Если кто-то скажет, ах-ох, мусульмане хотят прийти к власти, мы ответим: да, мы этого не скрываем.

Адалет Джабиев — мусульманский общественно-политический деятель, член совета «Российского исламского наследия», бывший глава «Бадр-Форте-Банка». Из выступления на круглом столе, проходившем в рамках III Всероссийского мусульманского форума в Москве 1 ноября 2007 года[1].

Исламские политические движения становятся все более значимым фактором во всем мире, что обусловлено, как религиозно-политической активностью мусульман, так и демографическими процессами, — высоким уровнем рождаемости народов исламского мира и массовым их переселением в страны Запада. Положение дел в России типическое, но в некоторых отношениях оно отличается от того, что происходит сейчас во Франции, Великобритании или Германии. Наиболее очевидная особенность это масштаб российского пространства. Новые мечети появляются на всей территории огромной страны — от предгорий Кавказа, где мусульмане живут уже веками, до Салехарда, столицы расположенного у берегов Северного Ледовитого океана Ямало-Ненецкого автономного округа, где еще совсем недавно мусульман практически не было. То же и в заполярном Норильске, являющемся главным центром российской добычи никеля. Даже такой специфический вопрос, как соблюдение школьниками правил дорожного движения, решается теперь в Норильске с помощью местных имамов[2]. Уже решен вопрос о строительстве мечетей как в главном городе самого западного российского анклава — Калининграде[3] (прежнем Кенигсберге), так и на Дальнем Востоке, где в самом ближайшем будущем должен появиться мусульманский храм в административном центре Камчатки — Петропавловске[4].

Особо показательна ситуация, сложившаяся в российской столице. По данным одного из наиболее влиятельных российских мусульманских объединений — Совета Муфтиев России, в Москве проживают не менее полутора миллиона мусульман, однако многие социологи и демографы считают, что с учетом незарегистрированных граждан их численность, как минимум, в два раза больше, а в сезонные пики может достигать 3,5 — 4 млн. человек[5]. О динамике процесса лучше всего свидетельствует судьба азербайджанцев, ставших в последние годы наиболее многочисленным мусульманским этносом российской столицы (еще совсем недавно в этой роли выступали татары). По переписи 2002 года в Москве было зафиксировано немногим более 95 тысяч азербайджанцев, но, выступая в октябре 2004 года на съезде Всероссийского азербайджанского конгресса, президент Путин заявил, что в столице проживает около миллиона представителей этого народа. Похожие цифры привел и один из лидеров московской азербайджанской общины Агададаш Керимов, насчитавший около 400 тысяч азербайджанцев, которые проживают в Москве и имеют гражданство РФ, а также 600—700 тысяч, гражданства не имеющих[6]. Другие мусульманские этносы не столь мобильны, но наряду с азербайджанцами в столицу России переселяются выходцы со всего российского и постсоветского пространства, и, в первую очередь, это уроженцы северного Кавказа и гастарбайтеры из стран Средней Азии. В последние годы здесь появилась также большая община афганцев, иранская колония, очень активная колония арабских студентов и бизнесменов. Не удивительно, что мусульманам Москвы не хватает мечетей. Однако, выступая на конференции «Россия — исламский мир: партнерство во имя стабильности» (24 сентября 2009 г.), московский мэр Юрий Лужков пообещал: «…будем строить еще, еще и еще мечети, чтобы каждый мог прийти и успокоить свою душу. В нашем городе каждый верующий должен чувствовать себя спокойно»[7]. Не смущаясь тем, что его инициатива вызвала протесты православных священнослужителей, в октябре 2009 года Лужков выступил с предложением построить новые мечети в каждом столичном округе[8].

Современная мусульманская Москва это не только мечети, но также и особые магазины, рестораны, женские консультации, стоматологические клиники, салоны красоты, кадровые и ритуальные агентства, адвокатские бюро, благотворительные фонды, издательства, правозащитные организации. Уже в 1992 году в Москве на базе Детской клинической больницы был открыт Российский центр по производству ритуального обрезания. Этнические мусульмане присутствуют во всех государственных структурах, вплоть до самого высокого уровня, о чем свидетельствует карьера министра внутренних дел Рашида Нургалиева, депутата Владимира Абдуалиевича Васильева, бывшего главы Минимущества Фарида Газизуллина… О значимости исламского фактора свидетельствует и то, что в 90-е годы паломничество в Мекку совершили (многие не единожды) все известные российские политики-мусульмане включая бывшего спикера Верховного совета Руслана Хасбулатова, бывшего заместителя председателя Совета федерации, позднее — вице-премьера Рамазана Абдулатипова, министра по делам СНГ, а ныне главу администрации Кемеровской области Амана Тулеева, президентов входящих в состав России республик: Татарстана — Минтимера Шаймиева, Башкирии — Муртазы Рахимова, Ингушетии — Руслана Аушева, не говоря уже о депутатах Государственной думы, главах духовных управлений мусульман и лидерах мусульманских партий и союзов, известных общественных деятелях.

На вопрос о том, какова общая численность российских приверженцев ислама, можно ответить лишь приблизительно. Точная статистика никогда не велась, а цифры, которые в разное время называли ответственные российские чиновники, аналитики и религиозные авторитеты, расходятся самым существенным образом. Разброс от 8 до 30 миллионов. Один лишь Владимир Путин в бытность его президентом сообщил три различающихся версии. В 2003 году он назвал цифру 20 миллионов, однако в августе 2005 на встрече с королем Иордании Абдаллой II численность мусульман понизилась до 16 миллионов[9].  На произошедшей в декабре того же года встрече с премьер-министром Малайзии Абдуллой Бадави Путин поздравил его от имени 15 миллионов российских мусульман, таким образом, уменьшив их количество еще на миллион. Бесспорно, лишь то, что Россия является страной, которая обладает самым значительным в Европе мусульманским населением. Во всех странах Евросоюза насчитывают, по разным оценкам, от 15 до 24 миллионов мусульман.

