"Преступление было совершено очень дерзко, по имеющейся информации, убийца практически среди бела дня у дома погибшего выстрелил с близкого расстояния, - продолжил Бастрыкин. - Способ совершения преступления дает основания полагать, что это был высокоподготовленный киллер, действовавший очень профессионально". Также Александр Бастрыкин заявил, что «бандиты» имеют связи с МВД, и это существенно осложняет расследование: "Мы чувствуем достаточно сильное противодействие нашей деятельности». Бастыркин также заявил, что криминальный мир давно объявил войну правоохранительным органам России и отметил, что "эта война ведется в разных регионах". Однако вскоре первоначальная версия следствия об убийстве Марининова во время выполнения им общественного долга отошла на второй план, и в деле появились весьма неприятные для силовых структур обстоятельства, а слова Александра Бастрыкина об "укреплении службы безопасности" стали звучать парадоксально: это означало, что руководитель СК призывал укреплять безопасность своих сотрудников, в том числе и тех, кто сам вплотную связан с криминальной деятельностью. Согласно другой информации, которая появилась из недр СК спустя почти месяц после убийства, Марининова по всей вероятности заказали «свои» - сотрудники правоохранительных органов. Разрабатывая эту версию, следователи обвинили в причастности к убийству бывшего петербургского милиционера Горюнова. По версии следствия, сотрудник службы собственной безопасности СК Дмитрий Марининов, якобы в свое время посодействовавший задержанию двух оперов уголовного розыска УВД по Петродворцовому району Петербурга, состоявших в дружеских отношениях с Горюновым и занимавшихся незаконным сбытом наркотических средств с использованием служебного положения.

По этой версии Марининов якобы усложнил положение нечистоплотных сотрудников и не хотел пойти им навстречу, в связи с чем Горюнов с сообщниками приняли решение устранить несговорчивого Марининова. Сотрудника СКП убили за день до того, как он должен был явиться для дачи свидетельских показаний по этому делу. Однако и эта версии в итоге не подтвердились.

Разработка четвертой - самой правдоподобной версии происшествия, к сожалению, не получила развития. Согласно этой версии, сам Марининов имел непосредственное отношение к криминалу и наркосбыту, а по имеющейся неофициальной информации, конфликт Марининова в ходе передела в сфере сбыта наркотических средств на территории Красносельского района с лидером местной ОПГ, мог носить «рабочий» характер – Марининов был убит не как свидетель, а как конкурент.

Личность убитого

Как ни парадоксально, единственным открытым источником информации о покойном по-прежнему остается публикация журналиста Александра Хинштейна «В комитет берут авторитетов», поскольку при передаче дела новой следственной группе, около 40 томов материалов, посвященных личности убитого попросту исчезли при неизвестных обстоятельствах. Статья появилась на сайте газеты «Московский Комсомолец» 23 января 2009 - спустя неделю после убийства. Впрочем, текст статьи вскоре безвозвратно исчез с сайта «МК». Следует особо подчеркнуть, что после выхода материала семья убитого подала иск по ст. 129 УК РФ (клевета) против журналиста, однако, иск был отклонен «за отсутствием в изложенных фактах состава преступления». Следовательно, можно сделать закономерный вывод о том, что содержание текста А. Хинштейна соответствует действительности. Так, в своей статье «В комитет берут авторитетов» журналист пишет: «/…/никакого отношения к делу Кумарина-Барсукова погибший не имел. Зато он имел прямое отношение/…/ к преступным группировкам Северной столицы. Сейчас в СКП судорожно выясняют, как человек с криминальной репутацией был зачислен сюда на службу./…/ Бывший спортсмен-штангист, выпускник института физкультуры, до недавнего времени он работал начальником службы безопасности коммерческой структуры, а до этого числился частным охранником некоего ЧОП “Блок-Пост”.
На службу в СКП Марининова взяли только в конце октября, да и то в качестве стажера. Его не успели даже аттестовать, дать оружие и кабинет. Официально Марининов числился стажером по должности старшего референта Главного управления собственной безопасности СКП. Он должен был заниматься физзащитой, но к работе толком не приступил». И далее: «Таким образом, версия о профессиональной подоплеке преступления полностью отпала. (Это подтвердил мне и один из руководителей СКП.) Все отрабатываемые сегодня версии связаны с иной, менее героической стороной жизни Дмитрия Марининова, о которой Александр Бастрыкин, видимо, узнал слишком поздно».
В соответствии с материалами дела, перед трудоустройством в отдел физзащиты СКР (тогда еще СКП) Дмитрий Марининов был внештатным сотрудником милиции и работал в УСБ ГУВД Петербурга и Ленинградской области. В своей статье «В комитет берут авторитетов» Александр Хинштейн упоминает также, что, по словам неких оперативных сотрудников «Марининов неоднократно попадал в их поле зрения, и в Красном Селе, где жил и был убит Марининов, его знали под кличкой Марине. В частности, он подозревался в участии в одной из ОПГ, которая промышляла “разгонами” цыган-наркодилеров. Злоумышленники под видом милиционеров ловили цыган с наркотиками, изымали зелье, а затем (явно не за спасибо) отпускали. Или же передавали своим сообщникам-милиционерам, крышующим конкурирующих наркобаронов», а так же, что «в карманах убитого Марининова было обнаружено милицейское удостоверение с его фотографией, но на другое имя, в нем он значился зам. начальника отдела ГУВД Санкт-Петербурга Дмитрием Козловым». И далее: «Именно этот документ, кстати, и сбил с толку сыщиков, выехавших на убийство Марининова. Найдя в другом кармане прокурорское удостоверение, они посчитали, что это тоже фальшивка, благо личность Марининова-Марине была им отлично известна (убили-то его возле дома, там же, в Красном Селе). Лишь через несколько часов, к вящему их удивлению, выяснилось, что он действительно служит теперь в СКП» Эти факты подтверждает, в частности, справка УФСКН, содержащаяся в материалах уголовного дела согласно которой Дмитрий Марининов и сам находился в разработке ФСКН.

