Один из крупнейших международных нефтетрейдеров — Gunvor никогда не пользовалась административной поддержкой, уверяет партнер Геннадия Тимченко Торбьорн Торнквист. В интервью «Ведомостям» он объясняет, в чем секрет фантастического взлета компании в России, почему Gunvor не спешит в нефтедобычу и не планирует IPO.

«Мы больше чем партнеры, мы очень хорошие друзья»

— О вашем знакомстве с Геннадием Тимченко ходят самые разные слухи. Что он буквально поймал вас за руку на какой-то конференции и спросил: «Вы умеете торговать нефтью? У меня есть нефть, и я хочу ее продавать»…

— Нет (смеется). Это было не так. С Геннадием Тимченко мы встретились около 15 лет назад в Эстонии. Я не помню в деталях нашу первую встречу — и он, и я тогда занимались нефтяной торговлей, работали с одним терминалом и в некотором роде конкурировали друг с другом. В какой-то момент мы поняли, что у нас много общего и лучше договариваться о совместной работе, так и познакомились. Вскоре мы стали друзьями, начали проводить вместе свободное время и в конце 1990-х основали Gunvor.

— Так звали вашу маму?

— На самом деле это одно из ее имен. Но причина, почему мы назвали компанию Gunvor, не столько в этом. Вообще-то Gunvor — удачное название для глобальной компании, оно легко воспринимается и произносится на большинстве иностранных языков. В то время в этот проект было вовлечено несколько бизнес-партнеров, но очень скоро мы поняли, что дальше хотим строить бизнес вдвоем. Идея была в том, чтобы работать с российским нефтяным экспортом, в первую очередь на Балтике, где мы располагали определенными возможностями в портах и терминалах.

— Как вы попали на российский нефтяной рынок? В 1990-е гг. торговать нефтью было небезопасно. Особенно в России.

— Я работаю в нефтяной отрасли уже более 30 лет. В Москве я впервые оказался в 1985 г., т. е. можно сказать, что я всю жизнь работаю с Россией. Я работал в ВР, и мы в то время начинали сотрудничать с «Союзнефтьэкспортом»: мы покупали нефть и нефтепродукты у госорганизаций. В середине 1990-х я начал собственный бизнес на Балтике, где занимался логистикой и экспортом российских нефтепродуктов. Собственно, из этого и выросла наша компания.

— Ваши взгляды с Геннадием Тимченко на бизнес всегда совпадают? Кто в вашем тандеме отвечает за стратегию, а кто — за тактику?

— Справедливо будет отметить, что я активнее участвую в ежедневной операционной деятельности Gunvor, однако общую стратегию и ключевые инвестиции мы, безусловно, обсуждаем вместе. Некоторыми инвестициями, в частности российскими, больше занимается он. Зарубежные проекты в большей степени входят в мою зону ответственности. Мы регулярно встречаемся и обсуждаем все актуальные вопросы. У нас схожие взгляды. В этом особенность нашего партнерства. Мы больше чем партнеры, мы очень хорошие друзья. У нас никогда не бывает серьезных разногласий, потому что мы всегда одинаково понимаем логику того, что делаем. Все ключевые решения мы принимаем вместе. Если в процессе обсуждения кто-то один не соглашается хоть с какой-то частью обсуждаемой темы, мы говорим «хорошо, это не делаем вообще». Такое тоже иногда бывает.

— Неужели ни одной крупной ссоры за 15 лет?

— Нет, никогда такого не было. С годами наша дружба становится только крепче.

«Gunvor никогда не пользовалась административной поддержкой»

— Вы так давно в нефтяном бизнесе, но обороты Gunvor начали резко расти только с начала 2000-х. В чем секрет?

- Прежде всего необходимо сказать, что в течение последнего десятилетия все ведущие торговые дома продемонстрировали впечатляющий рост бизнеса с ростом оборотов в 1,5-3 раза. К моменту выхода Gunvor на российский рынок и я, и мой партнер уже накопили серьезный опыт работы в нефтяной отрасли. Поэтому в 2000-х гг., когда международный нефтяной бизнес значительно расширился, а на мировых товарных рынках наблюдался настоящий бум, мы смогли выгодно использовать нашу экспертизу в России. Мы пришли и предложили лучшую концепцию, лучшие цены. Мы сотрудничали со всеми — государственными компаниями и частными, крупными и не очень. Так что секрет успеха заключается исключительно в том, что мы всегда предлагаем перспективные решения и никогда не боимся переплатить. И это выгодно всем.