Распад СССР, республики которого обрели после 1991 года статус независимых государств, можно сопоставить по последствиям с распадом европейских колониальных империй, произошедшим в конце 40-х — 60-х годах ХХ столетия. Спецификой России является, однако, то, что и в настоящий момент она включает в себя значительные территории исламского мира. Поволжье, история ислама в котором насчитывает уже более тысячелетия, стало частью русского государства в XVI столетии, а Северный Кавказ был присоединен к Российской империи на протяжении XIX века — примерно в то же время, когда Франция захватывала Алжир.

В советские времена ислам, как и все прочие верования, был фактически под запретом. Если до революции в 1917 года в одном только Дагестане было свыше 1700 квартальных и 356 соборных мечетей, действовало 766 школ-медресе, в которых работало более 2 500 мулл-кадиев[10], то в 1937 году количество зарегистрированных мечетей во всей Российской Федерации не превышало сотни, в 1986 — 189. На 1 января 1990 года среди зарегистрированных служителей культа в Советском Союзе было только 55 мулл и 12 муэдзинов, причем, высшее духовное образование имел только один, а духовное среднее — восемь человек, Однако после падения коммунистического режима российский ислам переживает бурное возрождение. Число мечетей идет на тысячи, то же можно повторить и о священнослужителях, многие из которых получили высшее образование в заграничных исламских центрах[11].

Исламским городом номер 1 является в России столица Татарстана Казань. Это определено уже масштабом города, претендующего на роль третьей, после Москвы и Санкт-Петербурга, столицы России[12], также авторитетом президента республики Минтемира Шаймиева, являвшегося самым влиятельным в Российской Федерации региональным лидером (первый президент Татарстана добровольно оставил свой пост 25 марта 2010 г., его преемником стал Рустам Минниханов), и, конечно, тем, что Татарстан обладает одним из самых больших в России количеством мусульманских приходов. Видимым подтверждением столичной позиции стало строительство в татарской столице самой большой в Европе мечети Кул Шариф, торжественное открытие которой в июне 2005 года собрало всех мусульманских лидеров страны. В июне 2009 в Казани было проведено 27-е заседания Административного совета и Комитета интерактивного взаимодействия Организации исламских столиц и городов, в котором приняли участие мэры Мекки, Тегерана, Дамаска, Туниса, Стамбула, Анкары... Принимавший гостей экс-мэр столицы Татарстана Камиль Исхаков предложил официально объявить Казань исламской столицей России, чтобы узаконить ее статус в этой организации[13]. Подтверждением столичных претензий Казани можно считать визит в этот город государственного секретаря США Хиллари Клинтон, который состоялся 14 октября 2009 года. В то же время в Казани открылся V Международный фестиваль мусульманского кино «Золотой минбар», президентом которого был председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин. В рамках этого мероприятия был организован также международный конкурс дизайнеров мусульманской одежды «Islamic-clothes» и ряд других подобных акций.

В свое время историческое соперничество русских и татар стало решающим фактором становления российской государственности, и теперь татары не без основания считаются второй государствообразущей российской нацией. Они безусловно лидируют среди мусульманских народов России, и большинство исламских лидеров страны являются по национальности татарами. Показательна в этом смысле ситуация в Духовном управлении мусульман Поволжья (ДУМП — в реальности эта структура объединяет мусульман Саратовской области). Татары составляют немногим более 30% приверженцев ислама, входящих в ДУМП, существенно уступая в этом отношении казахам (более 40%), но все руководящие посты в ДУМП принадлежат татарам[14]. Однако первенство татар не равнозначно первенству Татарстана, и ведущие лидеры российского ислама предпочитают Казани другие российские центры. Руководитель Союза Муфтиев России татарин Равиль Гайнутдин пребывает в Москве, а его соперник — руководитель Центрального Духовного Управления Мусульман татарин Талгат Таджуддин, которого в свое время усиленно приглашали в Казань, сохранил верность башкирской столице Уфе. В Башкирии столичных претензий татарского руководства решительно не признают. Тем менее значимы они для северного Кавказа, исторически мало связанного с поволжско-уральским регионом. Крупнейшая северокавказская республика — Дагестан, не уступает Татарстану числом мечетей, и прежде, чем была построена мечеть Кул Шариф, самый большой в России мусульманский храм, вмещающий 8 тысяч верующих, находился в дагестанской столице Махачкале. В последние годы все более заметной становится роль президента Чечни Рамзана Кадырова. В августе 2008 года в столице Чечни Грозном завершено строительство огромной мечети, в комплекс которой входят также духовное управление мусульман, библиотека, гостиница и исламский университет имени Кунта-хаджи Кишиева. Не ограничиваясь Чечней, Кадыров профинансировал реконструкцию мусульманского храма в Ярославле, и изъявил готовность выделить средства на строительство мечетей в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии, Калмыкии, Адыгее, городе Сочи[15]. Не забыто даже исправительное учреждение Пензы, в котором содержатся 2700 мусульман, включая нескольких выходцев из Чеченской Республики[16].