«Купленные» адвокаты

К сожалению, последнее время нередко становятся известны факты грубых нарушений профессиональной этики со стороны представителей адвокатского сообщества, которые, пользуясь неведением, неопытностью и уязвимым положением потенциальных и реальных клиентов позволяют себе недопустимые действия, такие как невероятно завышенные требования по оплате своих услуг и назначения ненужных и дорогостоящих исследований, до прямого сотрудничества со стороной обвинения или следствия и работы на противоположную защите сторону. Подобные действия представителей защиты наносят непоправимый удар не только по жизням конкретных ни в чем не повинных людей, в силу обстоятельств ограниченных в возможности отстаивать свои права и интересы, но и по репутации самого института. Дело об убийстве Марининова не стало исключением и по мере продвижения следствия стало понятно, что трое из работающих по делу адвокатов играют в свою игру. Так, адвокат Светлана Викторовна Михайлова (регистрационный реестровый номер 78/1119, АК-34 «Аналитика») фактически обманула одного из фигурантов дела - Сергея Кирильчука, а затем и остальных обвиняемых по делу, введя их в заблуждение относительно своих планов и намерений и не выполнив ни одного пункта из данных ею обещаний. С самого начала работы по защите Сергея Кирильчука, с 19 июля 2010 адвокат Михайлова намекала, что сотрудничает с судьей Городского суда Санкт-Петербурга И.Т. Маслобоевым, с которым может урегулировать все правовые вопросы по уголовному делу, включая сроки назначения наказания будущего приговора. Заключив соглашение на защиту, она сообщила своему клиенту, что работает с группой адвокатов, которые будут выполнять ее волю по защите остальных подсудимых – Иванова и Залевского. Таким образом, вместе с ней вступили в уголовное дело в качестве защитников последних адвокаты Е.Г. Романова и Е.В. Северина.

Представляя интересы Сергея Кирильчука в суде, адвокат Михайлова склонила его к отказу от суда присяжных, аргументировав это тем, что сможет доказать его невиновность только в этом случае, и сославшись на свои «очень хорошие связи» с судьей Маслобоевым. Михайлова с уверенностью говорила о том, что сможет договориться по сроку наказания, если суд не склонится в сторону оправдания Кирильчука по уголовному делу. Кирильчук, поверив обещаниям адвоката, согласился на ее условия.

Однако, в ходе судебного заседания, адвокат Михайлова не представляла интересов своего клиента надлежащим образом, не вела адвокатского досье, крайне редко посещала его в СИЗО, не вырабатывала позицию по уголовному делу, не оспаривала доказательств, не выполняла поручений клиента по поиску необходимых специалистов, которые бы могли свидетельствовать в его интересах, игнорировала его собственные наработки по уголовному делу и не доводила их до сведения суда, вследствие чего сторона обвинения оказывала давление на специалистов (так произошло со специалистом-генетиком, информацию о котором адвокат Михайлова предоставила суду, после чего, по причине оказания давления на него, последний отказался участвовать в процессе, поддерживать свое заключение и даже его подписывать). Кроме того, адвокат Михайлова взяла на себя смелость пообещать клиенту оправдательный приговор или максимальное наказание не более 3-х лет лишения свободы. Под все свои обещания адвокат назначила цену в 350 тысяч рублей и получив их в полном объеме, своих обещаний не выполнила, не сочтя необходимым даже объясниться по этому поводу.

В связи с неправомерными действиями адвоката Михайловой в Адвокатскую палату Санкт-Петербурга подана жалоба.

Следствие/Дело/Суд

Уголовное дело по факту убийства Дмитрия Марининова было возбуждено 15 января 2009 г. К работе приступила следственная группа отдела по расследованию особо важных дел следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Уже 16 января дело передается в ГСУ при Прокуратуре РФ в производство следователя Ступникова А. А. Все постановления о малейших изменениях в составе следственной группы, все поручения и др. подписываются лично А. И. Бастрыкиным: «…поручаю Вам рассмотрение и дачу согласия на все ходатайства, возбуждаемые перед судом следователем Ступниковым А. А.»..