— Легендарный трейдер Марк Рич говорил, что самое главное для нефтеторговца — хорошие отношения с руководством страны, где он работает. Какая доля в успехе Gunvor, на ваш взгляд, приходится на хорошие отношения с российской властью?

— То, что говорил Марк Рич, относится в первую очередь к Марку Ричу. Я не Марк Рич, я никогда с ним не встречался и не разделяю его позиций. В основе эффективного сотрудничества в любой сфере лежат только законы бизнеса. Если ты не предлагаешь конкурентоспособные условия, никто не станет работать с тобой. У Gunvor сильная концепция бизнеса, которая зарекомендовала себя во всем мире. Мы развиваемся глобально и строим свой бизнес, кстати, в основном за пределами России. Мы хорошо знаем конкурентную среду, понимаем, как связать российский и международные рынки, знаем цену российской нефти. У нас открытые и прозрачные схемы сотрудничества с производителями и экспортерами, которые видят, что мы абсолютно честны с ними. Это конкурентный рынок.

— То есть нефтетрейдер не нуждается в особых отношениях с правительством страны, чтобы добиться такого успеха, как ваша компания? Ему достаточно руководствоваться здравыми принципами ведения бизнеса?

— Да, я уверен в этом. Когда речь идет о покупке нефти, то ты имеешь дело с конкретной нефтяной компанией, которая в выборе партнеров руководствуется жесткими бизнес-критериями. И ты будешь с ними работать, только если соответствуешь этим критериям. Это работает только так. Это что касается нефти. Другое дело — реализация крупных инфраструктурных проектов, которая, конечно, невозможна без участия государства. Посмотрите, например, на такой крупный наш проект, как строительство терминала в Усть-Луге, в который инвестировали около $1 млрд. Невозможно реализовать его без взаимодействия с государством. Ведь необходимо организовать железнодорожное сообщение, обеспечить планомерное развитие порта, выстроить систему его электроснабжения и т. д. Проект имеет важнейшее стратегическое значение для России, поэтому очевидно, что все стороны должны активно участвовать в нем. И так реализуются подобные проекты в любой стране: России, Великобритании, Норвегии или Саудовской Аравии.

— Так вы отвечаете тем, кто утверждает, что Gunvor добилась успеха в России, потому что один из его учредителей — Геннадий Тимченко — хороший друг Владимира Путина? Многие отмечают, что взлет Gunvor хронологически совпал с приходом Путина к власти.

— Мне кажется, что мой партнер уже неоднократно комментировал характер этих отношений. Таких отношений, о которых вы говорите, нет. Подобные предположения, как правило, высказываются теми, кто совершенно не представляет, как устроен трейдинговый бизнес. Gunvor никогда не пользовалась никакой административной поддержкой. Проверить это достаточно легко. Спросите у наших клиентов — нефтяных компаний, почему они продают свою нефть Gunvor? И вы услышите в ответ: «Они платят более высокую цену». Иногда мы не платим больше и теряем контракт, потому что кто-то другой платит больше. И мы не были бы столь успешны, если бы не были профессионалами в своем бизнесе. Все наши российские и международные клиенты, среди которых ТНК-ВР, «Роснефть», «Сургутнефтегаз», Shell, BP, Total, ExxonMobil и многие другие продают и покупают нефть только на принципах конкуренции. Другие законы здесь не работают, это свободный рынок.

— Российский нефтяной рынок свободен?

— Российский рынок достаточно либерален с точки зрения торговли. А по сравнению, например, с некоторыми закрытыми рынками стран Ближнего Востока он очень либерален. Рынок открыт для большинства иностранных трейдинговых компаний, что чрезвычайно выгодно для страны.

— Как можно говорить о либеральности рынка, когда Gunvor контролирует почти треть морского нефтяного экспорта из России?

— Вы уверены, что говорите именно о нашей компании? Возможно, когда-то так было, потому что мы проводили агрессивную ценовую политику, покупая нефть у нефтяных компаний. Сегодня наша доля значительно ниже.