При сравнении с западной Европой особо значимым представляется социальное своеобразие российской ситуации. Если для западного мира, который приобрел своих мусульман в результате переселения выходцев из стран Азии и Африки, мусульманские эмигранты виделись бедняками, которые искали и ищут прибежища в благополучных Европе и Америке, то уже в парадоксальной советской империи обитатели окраинных мусульманских республик воспринимались представителями русского центра как люди преуспевающие. Причиной тому являлось отчасти то, что жители «русских» территорий встречались с выходцами из южных республик преимущественно на рынках, где те выступали в качестве продавцов дефицитных и поэтому сравнительно дорогих овощей и фруктов. К тому же в последние десятилетия советской власти южные республики оказались особой зоной, где с негласного разрешения местного руководства процветало частное предпринимательство и «цеховое» производство, насыщавшее товарный голод, который хронически сопутствовал жизни советского общества.  В подпольную экономику было вовлечено множество людей, что в конечном итоге поднимало уровень жизни самых широких кругов общества. Когда уже в перестроечные годы была предпринята серия уголовных расследований, направленных против высокопоставленных покровителей узбекского теневого бизнеса (т.н. «Узбекское дело», которое вели следователи Гдлян и Иванов) это привело к настоящему социальному потрясению в масштабах всей республики.

Последствия распада Советского Союза, самым существенным образом изменили экономическую ситуацию. Проблема товарного дефицита ушла в прошлое, а экономические и политические пертурбации, выпавшие на долю новообразованных среднеазиатских государств, привели к тому, что значительная часть их населения оказалась за порогом бедности. В России хлынули потоки гастарбайтеров — счет на миллионы. Это источник дешевой рабочей силы, и во многих случаях недобросовестные работодатели стараются умножить свои доходы даже за счет небольшой зарплаты приезжих. Впрочем, ситуация эта не имеет какой-либо конфессиональной специфики. В июне 2008 года скандальную известность приобрела история полусотни выходцев из Узбекистана, которых использовали как рабов несколько азербайджанцев. Общая принадлежность миру ислама не помешала работодателям заставлять узбеков трудиться бесплатно, избивать их, насиловать женщин[17]. Жертвами подобных преступлений оказываются и русские на северном Кавказе. Предприимчивые кавказские бизнесмены заманивают обещаниями социально неустроенных людей и в дальнейшем эксплуатируют их, как рабов. В июне 2009 года прокурорская проверка на кирпичных заводах между Махачкалой и Каспийском обнаружила здесь 200 таких «кавказских пленников»[18].

В отличие от гастарбайтеров из Средней Азии собственно российские мусульмане никак не уступают по имущественному положению своим русским согражданам, напротив. Достаточно указать, что на конец 2008 года самым богатым гражданином России считался выпускник экономического факультета Дагестанского государственного университета Сулейман Керимов, активы которого оценивали на тот момент в 13,7 млрд. долларов[19]. Продолжая список абсолютных достижений, можно указать, что самым богатым человеком Украины является татарин Ринат Ахметов, состояние которого на 2008 год составило по данным Forbes, 7,3 млрд. долларов (Именно Ахметов является главным спонсором победившего на нынешних украинских выборах Виктора Януковича). Среди российских миллиардеров есть и выходцы из бывших советских республик, предпочетшие после распада Советского Союза российское гражданство. В числе наиболее известных — азербайджанец Вагит Алекперов, являющийся президентом и крупнейшим частным акционером самой значительной российской нефтяной компании «Лукойл», а также Алишер Усманов — уроженец Узбекистана (отец занимал пост прокурора Ташкента), который является совладельцем холдинга «Металлоинвест», а также акционером «Мегафона», «Газпрома» и Сбербанка и помимо всего прочего обладает 20% акций английской футбольной команды «Арсенал»[20]. Как недавно выяснилось, особая близость связывала этого бизнесмена с Борисом Ельциным. Уже после того, как Ельцин отказался от должности российского президента, Усманов пригласил его отдохнуть в своем доме в Сардинии (Ельцин сломал там ногу)[21]. В результате финансовонго кризиса 2009 года соотношение сил на российском финансовом Олимпе несколько изменилось, и в 2010 Керимов оказался в российском табеле о рангах всего лишь на 18 месте (136 в мире), Усманов съехал на 13 место (замыкает сотню самых богатых людей мира), и только Алекперов сохранил позицию в элитной top-10 российского бизнеса (6 место в России и 58 в мире)[22].

К числу российских миллиардеров сравнительно низшего ранга относятся узбек Искандар Махмудов, который является президентом и совладельцем «Уральской горно-металлургической компании», акционером «Кузбассразрезугля» и «Трасмашхолдинга», и уроженец Казахстана Серик Рахметов, владеющий 87,5% акций «Глобалстрой-инжиниринг» (эта компания является крупнейшим подрядчиком по строительству инфраструктуры для российской нефтегазовой отрасли).

Особо можно указать на сына президента Башкирии Муртазы Рахимова — Урал Рахимов, в руках которого сосредоточен контроль над башкирской нефтью. Представители «Союза общественных объединений татар Республики Башкирия» обвиняют президента республики в том, что он «совершил преступление перед 4-х миллионным населением Башкирии, передав основу экономики и благосостояния населения — предприятия ТЭК своему сыну У.Рахимову, который в последующем продав его, заработал 3 миллиарда долларов США и занимает сегодня 39-ю строчку в списке богатейших людей России и, благодаря чему, Башкирия уже пятый год является дотационным регионом в РФ»[23]. Сложнее оценить состояние сына президента Татарстана — Радика Шаймиева. Известно лишь то, что он является одним из крупнейших акционеров и членом совета директоров группы «ТАИФ», занимающей вторую строчку в рейтинге крупнейших непубличных компаний России по версии Forbes[24].  Годовая выручка этой структуры  за 2008 год составила 292 млрд. рублей.