Работа следственной группы в составе 37 человек идет своим чередом, сроки предварительного следствия несколько раз продлеваются, однако. Внезапно, 2 апреля 2009 ситуация резко меняется, дело изымается из производства следственной группы Ступникова и передается следователю по особо важным делам управления по расследованию особо важных дел о преступлениях против личности и общественной безопасности ГСУ СК при прокуратуре РФ Князеву А. В. Состав следственной группы вновь меняется, а сам Ступников исключается из ее состава. Именно тогда из материалов дела таинственным образом пропадает около 40 томов материалов, касающихся личности и истинной деятельности потерпевшего Марининова и расследование приобретает принципиально новый оборот…

Обвинение

Согласно материалам обвинительного заключения Сергею Кирильчуку вменялись преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 30 п.п. «а», «г» ч. 3 ст. 228.1, п.п. «а». «б», «ж», «з» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 222, п. «г» ч. 3 ст. 228.1, ч. 1 ст. 222 УК РФ (убийство т.е. умышленное причинение смерти двум лицам, в связи с выполнением лицом общественного долга, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой, по найму; приготовление к незаконному сбыту наркотических средств организованной группой, в особо крупном размере; незаконная передача и транспортировка огнестрельного оружия и боеприпасов, организованной группой; незаконный сбыт наркотических средств в особо крупном размере; незаконное хранение боеприпасов), Сергею Стрельникову – ч. 1 ст. 30 п.п. «а», «г» ч. 3 ст. 228.1, п.п. «б», «ж», «з» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 222, п. «г» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ (приготовление к незаконному сбыту наркотических средств, организованной группой, в особо крупном размере; убийство, т. е. умышленное причинение смерти другому человеку, организованной группой, по найму; незаконные приобретение и ношение огнестрельного оружия и боеприпасов организованной группой; незаконный сбыт наркотических средств в особо крупном размере), Сергею Иванову – ч. 1 ст. 30 п.п. «а», «г» ч. 3 ст. 228.1, п.п. «б», «ж», «з» ч..2 ст. 105, ч. 3 ст. 222, п. «г», ч. 3 ст. 228.1, ч. 1 ст. 30 и п. «г» ч. 3 ст. 228.1, ч. 1 ст. 222 УК РФ (приготовление к незаконному сбыту наркотических средств, организованной группой, в особо крупном размере; убийство, т.е. умышленное причинение смерти другому человеку, организованной группой, по найму; незаконная перевозка огнестрельного оружия и боеприпасов, организованной группой; незаконный сбыт наркотических средств в особо крупном размере; приготовление к незаконному сбыту наркотических средств в особо крупном размере; незаконное хранение огнестрельного оружия, его основных часте и боеприпасов), Игорю Залевскому – п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство, т.е. умышленное причинение смерти другому человеку, по предварительному сговору, группой лиц).

В январе 2003 года Сергей Кирильчук подвергся нападению неизвестных, в результате чего утратил находившееся при нем имущество и машину «Мицубиси-Паджеро»; заявление о происшествии было подано Кирильчуком незамедлительно и «расследование данного преступления производилось в установленном законом порядке». Однако, как гласят материалы дела «/…/несмотря на это, он (Кирильчук) стал самостоятельно устанавливать лиц, совершивших на него нападение и местонахождение похищенного имущества». Таким образом, Кирильчук якобы подозревал в причастности к нападению своего знакомого - некоего Бурмеху И. М., который, по предположению Кирильчука, имел отношение к сбыту угнанных машин и мог иметь информацию о нападавших. Далее следствие рассказывает страшную историю о том, как Кирильчук, «испытывая неприязнь к Бурмехе, применяя к нему физическое насилие, решил получить интересующие его сведения, а после их получения совершить его убийство»: через год (!) после нападения неизвестных, Кирильчук обращается к своему знакомому некоему Балашову В. М. с просьбой присутствовать на встрече между ним, его знакомым Игорем Залевским и Бурмехой. По версии следствия Балашов ничего не знал о планах Кирильчука и Залевского относительно Бурмехи, и в условленное время, встретившись с Бурмехой, они вчетвером на двух автомобилях отправляются к дому Кирильчука. Уже в машине Залевский якобы нанес Бурмехе первый удар и заковал его в наручники, лишив возможности защищаться. Прибыв к месту назначения, все четверо вышли из машины и прошли в гараж, где беседа продолжилась. Бурмеха отказывался сообщать нужную Кирильчуку информацию об обстоятельствах происшествия годичной давности и тогда «реализуя совместный с Кирильчуком умысел, с целью убийства Залевский стал наносить удары ножом Бурмехе», а затем уже «Кирильчук, реализуя совместный с Залевским умысел с целью убийства Бурмехи, накинул на шею Бурмехе петлю из проволоки и стал сдавливать пока тот не перестал подавать признаки жизни».

В соответствии с версией обвинения летом 2003 года Сергей Кирильчук (по кличке «Хохол» как значится в материалах уголовного дела) принял решение о создании «организованной группы» «для осуществления сбыта наркотического средства – героина» на территории Санкт-Петербурга и Ломоносовского района Ленинградской области, используя свои «криминальные связи с неустановленными лицами», у которых якобы регулярно приобретал героин для последующей реализации. Посвятив в свои планы своего знакомого - Сергея Стрельникова, Кирильчук поручил ему подбор «кадров» для своего «проекта». Так, к концу 2004 года Стрельников якобы вовлек в «сотрудничество» с Кирильчуком своего знакомого – Сергея Иванова. Кирильчук же, как «руководитель группы» возложил на Стрельникова и Иванова обязанности по сбыту наркотика и сбору выручки. Как описывают материалы дела, Иванов и Стрельников, обзаведясь всем необходимым (пестиком, весами и пластиковыми пакетиками для расфасовки), приступили к «реализации преступного умысла». Из соображений конспирации «подельники» использовали разные телефонные аппараты, множество симкарт, зарегистрированных на «лиц, не осведомленных о преступной деятельности группы», а переговоры велись с использованием «условленных фраз и выражений, смысл которых был предварительно ими согласован». Так, по версии следствия фраза «обменять доллары» означала «приобрести героин», а местом передачи выручки имело условленное название «офис». Обвинение утверждает, что «преступная группа, созданная Кирильчуком с целью сбыта наркотического средства» начала функционировать с конца 2004 года, однако единственный эпизод, связанный с попыткой сбыта, датирован периодом с января по март 2009 – периодом первой фазы предварительного следствия по делу об убийстве Д. Марининова. При этом, следствием не установлено ни лицо сбывшее героин Кирильчуку, ни место передачи вещества остальным «участникам группы» с целью дальнейшего сбыта. Согласно материалам дела эпизод заканчивается вмешательством работников правоохранительных органов, которые «пресекли незаконную деятельность, а приготовленные для сбыта наркотические вещества изъяли».