— Насколько ниже?

— Не думаю, что статистика здесь имеет серьезное значение, но эти показатели снижаются, и сейчас наша доля составляет менее 20%. Да, в России наш бизнес имеет сильные позиции. Мы организованы лучше, чем многие другие компании, более сфокусированы на России. Поэтому, естественно, мы имеем значимую долю на этом рынке, который, повторюсь, является для нас более приоритетным, чем для многих других игроков.

— Какая же у вас прибыль, если вы почти всегда платите высокую цену?

— Мы эффективно работаем и можем позволить себе платить большую цену. Но маржинальность этого бизнеса традиционно очень мала, и наша прибыль составляет около 1% от выручки.

— А каков оборот Gunvor и какая доля приходится на Россию?

— В прошлом году выручка Gunvor составила $65 млрд, общий объем проданных commodities — 104 млн т, из них на российские товары пришлось менее половины проданного объема. Ожидаемый показатель по обороту за 2011 г. — около $80 млрд с учетом роста средних цен на нефть в этом году.

«…Сегодня Gunvor не продается»

— Вы говорите, что агрессивно завоевывали российский нефтяной рынок. А как складывались отношения с другими крупными нефтеторговцами, такими как Glencore и Vitol, например?

— Мы пришли и показали, что мы можем работать лучше, чем конкуренты. И поскольку платим мы больше, а качество наших услуг выше, то вполне естественно, что они сразу почувствовали наше присутствие.

— Тем не менее о том, как Gunvor отвоевывала российских клиентов у той же Glencore, ходят легенды. Например, рассказывают, что основатель «Русснефти» Михаил Гуцериев в 2007 г. вынужден был уехать из страны в том числе и потому, что отказался сотрудничать с Gunvor, поскольку экспортировал нефть через Glencore и кредитовался у этой компании.

— Это абсолютно не соответствует действительности. Мы никогда и никого не вытесняли силовыми методами.

— Не опасаетесь ли вы, что Glencore и Vitol будут чинить вашей компании преграды в других регионах — Африке или Латинской Америке?

— Первый раз слышу подобную версию. Да, мы расширяем международное присутствие, и они чувствуют это.

— Gunvor приходилось работать с довольно сложными странами — Ираком, некоторыми африканскими государствами. Каковы особенности работы там? Ну, например, другие трейдеры рассказывают, что для того чтобы зайти на рынок, приходилось покупать в подарок лидерам этих стран самолет или яхту.

— Мы так не работаем. Возможно, из-за этого мы где-то теряем бизнес, но мы не разделяем такой подход. Я уже говорил, что у нас есть четкие стандарты ведения бизнеса. И, приходя в Африку или в любой другой регион, мы говорим: «Gunvor хотела бы купить вашу нефть, и мы готовы платить немного больше, чем та компания, которой вы ее сейчас продаете». Вот наш принцип.

— А если в этой стране бизнес-принципы не работают, если вы понимаете, что можете получить более выгодный контракт, только если свяжетесь с лидером страны и подарите ему самолет или что-то подобное?

— Нет, мы никогда так не делаем. Опять же, может случиться так, что мы не сможем заниматься бизнесом в этом регионе. Но мы лучше не будем им заниматься, чем пойдем путем, о котором говорите вы. Он очень опасен.

— Недавно Glencore провела вполне успешное для нее IPO, вы не думаете о выходе на биржу?

— Я думаю об этом, только когда мне задают такой вопрос. В наши планы сегодня это не входит.

— А вы или Gunvor купили акции Glencore в ходе IPO?

— Мой банкир тогда позвонил мне и сказал: «О, вы должны купить акции Glencore!» Но я сказал, что не хочу этого делать.

— Почему?

— Вот и он спросил: «Почему?» И я ответил: «А зачем инвестировать в другую трейдинговую компанию? Мы инвестируем в Gunvor. Это лучшее вложение денег».

— Вы никогда не обсуждали продажу доли в Gunvor, например, «Роснефти» или «Сургутнефтегазу»?

— Нет, сегодня Gunvor не продается.

— А такие предложения поступали? От кого?