До недавнего времени к российской бизнес-элите относился и Михаил Гуцериев (ингуш по национальности), попросивший 16 октября 2007 года политическое убежище в Англии. Гуцериев заявил о том, что под угрозой уголовного преследования (аналог истории Михаила Ходорковского, но  другим исходом) его принудили продать кампанию «РуссНефть» Олегу Дерипаске. Впрочем, в ноябре 2009 появились сообщения, что «Руснефть» возвращается к своему прежнему владельцу[25]. До настоящего момента ситуация остается не вполне понятной[26], но в любом случае, уже с самого начала было известно, что не все имущество опального на тот момент миллиардера ушло в чужие руки. Пост президента основанной Гуцериевым промышленно-финансовой компании «БИН» (Банк инвестиций и инноваций), объединяющей значительную группу промышленных предприятий, торговых компаний и финансовые учреждений, принадлежит его племяннику — Михаилу Шишханову, который занимает 81 место в опубликованном журналом Forbes рейтинге самых богатых людей России (состояние 790 миллионов долларов).

Особо следует упомянуть столичных плейбоев-миллионеров чеченского происхождения — Руслана Байсарова и Умара Джабраилова, чьи имена постоянно упоминаются в изданиях СМИ рядом с именами «публичных красавиц» — известных певиц, телеведущих, фотомоделей. Скандальная история Байсарова, который через суд делил сына со своей светской женой певицей Кристиной Орбакайте, сделала его осенью 2009 года главным героем российской хроники. В ходе этого разбирательства прозвучала и оценка состояния чеченского бизнесмена — 200 миллионов долларов [27]. После решения президента Чечни Рамзана Кадырова о строительстве в республике горнолыжной курортной зоны Байсаров выразил готовность финансировать данный проект[28]. Не менее интересна и судьба Умара Джабраилова, который принимал участие в выборах президента России, состоявшихся 26 марта 2000 года и занял на них последнее — 11 место. Особую известность приобрела ситуация 1996 года, когда американский предприниматель Пол Тейтум обвинил Джабраилова в намерении убить его для того, чтобы завладеть их совместным предприятием «Интурист-РедАмер Гостиница и Деловой Центр». В ноябре 1996 года Тейтум действительно был убит, однако следствие не установило какой-либо причастности Джабраилова к этому преступлению. Не столь широко известны, однако не менее состоятельны брат Умара Джабраилова Хусаин, бизнесмен Малик Сайдуллаев, являющийся по некоторым оценкам самым состоятельным чеченцем в Москве (состояние — 500 миллионов долларов)[29], а также Малик Гайсин, которого обвиняют в незаконных финансовых махинациях на Урале[30].

Продолжать эту тему можно было бы еще долго. Например, в связи со скандальным ДТП, приведшем к тяжелой травме пожилого швейцарца, которое произошло в результате гонки на дорогих иномарках, устроенной 19 ноября 2009 года в Лозанне группой отдыхавшей в Швейцарии российской золотой молодежи, прозвучало имя отца виновника данного происшествия. Это азербайджанец Мехрадж Юсиф-оглы Бабаев, — сибирский строительный магнат, совокупная выручка предприятий которого в 2008 году составила по данным «СПАРК-Интерфакс» 2,7 млрд. рублей[31]. К слову сказать, строительная кампания «Версо-Монолит» («Версо-М»), председателем совета директоров которой является Бабаев[32], эксплуатирует труд выходцев из Средней Азии, по крайней мере, не менее жестоко, чем другие организации этого региона. У рабочих отнимают паспорта, держат их в бараках и платят за месяц примерно столько, сколько северяне получают иногда за день[33].

Свои достижения и у «этнических мусульманок». В число самых успешных российских бизнесвумен, список которых привел журнал «Финанс», вошла Зумруд Хандадашевна Рустамова, являющаяся членом правления Российского банка развития, членом совета директоров открытого акционерного общества «Магнитогорский металлургический комбинат» и заместителем гендиректора ОАО «Полиметалл»[34]. Являясь женой помощника президента Аркадия Дворковича, Зумруд Рустамова привлекла внимание прессы тем, что за 2008 год заработала больше всех остальных «кремлевских жен» — 27 миллионов рублей[35].

Как определил положение своих соотечественников Ильгам Рагимов (Рагимов Эльхам Мамедгасан оглы), бывший в свое время однокурсником и товарищем по занятиям самбо Владимира Путина, а сейчас являющийся заместителем председателя азербайджанской партии «Адалят» («Справедливость») и в то же время успешно занимающийся бизнесом в российской столице:

Азербайджанцев много в России, но по качеству мы не соответствуем количеству. Грузин и армян, хоть и меньше, но интеллигенция этих наций более многочисленна в России,  представлена в различных госструктурах этой страны. Зато в других местах нас больше. То есть, мы там, где больше денег, и не надо это скрывать.[36]

Последнее относится не только к азербайджанцам. Согласно данным доклада Межфракционного объединения Государственной Думы 4-го созыва «Россия и исламский мир» (29 ноября 2004 г.), мусульмане составляют около 30 процентов в российском среднем и мелком бизнесе. Их роль столь значительна, что в самое ближайшее время в Россия должна появиться особая страховая кампания, предлагающая мусульманам страховые продукты в соответствии с законами шариата. Ее запускает российская группа компаний «Сафинат» в сотрудничестве с кувейтской First Takaful Insurance Company, которая является лидером в страховании Кувейта.

Сообщают, что успехи мусульманского бизнеса служат даже одним из поводов для обращения в ислам. На круглом столе информационно-аналитического агентства «Росбалт» «Ислам и Христианство. Межэтнические отношения: диалог культур» полномочный представитель Президента РФ в Приволжском федеральном округе С. В. Кириенко отметил случаи принятия ислама мелкими предпринимателями, которые стремились влиться в мусульманское деловое сообщество, чтобы получить таким образом поддержку и избежать поборов со стороны этнических мусульманских преступных группировок[37].