После исчезновения из материалов, собранных предварительным следствием, сведений о противоправном характере деятельности убитого Дмитрия Марининова, его криминальных связях и нахождении его в разработке ГНК, в деле осталась информация лишь такого рода: «Марининов Д. А, отрицательно относящийся к незаконному сбыту наркотических средств, осуществляя действия не связанные с исполнением им должностных обязанностей, в 2008 году стал собирать информацию о незаконной деятельности Кирильчука С. В. и передавать ее в правоохранительные органы, с целью пресечения данной деятельности, выполняя тем самым свой общественный долг». В течении двух лет с 2006 по 2008 г. Дмитрий Марининов якобы являлся внештатным сотрудником милиции по линии УСБ ГУВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, а впоследствии – референтом управления физзащиты главного управления собственной безопасности Следственного комитета при прокуратуре РФ.

По версии обвинения летом 2008 до Сергея Кирильчука дошла информация об осведомленности Марининова в деятельности его «преступной группы». Кирильчук, якобы стал опасаться, что Марининов сообщит некие сведения о деятельности «группы Кирильчука» в правоохранительные органы и вознамерился устранить его, дабы не допустить «данных правомерных действий». Тем же летом Кирильчук поделился своими соображениями с остальными участниками «группы», а также о том, что Марининов сам являясь наркосбытчиком, вытеснит их с рынка как конкурентов. Таким образом, Кирильчук якобы поручил Иванову и Стрельникову заняться устранением Марининова, сообщив им необходимые сведения о нем (место жительства марку и номер автомобиля и т.д.) и пообещав за работу 15 000 долларов или 473 424 р. по курсу ЦБ РФ на тот момент.

С конца 2008 года Кирильчук, опасавшийся за существование своей «группы», приступил к реализации намерения убить Марининова, - гласит обвинение. В соответствии с выработанным планом Кирильчук должен был снабдить «подельников» огнестрельным оружием и боеприпасами; Иванов должен был доставить Стрельникова к месту проживания Марининова, следить за ситуаций и сообщить Стрельникову о возможных непредвиденных обстоятельствах. Стрельников должен был проколоть покрышку колеса автомобиля Марининова для того, чтобы беспрепятственно подойти к будущей жертве, чье внимание было бы отвлечено. Произведя выстрел, Стрельников должен был вернуться к машине Иванова и скрыться с места событий.

Обвинение сообщает, что в соответствии с намеченным планом Кирильчук передал Стрельникову пистолет с глушителем и патрон «Браунинг» 9х17. Итак, согласно материалам дела, Стрельников с Ивановым неоднократно посещали будущее место преступления с целью «определения на местности условий и способов совершения убийства и последующего отхода с места преступления, и иных важных деталей», и в один из таких выездов 30 декабря 2008 года Стрельников проколол колесо машины Марининова, но исполнить замысел в тот раз не удалось, поскольку Марининов из дома так и не вышел.

Продолжая реализацию плана, 15 января 2009 года, «подельники» якобы вновь приехали к месту планируемого убийства, где Стрельников снова проколол колесо машины Марининова, а затем вернулся в машину Иванова. Около 12.00 Марининов все-таки вышел из подъезда и, обнаружив прокол, стал заниматься устранением проблемы. Стрельников, приблизившись к сидящему на корточках у машины Марининову, произвел один выстрел.

Затем, как сообщают материалы, Стрельников вместе с Ивановым покидают место происшествия, сообщив Кирильчуку об успешном выполнении поставленной задачи. В один из последующих 10 дней Кирильчук якобы расчитывается со Стрельниковым за выполненную работу, но почему-то не деньгами, а 600 граммами героиносодержащей смеси, с тем, чтобы половину Стрельников передал Иванову.

Свою часть Стрельников якобы сбывал двум покупателям в период с января по март 2009 по цене 550 р. за грамм, выручив сумму 165 000 р. В тот же период времени Иванов якобы также занимался сбытом своей «доли». Успешно сбыв 102 гр. по цене 500 р. за грамм, оставшимися 146, 473 гр. Иванов «распорядился по своему усмотрению при неустановленных обстоятельствах», а остальные 51, 527 гр. якобы приготовил к сбыту, «однако не смог довести преступление до конца по независящим от него причинам»: 19 марта 2009 вещество было изъято в ходе обыска в квартире Иванова, а сам он – задержан. В ходе того же обыска были изъяты боеприпасы, огнестрельное оружие и основные его части.

Далее в тот же день обыск прошел и в доме Сергея Кирильчука, были изъяты 80 патронов 5,6 мм, «являющиеся боеприпасами для нарезного огнестрельного оружия и пригодные для стрельбы».