— Подобные предложения нам не интересны. Мы располагаем достаточными финансовыми ресурсами для реализации задуманных планов. У нас с партнером равные доли в компании, и мы даем возможность ключевым сотрудникам компании купить немного акций Gunvor. Мы с партнером считаем, что это действительно важно — мотивировать их участием в акционерном капитале компании. Бумаги сотрудников находятся в трастовом фонде. Сейчас там 10% акций, и каждый год этот пакет увеличивается на 1-2%.

— Вы говорили, что у вас невысокая прибыль, тогда за счет чего достаточные финансовые ресурсы?

— Компания развивается благодаря очень высокому уровню ROE (рентабельность капитала, возврат на вложенный капитал). Таким образом, у нас достаточно финансовых ресурсов для реализации наших проектов. Мы инвестируем и получаем результат, которым мы довольны.

— Несколько лет назад 20% Gunvor было у некоего третьего партнера, говорят, это был Петр Колбин, партнер Геннадия Тимченко в трейдере «Сургутэкс».

— Я бы не хотел говорить, был ли он миноритарным акционером в Gunvor или нет. Спросите лучше его об этом. Я только готов подтвердить, что на протяжении небольшого периода времени у нас действительно был инвестор, но это в прошлом. Он больше не участвует в развитии бизнеса компании.

«У Gunvor своя бизнес-модель, которая приносит результат»

— СП Gunvor и фонда Геннадия Тимченко готовится получить контроль в якутской угольной компании «Колмар». Говорят, вы заинтересовались углем, потому что вам не давал покоя пример лидера на этом рынке — Glencorе.

— Glencorе — мировой лидер в торговле углем, они добились потрясающих успехов, это правда. Интерес же Gunvor к этому сектору объясняется очень просто: мы считаем, что в ближайшие 20 лет спрос на уголь будет расти быстрее, чем на нефть. Главным образом на Дальнем Востоке. Удивительно, но ведь около 20 лет назад уголь вообще чуть ли не списали со счетов в качестве энергетического ресурса.

— Сейчас уголь в обороте Gunvor — не больше 3%, а через 2-3 года вы планируете увеличить эту долю до 10-15%. Но кроме «Колмара» у вас есть миноритарные доли в двух небольших проектах в Южной Африке. Не интересны ли другие активы в России? «Распадская» или «СДС-уголь», например?

— Уголь — специфическая категория сырьевого товара. Трейдер должен иметь портфель собственных угольных активов, иначе вы ничего не добьетесь. В настоящее время мы действительно завершаем ряд сделок в угольные активы на различных рынках. Что касается российского угольного рынка — мы внимательно его изучали и сделали свой выбор в пользу «Колмара». Интереса к другим российским активам у нас пока нет, и вряд ли в ближайшей перспективе мы вернемся к обсуждению каких-то новых возможностей. Сделка с «Колмаром» полностью соответствует стратегии Gunvor, ориентированной на формирование качественного портфеля угольных активов в интересах развития этого сегмента бизнеса. Да, «Колмар» — сложный проект, который будет реализовываться фактически с нуля и, скорее всего, потребует серьезного внимания и существенных капитальных вложений. Но у него огромный потенциал. У Gunvor есть соответствующая глубокая экспертиза, и мы рассчитываем сделать из «Колмара» успешную компанию.

— Есть несколько крупных активов, которые принадлежат Геннадию Тимченко, например акции «Новатэка» и контроль в железнодорожном операторе «Трансойл». Есть ли там доля Gunvor? Какие вообще есть активы у вашей компании?

— Любые вопросы, которые касаются бизнеса моих партнеров, лучше задавать им самим. Могу подтвердить, что Gunvor не владеет долями в «Новатэке» или «Трансойле». Мы пользуемся услугами «Трансойла», но это самостоятельная компания. Основные активы Gunvor — инфраструктурные. Наш крупнейший актив — нефтеналивной терминал в Усть-Луге. Это огромный и сложный проект, но в будущем он может стать крупнейшим в своем классе нефтяным терминалом в мире. У нас также есть 50%-ная доля в компании, которая строит менее крупный мазутный терминал в Новороссийском порту. Мы также смотрим еще на несколько терминалов в России. Кроме того, мы управляем, владеем или арендуем терминалы по всему миру — в Европе, Латинской Америке, на Дальнем Востоке. Например, Gunvor арендует терминал в Амстердаме. Совместно с правительством Панамы мы владеем терминалом в этом регионе Южной Америки. Мы рассматриваем портовые активы на Ближнем Востоке и Дальнем Востоке. Сразу оговорюсь, что на Дальнем Востоке — не в России. У нас также есть активы в добывающей отрасли — наше СП с шведской компанией Lundin Petrolium разрабатывает нефтяное месторождение в российском секторе Каспийского моря (Лаганский блок, с 2010 г. у Gunvor там 30%. — «Ведомости»).