Не существует статистики, характеризующей социальное продвижение уроженцев северного Кавказа, но их исключительная активность, которая осуществляется практически по всей территории России, очевидна. Этническая сплоченность и деловая энергия сделала многочисленных представителей кавказских диаспор преуспевающей группой российского общества, но благодаря этому они стали вызывать неприязнь окружающих. Столкнувшись с кавказской деловой экспансией, русские «аборигены» часто ощущают себя в положении социально более низкой, можно даже сказать, социально униженной группы, что похоже на положение обитателей мусульманских пригородов во Франции. Российским аналогом бунта парижских окраин, состоявшегося в конце октября — начале ноября 2005 года после того, как двое арабских мальчиков погибли, спасаясь от преследования полиции, явился произошедший в ночь с 1 на 2 сентября 2006 года кавказский погром в Кондопоге, начавшийся после того, как в одном из местных ресторанов, принадлежавшем выходцу с Кавказа, чеченцы убили двух русских посетителей. Впрочем, подобного рода конфликты имели место не только между кавказцами и русскими. После погрома, устроенного группой чеченцев на кладбище калмыкского села Яндыки (Астраханская обл.), и убийства ими одного из местных жителей калмыки подожгли в августе 2005 года дома чеченцев и потребовали их выселения[38]. Выступления против чеченской молодежи имели место и в мусульманской Кабардино-Балкарии, где беженцы из Чечни первоначально были встречены с большим сочувствием[39].

Особой зоной конфликтности является российская армия. После многочисленных русско-кавказских столкновений, было принято особое решение Министерства обороны, ставшее достоянием общественности в августе 2009 года. Согласно сообщению некоего высокопоставленного источника, теперь ответственные лица будут «равномерно распределять по воинским частям призывников из кавказских республик и изолировать их от складов вооружения»[40]. Сама эта мера предосторожности достаточно красноречиво свидетельствует о той ситуации, которую она призвана разрешить.

Общее положение дел дополнительно обостряет активность различных праворадикальных националистических группировок, в числе которых особо можно выделить созданное в июле 2003 года «Движение против нелегальной эмиграции» (ДПНИ). Официально ДПНИ выступает за депортацию нелегальных (т.е. не имеющих регистрации) иммигрантов; но в действительности борется с любой — как нелегальной, так и легальной — иноэтнической иммиграцией (за исключением восточных славян); фактически буква «Н» в аббревиатуре ДПНИ означает не «нелегальную», а «неславянскую» иммиграцию (именно таким образом это разъясняется неофитам)[41]. Среди популярных лозунгов, запечатленных на сайте движения: «Русский, помоги русскому»[42]. В рядах ДПНИ нашлось место и некоторым депутатам Государственной Думы (Андрей Савельев и Николай Курьянович), и скинхедам, группировки которых стали называть себя «боевыми отрядами» или «бригадами» ДПНИ. Основная форма активности — организация разного рода шествий и митингов с требованиями остановить мигрантов и перестроить политику государства, исходя из приоритета интересов русской нации. ДПНИ удалось использовать массовое антикавказское выступление в Кондопоге, где немедленно появились эмиссары движения, включая ее лидера, Александра Белова (Поткина). Но попытки воспроизвести кондопогский сценарий в масштабе России оказались безуспешными. После раскола на соперничающие фракции и отставки в апреле 2009 Александра Белова, против которого было возбуждено уголовное преследование, деятельность ДПНИ несколько утихла, однако ее место тут же заняли другие организации со сходными программами («Русский образ» и др.).

Откровенно криминальный характер носит деятельность неонацистских групп, приверженцы которых вдохновляются, в первую очередь расовыми идеями, и как отмечают правозащитники: «Мусульмане (именно как члены религиозной группы, а не как "люди с неславянской внешностью")…довольно редко становятся объектом ксенофобных нападений»[43]. Тем не менее, выбор жертв по расовому принципу, очень часто затрагивает представителей мусульманских этносов. Среди наиболее известных эксцессов этого рода — отрезанная голова таджикского рабочего, которая была демонстративно подброшена на одну из московских помоек в декабре 2008 года[44]. Откровенно исламофобскую направленность имеют акции вандализма, направленные против кладбищ и мечетей. Так 7 сентября 2009 года была осквернена мечеть в городе Каменск-Уральск (Свердловская область). На дверях мечети нанесли надпись «Убирайтесь из России», «Вон, твари» и изображения свастики. По словам председателя местной религиозной организации мусульман, за месяц до этого у дверей мечети были обнаружены мертвая кошка и четыре окровавленных камня[45].

Несмотря на все усилия правоохранительных органов, ситуацию решить не удается. Численность ксенофобно мотивированных нападений за последний год несколько снизилась, однако, как констатировала заместитель директора правозащитного центра «Сова» Галина Кожевникова: «…теперь радикальные ультраправые стали не только убивать на улицах людей с неславянской внешностью, но еще и взрывать все подряд, начиная от рынков и заканчивая отделением милиции. У нас только в этом году уже четыре ультраправых нападений на отделения милиции»[46]. Размах террористической деятельности ультраправых таков, что опасность ее признана государством: в обнародованной 11 марта 2009 г. справке Национального антитеррористического комитета она была названа второй после угрозы, исходящей от террористов, действующих на Северном Кавказе[47].