Защита

Обвинение в организации и совершении убийства Бурмехи И. М. никоим образом не подтверждается, а скорее, опровергается собранными по делу доказательствами, причастность Сергея Кирильчука к инкриминируемому преступлению не подтверждена мотивом, факт предварительной договоренности между Кирильчуком и Залевским на совершение убийства также ничем не подтвержден.

Обвинение Кирильчука в совершении убийства Бурмехи основано на показаниях свидетеля Балашова, якобы вовлеченного в совершение этого преступления «под страхом собственной смерти», однако уголовное преследование в отношении самого Балашова вскоре было прекращено. Защита подвергает сомнению достоверность показаний Балашова, поскольку сам Балашов был крайне заинтересован в том, чтобы избежать уголовной ответственности по этому эпизоду; его показания носят субъективный характер и преследуют лишь одну, вполне понятную цель - преподнести обстоятельства события в приемлемом для себя свете, слова Балашова противоречат показаниям других свидетелей. Далее становится известно, что правоохранительными органами тщательно скрывался факт смерти Балашова, точнее обстоятельства его самоубийства. Есть серьезные основания полагать, что Балашов ушел из жизни не по своей воле, а под влиянием сложившихся в его жизни невыносимых обстоятельств: вынужденного сотрудничества с правоохранительными органами. В ходе судебного следствия, по инициативе защиты была исследована предсмертная записка Балашова, в которой он крайне резко характеризует сотрудников правоохранительных органов, а причиной, побудившей его совершить самоубийство, называет безвыходную ситуацию, в которой он оказался. Буквальное толкование записки не вызывает сомнений в том, что причиной смерти Балашова стали показания, данные им против Кирильчука и Залевского, и не потому что Кирильчук и Залевский будут мстить за это, а потому что Балашов оговорил Кирильчука и Залевского в связи с преступлением, которого они не совершали. Защита оценивает показания Балашова как ложные, поскольку Балашов дал их под прессингом сотрудников милиции. Кроме того, показания Балашова не нашли своего подтверждения и в деталях описываемых им событий, в частности – перевозке трупа Бурмехи в машине Залевского. В машине не было обнаружено следов крови, которые со всей очевидностью должны были там быть. В связи с этим большие сомнения вызывает и факт обнаружения в гараже Кирильчука следов крови Бурмехи. Состоявшаяся по инициативе стороны обвинения экспертиза, также не была проведена надлежащим образом и с необходимым объемом исследований, а все ходатайства защиты относительно проведения повторной комплексной биолого-генетической экспертизы, а также повторном осмотре гаража Кирильчука для обнаружения следов крови, были отклонены. Из представленных защитой суду доказательств можно сделать вывод о том, что обнаруженные в гараже следы крови «могут принадлежать как минимум двум и более лицам, при этом не определена групповая принадлежность крови, половая принадлежность следов крови свидетельствует о более, чем стократном преобладании женского генетического профиля над мужским». Таким образом, заключение экспертизы лишь подтверждает показания Кирильчука о том, что в его гараже не совершалось никакого убийства. Следствие вполне удовлетворяла ситуация, что Кирильчук обвиняется в совершении преступления в то время как свидетеля уже нет в живых, что, безусловно, укрепляет позицию обвинения в целом. Здесь также уместно привести заявление Игоря Залевского, сделанное им после его допроса, о том, что органы предварительного следствия провоцировали его на оговор Кирильчука взамен на статус свидетеля.

Что касается обвинения Кирильчука в хранении боеприпасов, то позиция обвинения и вовсе выглядит нелепо: «в неустановленное следствием время в неустановленном следствием месте у неустановленного лица незаконно приобрел 80 патронов калибра 5,6 мм…» Эта позиция никоим образом не подкрепляется собранными доказательствами, поскольку причастность Кирильчука к этому преступлению не установлена, а в материалах дела отсутствуют объективные доказательства попросту отсутствуют. Более того, при проведении обыска сотрудниками милиции были допущены грубые процессуальные нарушения - перед началом обыска сотрудники заходили в постройки, находившиеся на территории участка Кирильчука, о чем он сообщал следователю, который не дал оценки этому факту. Следствие также проигнорировало необходимость устанавливать причастность Кирильчука к обнаруженным боеприпасам, а не только сам факт их наличия на участке.

Так, в ходе предварительного следствия, защитой и самим Кирильчуком неоднократно заявлялись ходатайства о проведении дактилоскопической экспертизы изъятых коробок и патронов, однако все ходатайства отклонялись, несмотря на то, что базовые принципы криминалистики четко говорят о «необходимости принятия максимально возможных мер для фиксации и сохранения следов преступления, чтобы исключить возможность уничтожения или повреждения выявленных следов». Отсутствие возможности доказать, что Кирильчук держал изъятые патроны руками, лишило следствие доказательств причастности Кирильчука к совершению этого преступления. В ходе расследования не был установлен источник происхождения патронов, не был допрошен ни один свидетель, который мог бы описать обстоятельства приобретения Кирильчуком этих патронов. Кроме того, следствием не приняты во внимание факты, которые свидетельствуют о том, что Кирильчук знал, что является объектом повышенного внимания правоохранительных органов, не исключал, что его телефоны прослушиваются, - при таких обстоятельствах странно даже предполагать такую беспечность обвиняемого, как открытое хранение боеприпасов.