— Не самый удачный проект — в 2008-2009 гг. там пробурили две сухие скважины, а в том году стало известно, что Lundin готова продать свои 70%…

— Я не соглашусь, что проект неудачный. На участке были обнаружены значительные запасы нефти (в 2007 г. на первой разведочной скважине был приток нефти. — «Ведомости»), поэтому есть все основания полагать, что проект будет успешным. В целом мы чувствуем интерес к нему со стороны других компаний, и мы рассматриваем различные возможности. При этом мы не ограничены какими-либо временными рамками. В текущих экономических условиях, я считаю, время играет на нашей стороне.

— В 2007 г. «Газпром» собирался зайти в этот каспийский проект и даже подписал с Lundin колл-опцион на 50% плюс 1 акция. С ним есть переговоры?

— Все это было до нашего прихода в проект — мы занялись им вплотную два года назад. Мы не ведем переговоров с «Газпромом».

— Есть ли у Gunvor акции «Роснефти», «Сургутнефтегаза» или «Газпрома»?

— У Gunvor есть небольшие вложения в основные голубые фишки. Мы занимаемся этим два-три года. Состав портфеля постоянно меняется исходя из ситуации на рынках.

— И каков размер «небольшого» портфеля?

— Около $50 млн, иногда чуть больше, иногда чуть меньше. На бумаги российских компаний приходится чуть меньше половины. Может быть, треть. Но инвестиции носят краткосрочный характер, и пропорции все время меняются в зависимости от ситуации на рынках.

— А Gunvor не планирует покупать крупные пакеты в нефтяных компаниях, как Glencore, купившая акции «дочек» «Русснефти»?

— Я бы не хотел комментировать инвестиции Glencore. У Gunvor своя бизнес-модель, которая приносит результат: мы делаем ставку на торговлю сырьем. И мы сделали серьезные инвестиции по всем направлениям нашего основного бизнеса. При этом история показывает, что большинство трейдинговых компаний, которые бросаются в нефтедобычу, терпят неудачу. Потому что это совершенно другой бизнес, другая ментальность. Возможно, в будущем появятся интересные возможности в Северной и Западной Африке, Южной Америке. Так что мы следим за развитием ситуации. Но пока мы не спешим в этом направлении, опять же исходя из того, что это совершенно другой бизнес.

— То есть трейдеру лучше оставаться независимым от нефтяной компании, с которой он работает?

— Возьмем в качестве примера ВР, в которой я работал. Компания совершала огромный объем различных операций в глобальных масштабах. Мне кажется, что управлять всеми процессами очень сложно. Поэтому я думаю, что торговый дом, занимающийся торговлей сырьевыми товарами, должен оставаться прежде всего торговым домом. И он должен быть независимым. В противном случае есть риск, что вы покупаете у своей добывающей материнской компании слишком дешево и продаете свой товар на ее НПЗ слишком дорого.

— Интересны ли Gunvor газовые активы?

— Gunvor является трейдинговой компанией и торгует энергоресурсами. Поэтому естественно, что мы занимаемся и торговлей газом. Мы арендуем небольшие газовые хранилища и транспортируем газ, который поступает из южных регионов, в континентальную Европу. В Турции мы создали СП с компанией Akfel (Akfel Gunvor Enerji, создано в 2011 г. для торговли энергоресурсами в Турции. — «Ведомости»). Но мы пока не планируем больших вложений в газовые активы. У нас нет газовых активов или торговых операций с газом в России, и маловероятно, что они появятся.

— Какие газовые рынки кажутся вам привлекательными? После того как с рынка Венгрии ушел трейдер Emfesz, многие заговорили, что его клиенты могут достаться совладельцам Gunvor.