Эти криминальные проявления национализма свойственны лишь относительно немногочисленным группам молодых людей, поведение которых осуждают большинство российских граждан, однако все возрастающее присутствие представителей исламских этносов в традиционных русских центрах болезненно воспринимается самыми широкими слоями населения. Данные исследования опровергают распространенное мнение о том, что «национальный вопрос» не даёт покоя исключительно «глупой молодежи». Согласно данным Всероссийского Центра Изучения Общественного Мнения (ВЦИОМ) в 2009 за ограничение притока рабочей силы высказались 67% жителей российской столицы[48]. Из других результатов того же исследования любопытно отметить, что «наименьшую поддержку столичные жители выразили легализации, повышению правовой защищенности мигрантов».

В других городах ситуация очень похожа на то, что происходит в западной Европе, только без европейской публичной огласки. В России не возможны события масштаба швейцарского референдума, на котором осенью 2009 года граждане страны отказали мусульманам в праве строить минареты. Тем не менее, постоянно происходят скандалы с мечетями и молельными домами, открытию которых местные жители пытаются воспрепятствовать. Подобные события имели место в Белгороде, Воронеже, Костроме, Орле, Тольятти, Владимире, Малоярославце, нескольких городах Московской области, Вологде, Калининграде, Красноярске, Тюмени, Перми, Новом Уренгое, Сыктывкаре, на Сахалине… Протесты общественности поддерживают, точнее было бы сказать, пытаются поддерживать и многие представители местных администраций[49], хотя в конечном итоге мусульманам обычно удается добиться выполнения своих требований. Все, как во Франции 80-х годов прошлого столетия, где «антиисламские предрассудки активно эксплуатировались крайне правыми группировками, а местным властям, особенно мэрам провинциальных городов, пришлось лавировать между исламскими ассоциациями, добивавшимися открытия новых мечетей, и своими избирателями, выступавшими против этого»[50].

Как отмечают правозащитники, мусульмане и ислам как таковой часто упоминаются в откровенно ксенофобных публикациях, чем грешат и вполне респектабельные издания СМИ[51]. Важно, однако, отметить, что религиозная нетерпимость в России не является феноменом исключительно религиозным, так как не зависит от степени вовлеченности людей в практику соответствующих исповеданий. Во многих случаях люди, идентифицирующие себя с определенной религиозно-культурной традицией, не посещают храмов и не соблюдают каких-либо религиозных предписаний. Согласно результатам опроса, проведенного в конце 2006 года усилиями газеты «Известия» и ВЦИОМ, было установлено, что это можно сказать почти о половине граждан России, называющих себя верующими. На вопрос «Что означает религия для вас лично?», они отвечают: «Это национальная традиция, вера предков»[52]. Ислам и православие, являются своего рода этно-культурными маркерами. Сомнительно, чтобы азербайджанские студенты, получившие в прессе прозвище «черных ястребов», которые 6 мая 2008 года напали в московском метро на двух молодых людей, принятых ими за скинхедов, были благочестивыми посетителями мечетей. Однако, нанося своим жертвам раны ножом и стреляя в них из пневматического пистолета, азербайджанцы кричали «Аллах Акбар!»[53]. Еще одна французская параллель. Как отмечалось, первыми исламскими террористами во Франции были «потомки мусульманских иммигрантов во втором поколении, …, получившие слабое религиозное образование»[54].

И, как бы там ни было, создается впечатление, что мусульманские ориентиры являются в этом отношении более значимым фактором, нежели православие. Откровенно криминальная активность русских националистов происходит, чаще всего, под знаком свастики. Когда в ноябре 2009 года злоумышленники нарисовали на мечети города Кирова крест, речь шла не о православном, но о т.н. «готском кресте» — символе тех же неонацистов, почитающемся ими наряду со свастикой[55]. В своем отношении к православным святыням неонацисты зачастую еще более агрессивны, чем в ситуации с исламскими храмами и не ограничиваются только демонстрацией нацистской символики[56]. Особую известность получила история приговоренных к длительным тюремным срокам членов группы неоязычников-«родноверов». Помимо серии убийств гастарбайтеров, а также подготовки взрывов в московском ресторане «Макдональдс» и на подмосковных железных дорогах, эти поклонники языческих богов были признаны ответственными за взрыв московского храма Николая Чудотворца (30 ноября 2008 г.)[57]. В том же ряду история неонацистов из группировки «Фольксштурм», которые в качестве мести за арест своих единомышленников подожгли два православных храма в Свердловской области (в декабре 2008 и январе 2009)[58], и действия одного из членов неоязыческого объединения «Рось», который 6 декабря 2009 года бросил в окно Владимирского храма святых равноапостольных Кирилла и Мефодия самодельное взрывное устройство, начиненное порохом и шурупами[59].       

Официальная позиция российского руководства состоит в том, что все ситуации, связанные с агрессией молодежных группировок, представляют собой некие аномальные эпизоды, так как Россия обладает уникальным опытом многовекового мирного сосуществования христиан и мусульман. Утверждают, что пример России должен послужить уроком для западного общества, которое подобного исторического опыта не имеет и по этой причине заражено болезнью исламофобии. Россия выступает даже в качестве защитника интересов европейских мусульман. В ходе своего выступления перед членами Организации Исламская конференция (ОИК) министр иностранных дел России С. В. Лавров выразил особую озабоченность положением мусульман в европейских странах, указав на «стремление некоторых политиков раздувать исламофобию», которое «происходит на фоне тревожной тенденции к игнорированию религиозного фактора, а то и к его вытеснению из европейской политики»[60].

Руководство страны стремится извлечь выгоду из положения страны на стыке Европы и Азии и поднимает свои отношения с мусульманским миром на максимально высокий уровень. В 2003 году президент Путин принял участие в заседании важнейшего межгосударственного института Исламского мира — Организации Исламская конференция, проходившего в малазийской столице Куала-Лумпур, и в июне 2005 года Россия получила статус наблюдателя ОИК. С этого времени российские представители участвуют во всех проводимых этой организацией встречах. В 2008 году Россия учредила свое постоянное представительства при штаб-квартире ОИК в Джидде.