Что касается обвинения Кирильчука в совершении «приготовления к незаконному сбыту наркотических средств, совершенное организованной группой, в особо крупном размере, которое не было доведено до конца по не зависящим от Кирильчука С.В. обстоятельствам», то защита категорически опровергает это утверждение на основании ряда фактов, в частности, основного – отсутствии предмета преступления – наркотического вещества, которое Кирильчук якобы сбывал или хранил. Материалами уголовного дела никак не подтверждено, что он занимался сбытом или храненил наркотических вещества, которые бы далее изымались из оборота при проведении оперативных мероприятий. Квалификация преступления как «действие в составе организованной группы», так же не подтверждается материалами дела. Сторона обвинения настаивает на том, что «группа лиц, которые занимались систематическим сбытом наркотических средств», пользовалась при совершении указанных действий «профессиональными навыками, конспирацией, имела разветвлённую преступную сеть», однако предварительное следствие, как и суд, не привели никаких доказательств этих действий кроме свидетельских показаний крайне заинтересованных свидетелей – наркопотребителей, жаждущих самим избежать наказания любой ценой и готовых дать показания на кого угодно, чтобы избежать собственных проблем. Далее обвинение сообщает, что Кирильчук и иные подсудимые якобы используют условные знаки при телефонных переговорах, Беспомощные попытки следствия доказать занятие сбытом, придумав историю про «условные фразы» - «обмен валюты» и «офис», также несостоятельны хотя бы потому, что ни в суде, ни на предварительном следствии не проверялась версия о реальном занятии Кирильчука и других подсудимых валютными операциями, следствие и суд ограничились лишь справкой от оперативных сотрудников о наличии пунктов обмена валюты, однако, несмотря ни на что остановились на самой абсурдной интерпретации фактов. Фабула обвинения утверждает, что Стрельников вошел уже созданную Кирильчуком «группу», однако материалами дела уголовного дела не подтверждено само существование какой-то группы.

В части обвинения, касающегося организации убийства Дмитрия Марининова, обвинение сообщает, что в июне 2008 года Сергей Кирильчук узнав, что Марининову стало известно о «совершении им незаконного сбыта наркотиков в составе организованной им преступной группы», принимает решение о его ликвидации. Однако здесь необходимо заметить, источник информированности Марининова в ходе предварительного следствия установлен не был. Зато известно, что сам Марининов разрабатывался сотрудниками ФСКН Санкт-Петербурга, имел доступ к разного рода слухам и не подтвержденной информации от наркозависимых, а возможно и сам был причастен к распространению наркотических средств на территории Красносельского района. «Выполнение общественного долга», приписываемое Марининову, ничем не подтверждено в материалах дела и выглядит недостоверно. Судом не исследована и признана не относящейся к предмету рассмотрения информация, связанная с привлечением к уголовной ответственности оперативных сотрудников милиции Петродворцового УВД Санкт-Петербурга, хотя все указывает на то, что сам потерпевший сыграл ключевую роль в провокации этой ситуации, последующем ее урегулировании и получением денежных средств в связи с ее решением. Совокупность этих обстоятельств делает версию о «выполнии общественного долга» Марининовым более чем комичной. Марининов действительно имел обширные связи в правоохранительной среде и даже имел удостоверение внештатного сотрудника, но в деле полностью отсутствуют какие бы то ни было сведения о служебных поручениях или контроле со стороны вышестоящих сотрудников его деятельности по «внештатной работе». Таким образом, не представляется возможным проанализировать, чем реально занимался потерпевший и какие интересы имел по отношению к людям бизнес-среды Красносельского района Санкт-Петербурга. Важно подчеркнуть также, что Марининов не имел права проводить какие-либо оперативно-розыскные мероприятия и самостоятельно внедряться в те или иные группы, а мог лишь выполнять данные ему поручения сотрудников милиции, что напрочь отсутствует в материалах уголовного дела.

Документы, якобы подтверждающие факт службы Марининова в следственных органах оформлены не надлежащим образом и сторона защиты не раз ходатайствовала о выяснении обстоятельств его сотрудничества с органами прокуратуры, ходатайство разумеется, было отклонено и суд лишил защиту возможности установить эти факты. Марининов не имел высшего специального образования и необходимого опыта работы, а при поступлении на работу в органы прокуратуры, не проходил никакой практики и, минуя все необходимые этапы, сразу приступил к выполнению служебных обязанностей. Суд сообщил защите, что нет оснований не доверять представленным обвинением документам. Итак, в 2008 году Марининов стал собирать информацию о незаконной деятельности «преступной группы» Кирильчука и передавать ее в правоохранительные органы, «с целью пресечения незаконного оборота наркотических средств, выполняя тем самым свой «общественный долг»», однако в материалах дела начисто отсутствуют сведения о методах и обстоятельствах получения им этой информации и, не являясь субъектом ОРД, он не имел компетенции выполнять такого рода «общественный долг» и приносить хоть какую-то «пользу общественным интересам». Марининов действительно был знаком с Кирильчуком, чего не отрицает и сам Кирильчук, однако их знакомство было поверхностным, Марининов пытался предложить ему решить проблемы связанные с возможным подкидыванием ему наркотических средств, совместно с неким Пантелеевым. При рассмотрении уголовного дела были оглашены показания Пантелеева А. В., который в данный момент числится за УФСБ по Краснодарскому краю, как обвиняемый по уголовному делу, связанному с приобретением 30 килограммов кокаина. По данным предварительного и судебного следствия была установлена тесная связь Пантелеева с потерпевшим Марининовым. Потерпевший познакомил Пантелеева с неким Мусолимовым А. А. и по некоторой информации Марининов совместно с Пантелеевым занимались распространением наркотических средств с участием вовлеченных в преступную деятельность сотрудников правоохранительных органов. По сведениям защиты и в соответствии с материалами уголовного дела понятно, что потерпевшего Марининова могли заказать и убить сотрудники правоохранительных органов, вовлеченные в схему распространения наркотических средств в Красносельском районе Санкт-Петербурга. Стороной защиты были предприняты попытки выяснить, что говорил в своих показаниях Пантелеев об участии в преступной схеме, связанной с совместным сбытом с потерпевшим Марининовым. Адвокатом Сергея Кирильчука Дмитрием Динзе был направлен запрос в УФСБ по Краснодарскому краю с просьбой оказать содействие по установлению истинных данных по личности потерпевшего Марининова и по выяснению обстоятельств знакомства обвиняемого Пантелеева с потерпевшим и их возможной совместной деятельности по сбыту наркотических средств. Однако, ответа так и не последовало.