— Возможно, вы лучше проинформированы по этому вопросу, чем я. На самом деле у нас нет бизнеса в Венгрии.

— Каких активов у Gunvor больше — российских или зарубежных, по стоимости?

— Россия занимает важное место в глобальной стратегии Gunvor, и пока доля российских активов выше, чем зарубежных. Заглядывая в будущее, могу сказать, что мы продолжим активно инвестировать в Россию, равно как и в другие регионы. В будущем, я думаю, что мы приблизимся к пропорции в 50:50.

— Какова стратегия Gunvor на ближайшие 10 лет?

— Gunvor начала путь превращения в глобальную компанию пять лет назад. Ты можешь быть либо нишевым игроком, либо глобальной компанией, но невозможно быть чем-то средним. Нишевые компании имеют тенденцию либо исчезать, либо превращаться в глобальные. Мы приняли решение стать глобальным игроком, и этот процесс идет очень успешно. У нас есть отличные проекты в Африке, на Дальнем Востоке. Наш сингапурский офис стремительно развивается — около 30% всех торговых операций совершается на азиатских рынках. В прошлом году нашим самым быстрорастущим рынком была Южная Америка — от Аргентины до Венесуэлы. Мы также движемся в Центральную Азию. Сейчас Gunvor является крупнейшим в мире грузоотправителем мазута из Европы в Сингапур. И конечно, мы всегда думаем о нашей репутации. Клиенты приходят в Gunvor и получают нефть без каких-либо проблем и задержек, нужного качества. Мы платим точно в срок. Именно за это нас ценят клиенты.

— Вы когда-нибудь обсуждали с партнером возможность слияния его личных активов и Gunvor — для роста стоимости вашей общей компании?

— Вопрос о консолидации активов не обсуждается. У Gunvor свое собственное направление деятельности.

«Мы знаем, как сократить разрыв, и активно их догоняем…»

— А как насчет ваших будущих сегментов бизнеса? Основным продуктом останется нефть?

— Да, энергоресурсы, и прежде всего нефть, будут по-прежнему доминировать в портфеле Gunvor. В то же время мы активно выходим на новые направления и начинаем торговать другими товарами, например, зерном, сахаром, этанолом, биотопливом. Ведь когда ты занимаешься биотопливом, естественно, ты начинаешь заниматься и аграрным сектором. Все взаимосвязано. Отмечу, что со многими сырьевыми товарами у нас работают лучшие трейдеры в мире.

— Стратегия кого из конкурентов вам импонирует больше всего — Glencore, Vitol?

— Я думаю, у каждой есть свои сильные стороны. Конечно, мы следим за основными конкурентами и анализируем их подходы. Это естественно для любой отрасли. Если вы, например, производите автомобили — вы видите, что Mercedes внимательно следит за тем, что делает BMW. Вы анализируете все, взвешиваете все нюансы вместе и в конце концов делаете то, что лучше для вас. Попытки кому-то подражать всегда сопряжены с опасностью. Мы никогда не будем этого делать, у нас своя стратегия. В чем-то наша стратегия может совпадать с другими компаниями. Но это в большей степени случайность, чем подражание.

— В 2009 г. Gunvor была третьей по выручке среди международных трейдеров, в прошлом году — только четвертой. Есть ли цель — стать к такому-то году лидером?

— У нас нет какой-то специально поставленной задачи стать больше конкурентов или не стать. Если вы посмотрите на Glencore или Vitol — они на рынке более 30 лет. Нам же чуть более 10. Но мы знаем, как сократить разрыв, и активно их догоняем.

— Многие эксперты считают, что крупные торговые компании, такие как Gunvor, Glencore или Vitol, могут влиять на цены на нефть…

— Это невозможно. Никакая отдельно взятая компания не может влиять на цену. Вы можете попробовать влиять на нее в какой-то момент времени, но и это будет невозможно. В мире производится и потребляется около 90 млн баррелей каждый день. А общий объем торгов — в разы больше. И каждый из нас является лишь маленькой частью всего этого.

— А все вместе?

— Нет, это невозможно.

— Каким вы видите будущее нефтяного рынка в России и в мире? Как будет меняться цена на нефть, сколько будет игроков?