Эти внешнеполитические инициативы вызывают самый восторженный отклик со стороны лидеров российской исламской общины. Не столь, впрочем, однозначно положение дел внутри России. Задачей настоящей работы является характеристика сложившейся ситуации и определение тех перспективных целей, которые ставят перед собой активисты российского исламского движения.

*          *          *

Говоря о политических устремлениях российских мусульман, следует, прежде всего, отметить, что какой-либо однозначной, общей для них устремленности не существует. Российская ситуация не отличается в этом отношении от того, что происходит в большом исламском мире. Торжественные декларации исламской солидарности не исключают внутриконфессиональных, межгосударственных, межэтнических, межклановых столкновений. То же имеет место и в рамках Российской федерации. Это прослеживается даже на уровне исторической науки. Каждая из республик северного Кавказа выстраивает собственную версию национальной истории, направленную против соседей. Принявшие как вызов претензии ираноязычных осетин на происхождение от знаменитых скифов, ревнивые чеченцы и ингуши заклеймили скифов, а заодно с ними и всех прочих индоевропейцев как диких кочевников, которые веками посягали на независимость обитателей гор, владеющих дарами истинной цивилизации. Не остались в стороне от этой баталии также интеллектуалы, представляющие тюркоязычных балкарцев и карачаевцев, которые объявили скифов тюрками и в число их потомков зачислили, конечно же, свои народы[61]. То обстоятельство, что осетины являются единственным северокавказским народом, в большинстве своем исповедующем христианство, в данном случае не значимо. Споры реализуются в сугубо национальной плоскости.

Не менее напряженный характер имеют и отношения народов Поволжья. Попытки таких татарских идеологов, как советник Шаймиева Рафаэль Хакимов, объявить все татарские субэтносы и тюрок Поволжья единым «большим» татарским народом, сформировавшимся в эпоху Золотой Орды, наталкиваются на сопротивление в самой тюркской и татарской среде1. Башкиры, например, категорически с этим не согласны, причем, в данном случае межэтнические обиды не ограничены только сферой исторической науки. Вот что говорит о татаро-башкирском конфликте председатель национально-культурной автономии татар в Башкирии Мазита Хузина:

Все последние годы нахождения у власти Муртазы Рахимова, нам, татарам не давали помещения для проведения съездов, второй десяток лет не хотят открывать так и не достроенный татарский театр, насильно переписывали татар в башкиры, заставляют коверкать свой язык насильственным изучением башкирского языка, запрещают строить на собственные средства татарские школы.[62]

Конечно, пребывание в рамках Российской федерации снимает непримиримость подобных ситуаций, реализующихся главным образом на страницах печатных изданий и не доходящих до полноценных военных столкновений, подобных той террористической войны, которую ведут сейчас против руководства Ирана белуджи, составляющие суннитское меньшинство этой страны, равно как и выступающие против йеменского правительства местные шииты или, например, курдские сепаратисты в Турции (до падения режима Саддама Хусейна подобная ситуация с курдами была и в Ираке, но теперь курдский вопрос отошел здесь на второй план, уступив место борьбе утратившего власть суннитского меньшинства против возобладавших шиитов). Даже такие события, как нападение боевиков националистической организации «Союз башкирской молодежи» на уфимский офис национально-культурной автономии татар (5 сентября 2005 г.)[63], остаются на уровне хулиганских выходок и не перерастают в что-то более серьезное.

Но, как и во всем мире, в российском исламе предельно остро протекает противостояние умеренных и радикалов, реализующееся во многих случаях поперек этнических границ. В большинстве исламских регионов России распространен ислам ханафитского мазхаба, отличающийся относительной терпимостью к инакомыслящим, уважением к адату (местному праву) и распоряжениям светской власти. Только у чеченцев, ингушей и крупнейшего дагестанского этноса — аварцев, принят шафиитский мазхаб, но данное обстоятельство не имеет существенного значения. Предельно значимым фактором является, однако, то, что после падения железного занавеса, который во времена коммунистического правления отделял российских мусульман от их собратьев по вере, на Северном Кавказе все большую популярность стали приобретать исламские радикалы, отвергающие традиционные особенности местных религиозных обычаев. Идеология т.н. салафии, предельно агрессивная по отношению к любым общественным и культурным инновациям, включая даже возникшие много веков назад толкования исламского права — мазхабы, имеет в исламском мире давние истоки[64]. В наши дни исламские интегристы отличаются особой политизированностью и ставят своей целью построение государства социальной справедливости на основе законов Аллаха и проповеди пророка Мухаммеда.