Разумеется, Марининов имел интерес к Кирильчуку как к объекту возможного шантажа, основанного на некой мифической безопасностью в будущем. Далее Марининов продолжил принимать меры по сбору необходимой информации о «преступной группе» Кирильчука, однако из материалов уголовного дела следует, что Марининов не составлял отчетов, которые бы передавал сотрудникам правоохранительных органов по действиям мифической «группы» и не участвовал в официальной оперативной разработке. Свидетели обвинения со стороны правоохранительных органов не смогли доказать факт наличия у Марининова сколько-нибудь значимой информации, могущей представлять оперативный интерес относительно Кирильчука. Также важен факт, что в отношении самого Марининова есть документально подтвержденные сведения, недвусмысленно говорящие о его причастности к преступному миру Красносельского района. Известны его обширные криминальные связи и знакомства, а запись с диктофона, изъятого из его кармана на месте происшествия, следует, что Марининов склонял ряд лиц к совершению преступлений, сам находился в оперативной разработке сотрудников УФСКН, которые подозревали его в связях с людьми, занимающимися сбытом на территории указанного района. Суд отказал защите в истребовании оперативного материала по оперативной разработке Марининова со стороны УФСКН, хотя со всей очевидностью этот материал доказывает, что Марининов никогда и ни при каких обстоятельствах не мог выполнять никакого общественного долга, а возможно и сам занимался распространением наркотических средств, либо, как утверждает Кирильчук, совместно с сотрудниками правоохранительных органов занимался вымогательством денежных средств у предпринимателей и иной противоправной деятельностью в составе организованной преступной группы сотрудников милиции.

Как настаивает обвинение, Сергей Кирильчук, опасаясь осведомленности Марининова о его, якобы противозаконной деятельности решил предпринять меры для устранения этой «опасности» и приступил к реализации своих намерений. Получив согласие Стрельникова и Иванова на участие и совершение убийства Марининова, члены якобы организованной Кирильчуком «преступной группы» наметили план совершения преступления, тщательно распределив между собой роли.. Кирильчук неоднократно говорил в своих показаниях об отсутствии какого бы то ни было мотива на совершение убийства Марининова, поскольку не имел с ним никаких отношений, в связи с чем, совершенно не ясно, чем потерпевший мог помешать ему, а материалы дела не содержат обоснования подобного мотива. Сотрудники милиции в своих показаниях также не смогли объяснить природы угрозы Кирильчуку со стороны Марининова, и все утверждения стороны обвинения – не более чем выдуманная информация без указания источников ее получения. Защита также неоднократно просила суд исследовать вопрос об угрозах со стороны сотрудников правоохранительных органов, которые могли бы пролить свет на события, предшествовавшие убийству, но суд отказался разбираться в этом вопросе, несмотря на то, что это имело прямое отношение к выяснению причастности Кирильчука к совершению преступления. Из материалов уголовного дела видно, что Марининов собирал информацию об обеспеченных людях в Красносельском районе, общался и поддерживал отношения с многочисленными сотрудниками правоохранительных органов, проявлял инициативу, ввязываясь в разного рода опасные и двусмысленные ситуации, имел отношения с криминализированной цыганской средой, и мог иметь множество врагов. Кроме того, многие факты свидетельствуют о его занятиях вымогательством и «подставами» совместно с сотрудниками правоохранительных органов; все это говорит о неограниченном числе мотивов у самых разных людей на совершение этого преступления. В связи с этим причастность Кирильчука более чем сомнительна, а «организованная группа» под предводительством Кирильчука - не более чем выдумка, направленная на искусственное формирование мотива на совершение им преступления, в то время как ни один свидетель, даже со стороны обвинения не подтвердил ее. Версия обвинения, связанная с убийством Марининова, не выдерживает критики и была сфабрикована на показаниях Сергея Иванова, подвергшегося физическому и психологическому давлению со стороны сотрудников милиции. Сергей Стрельников, также отрицавший свою вину в совершении преступления и дававший правдивые показания, в последствии был вынужден признаться в убийстве под давлением, а суд отказался устанавливать и оценивать эти обстоятельства давления на находящегося в безвыходной ситуации Стрельникова.

Поскольку в ходе предварительного и судебного следствия так и остался неустановленным факт того, что Кирильчук занимался противоправной деятельностью, то мотив потерпевшего и его нездоровый интерес к деятельности Кирильчука, остается загадкой. Материалы уголовного дела не дают ответов на эти вопросы.