— Недавнее соглашение между Exxon и «Роснефтью» показало, какие значительные средства требуются для разведки природных ресурсов (компании готовятся создать СП для разработки Каспия и шельфа Арктики. — «Ведомости»). В Арктике предполагаются самые большие неразведанные запасы на Земле. Но цена входного билета туда огромна. Ни одна компания не сможет в одиночку ничего сделать. Для реализации подобных проектов необходимо партнерство серьезных игроков, обладающих соответствующими финансовыми ресурсами и техническими ноу-хау. Конечно, есть небольшие нишевые месторождения в Западной Африке или в Южной Америке, Азии и других регионах, но будущее, по моему мнению, за крупными проектами. Аналогичная ситуация и с торговыми домами, они будут становиться крупнее. Glencore, Vitol, Gunvor сильно выросли за последние 10 лет в период сырьевого бума. А некоторые игроки вообще ушли с рынка. Наблюдается та же тенденция, что и в нефтяной отрасли: нужен капитал. Цены на нефть выше, а значит, для работы нужно больше денег. Сегодня мы используем кредитное финансирование в объемах $16-18 млрд, предоставленное 50 крупнейшими банками мира. Работать с меньшим капиталом трудно.

— Через 10 лет нефть будет пользоваться спросом, как и сейчас?

— Очевидно, что в развитых экономиках сейчас наблюдается снижение спроса на нефть, они уже достигли пика. Но в развивающихся регионах, таких как Азия, Африка, Южная Америка, спрос будет расти. При этом найти нефть будет все труднее и труднее. В стратегической перспективе мы ожидаем роста цен на нефть, однако в ближайший период мы сможем увидеть снижение стоимости нефти вследствие текущего состояния мировой экономики.

«Я люблю по-настоящему трудные проекты»

— Вы серьезно увлекаетесь парусным спортом. Чем именно он вас привлекает?

— Парусный спорт стал частью моей жизни с детства. Позже я стал увлекаться гонками. Я отношу себя к категории людей, которые любят принимать различные вызовы и конкурировать. Если ты не конкурируешь и не готов к этому, ты ничего не достигнешь. Я люблю по-настоящему трудные проекты.

— Вы, наверное, знаете много трюков в парусном спорте, как обогнать соперника, как выиграть гонку. Используете ли вы эти трюки в бизнесе?

— Вы знаете, спорт есть спорт. Когда речь заходит о парусном спорте, вы понимаете, что для достижения результата нужна слаженная и грамотно управляемая работа всех элементов. Это как в «Формуле-1» — вам нужен сильный пилот, хорошая машина, сильная сервисная команда. Аналогичная ситуация и в парусном спорте — судно, поддержка и собственно сам яхтинг. То же самое в бизнесе — должны работать сразу много вещей, ничего нельзя пускать на самотек, нужно много работать с деталями.

— Можно сказать, что хороший бизнес похож на спорт?

— Основная задача в спорте — прийти и победить соперников по гонке. Бизнес — это та же гонка, в любой момент вас может обогнать кто-то другой. По итогам вы анализируете ситуацию и понимаете, что не будете повторять аналогичных ошибок в будущем, а попробуете сделать иначе В спорте так же. Очевидно, что проигрывать неприятно. Но как ты проигрываешь — это также очень важно. Кто-то сказал: не важно, сколько раз ты упал, потому что ты будешь падать, важно — сколько раз ты поднимешься. Вот так же и я. Я всегда думаю о том, как сделать в следующий раз лучше, и не останавливаюсь в одной точке.

— Вы счастливый человек?

— Я не думаю, что счастье может быть статичным состоянием жизни. Ты не можешь быть все время счастливым — это невозможно. Счастье — это просто момент в жизни. Сначала ты серьезно работаешь для этого, а потом достигаешь момента счастья. Например, мы видим людей, у которых, как кажется, есть все — они родились богатыми, им не надо ничего делать. Они счастливы? Очень редко. Ведь сама жизнь — это путешествие, в котором вы сами делаете свой выбор: иногда — в верном направлении, иногда — в неверном направлении, но вы сами делаете свой выбор и идете вперед. Прошлое уже нельзя изменить. На нем можно учиться. Но все время оглядываться назад — неправильно.