Из материалов уголовного дела не следует, что Кирильчук планировал и тем более приобретал огнестрельное оружие, что имел какие бы то ни было криминальные связи и источник приобретения оружия, а также то, что фактически его приобрел или использовал, не говоря уже о том, чтобы передать его Стрельникову. Иванов должен был на своем автомобиле доставить Стрельникова. к дому, в котором проживал Марининов и наблюдать за обстановкой на месте преступления, однако из показаний Стрельникова, как и Иванова данных ими на предварительном следствии, не очевидно, каким образом они должны были держать связь или вообще общаться в случае возникновения непредвиденных обстоятельств. Столь же неочевидным выглядит и пресловутый «план» убийства. Напомним, что Стрельников должен был по прибытию на место жительства Марининова, имеющимся при себе ножом проколоть покрышку колеса автомобиля, принадлежавшего Марининову, беспрепятственно приблизится к нему и выстрелить. Затем Стрельников должен был скрыться с места происшествия на автомобиле Иванова, скрыть орудия преступления. Распределение ролей в преступлении Ивановым и Стрельниковым легко опровергаются показаниями самих подсудимых. Так, Стрельников, будучи заинтересованным в смягчении своего наказания, подвергаясь давлению со стороны сотрудников милиции и видя безысходность судебного процесса, готов подтвердить любые версии. Он не ответил на множество вопросов стороны защиты, либо вообще отказывался отвечать на поставленные вопросы: ответы были краткими и невнятными, и не установили обстоятельств, связанных с убийством потерпевшего, рассказ его не содержал деталей, которые бы указывали на правдивость этих показаний. Вся картина обвинения выглядит придуманной, виденье совершенного преступления было навязано Иванову, и в ходе судебного следствия не подтверждена Стрельниковым, стало очевидно, что он не знает деталей и искусственно ограничивает сторону защиты в попытке восстановить истинную картину событий, суд же и вовсе игнорирует необходимость постановки этих вопросов. Надуманность описываемых обвинением «фактов» о глушителе, который использовался при выстреле в потерпевшего очевидна, хотя бы потому что некоторые свидетели слышали выстрел. Факт перевозки огнестрельного оружия в автомобиле не доказан и ничем не подтвержден, свидетелей, которые бы описывали это обстоятельство, также нет.

Описываемый обвинением план, согласно которому Стрельников должен был повредить покрышку колеса автомобиля потерпевшего также выглядит абсурдно – Марининов, как и любой автовладелец, неоднократно сам попадал в ситуации, когда прокалывал колеса, и утверждение того, что это было сделано Стрельниковым более чем странно. Эти обстоятельства не подтверждены и следственным путем – допросами, проверкой видеокамер и другими средствами - оперативно-розыскными мероприятиями и т.д. Факты по реализации «преступного умысла», который якобы сформировался у Стрельникова и Иванова, не подтверждены материалами уголовного дела, в связи с чем и существование «продолжаемого преступного плана» аннулируется. Защита жестко настаивает на том, что все это искусственно созданная обвинением интерпретация событий.

Далее обвинение гласит: «после этого Стрельников С.Е., согласно отведенной ему роли в совершении убийства Марининова Д.А., вошел во двор дома /…/ с целью создания благоприятных условий для совершения преступления, имевшимся при себе ножом проколол покрышку заднего левого колеса автомобиля «Мерседес Бенц Е 220» принадлежащего Марининову Д.А., припаркованного во дворе указанного дома, после чего вернулся к автомобилю Иванова С.В.», однако, эти факты не соответствуют показаниям самого Стрельникова, данным им в ходе предварительного следствия, согласованность по многим обстоятельствам с обвинением отсутствует, а противоречия в ходе предварительного следствия и в судебном заседании так и не были устранены. Стрельников рассказал как убил потерпевшего, но его показания полностью опровергаются самими материалами стороны обвинения.

Из многочисленных показаний свидетелей следует, что выстрел был произведен в промежутке с 11.50 до 12.30 часов в зависимости от восприятия каждого конкретного свидетеля, достоверное же время выстрела не установлено, следовательно, и связь со временем телефонного звонка Иванова Кирильчуку не очевидна, несмотря на интенцию обвинения. Также необходимо подчеркнуть, что Кирильчук знал о «прослушке» его переговоров, следовательно, более чем абсурдно полагать, что он стал бы использовать «засвеченный» телефон для получения столь опасной информации. Соответственно позиция Иванова и Кирильчука относительно звонка более чем достоверна и подтверждена материалами уголовного дела и показаниями последних, а также показаниями свидетелей по делу. Допрошенный подсудимый Стрельников, рассказывая свою версию, якобы совершенного им преступления, не дал ответов на многие вопросы защиты. Стрельников себя оговаривает, имея негласное соглашение с обвинением о минимальном сроке наказания. Суд в лице Маслобоева И. Т. должен был бы заинтересоваться этими и множеством других обстоятельств и мог бы оказать стороне защиты помощь в получении информации, например о посещения Стрельникова сотрудниками правоохранительных органов в следственном изоляторе и конвойном помещении суда, однако целеполагание суда по-видимому не распространялось на установление истины по обстоятельствам совершенного преступления.

19 апреля Верховный Суд Российской Федерации рассмотрит кассационную жалобу на приговор Сергею Кирильчуку, приговоренному к 26 годам строгого режима за преступления, которых не совершал..