Российская ситуация выделяется на общем фоне только тем, что в силу исторических обстоятельств большинство российских и кавказских политиков, также как и многие приверженцы этого движения на северном Кавказе, предпочитают определение «ваххабизм», который принадлежит собственно к идейному течению ислама ханбалитского мазхаба, распространенному на территории Саудовской Аравии[65], и сближается с салафией лишь в некоторых отношениях. Особенности лексики не отменяет, однако, того, что непримиримые российские исламисты представляют собой северный фланг общего исламского радикализма, для которого не существует государственных границ. В ходе чеченских войн против российской армии сражались инсургенты из различных арабских стран, и даже теперь, когда Чечня вернулась под российский контроль, федеральные силы правопорядка продолжают сталкиваться на северном Кавказе с прибывшими из-за рубежа агентами «Аль-Каеды». В 2005 году в Ингушетии и Дагестане были ликвидированы один из руководителей «Аль-Каеды» на Северном Кавказе Абу-Дзейт (участвовал в разработке операции по захвату заложников в Беслане) и главный представитель этой террористической организации в регионе, идеолог международного терроризма Абу Омар Ас-Сейф. В 2006 году силовики уничтожили в дагестанском Хасавюрте террориста Абу Хавса, в 2008 году в Ингушетии был ликвидирован представитель «Аль-Каеды» Халед Юсеф Мухаммад Аль-Эметат. Годом позже в Хасавюрте в ходе спецоперации уничтожили эмиссара этой же организации гражданина Турции Зия Пече и в Дагестане ликвидировали уроженца Алжира, известного среди членов бандподполья под кличкой «Доктор Муххамад». В феврале 2010 года в дагестанском райцентре Ботлих был уничтожен один из основателей сети «Аль-Каеды» на Северном Кавказе египтянин Мохмад Шабаан, известный как Сейф Ислам. 17 марта 2010 года в Веденском районе Чечни правоохранительные органы блокировали бандгруппу представителей «Аль-Каеды» Муханада и Ясира — более 20 человек. Они оказали вооруженное сопротивление, в ходе боя шестеро из них, включая уже 13 лет воевавшего в Чечне арабского наемника Абу Халеда, были уничтожены.[66]

Тем временем, группы непримиримых чеченцев вместе с представители радикальных исламских движений из средней Азии воюют в Афганистане против американских войск на стороне талибов. В числе исламистов, заключенных американцами в тюрьме Гуантанамо, побывали и выходцы из России — уроженцы Татарстана, Башкортостана, Кабардино-Балкарии, Тюменской и Челябинской областей[67]. После освобождения их с восторгом встречали на родине. Подобно другим узникам Гуантанамо, продолжившим после освобождения из американской тюрьмы вооруженную борьбу (особо известен подобный случай в Йемене), действовал и кабардинец Руслан Одижев. По данным МВД республики Кабардино-Балкарии, когда 13 ноября 2005 года местные радикалы попытались захватить столицу этой республики Нальчик, Оджиев принял участие в нападении на базу республиканского ОМОНа[68].

В представлениях мусульманских радикалов чеченские события являлись одним из эпизодов общей войны ислама против Запада. Записанные в Чечне комбат-видео были популярны в мусульманских странах Азии и Северной Африки, в свою очередь, на сайте кавказских сепаратистов размещались видео из других мусульманских регионов, включая далекую Индонезию. Среди чеченских бойцов особой популярностью пользовалась песня «Иерусалим», автор которой — Тимур Муцураев, призывал всех мусульман к общему походу в Палестину и освобождению святого города от евреев[69]. Подобные настроения сохраняются до настоящего времени. Согласно заявлению нынешнего лидера непримиримых чеченских сепаратистов Доку Умарова: «Сегодня в Афганистане, Ираке, Сомали, Палестине сражаются наши братья. Все, кто напал на мусульман, где бы они не находились — наши враги, общие. Наш враг не только Россия, но и Америка, Англия, Израиль, все, кто ведут войну против ислама и мусульман»[70]

Эти убеждения разделяют и многие исламские радикалы за пределами северного Кавказа. В июне 2006 года в Ираке были похищены и убиты несколько российских дипломатов, причем взявшая на себя ответственность за эту акцию организация «Меджлис-шура моджахедов», близкая к «Аль-Каеде», требовала от российского руководства вывода войск из Чечни и освобождения из тюрем всех содержащихся там участников чеченского сопротивления. В том же июне 2006 года в Париже была осуждена группа исламистов, собиравшихся в знак солидарности с чеченскими сепаратистами взорвать Эйфелеву башню, торговый комплекс «Les Halles», российское посольство и израильский культурный центр. Главари ячейки, связанные с «Аль-Каедой», поддерживали тесные связи с чеченскими террористами и посещали Кавказ[71]. Нечто подобное имело место уже в 2002 году, когда в Париже были арестованы террористы с чеченским прошлым, на конспиративной квартире которых полиция обнаружила высокотоксичные вещества и планы по их применению[72]. Следствие установило, что арестованные в Париже сотрудничали также с боевиками, готовившими газовую атаку в лондонском метро, что дало повод говорить об общем исламистском подполье Европы — от Лондона до Чечни.

Есть сведения, что даже некоторые захватчики самолетов, взорвавшие 11 сентября 2001 года нью-йоркские «близнецы», сначала хотели воевать в Чечне, но потом посчитали, что проникнуть туда слишком сложно и выбрали другую цель[73]. Впрочем, и без их участия численность жертв терактов, осуществленных в России исламскими радикалами, сопоставима с жертвами 11 сентября. Напомню о гибели зрителей мюзикла «Норд-Ост», оказавшихся заложниками террористов, которые захватили здание Театрального центра на Дубровке (23-26 октября 2002 г.), о серии взрывов в московском Тушино (5 июля 2003 г.), на автобусных остановках в Краснодаре (25 августа 2003 г.) и Воронеже (19 февраля, 19 июля и 26 июля 2004 г. и 26 января 2005 г.), о терактах в московском метро (6 февраля и 31 августа 2004 г.), взрывах российских самолетов (в августе 2004 г.) и, как кульминация всего — о захвате боевиками Басаева школы в осетинском Беслане, который привел к гибели 338 человек, по большей части детей (1-2 сентября 2004 г.).

Осенью 2004 года страсти так накалились, что религиозные авторитеты не рекомендовали московским мусульманкам показываться на улицах и в общественном транспорте в хиджабе. Паника охватила даже исламскую общину столицы, которая была взволнована слухами о том, что в Москву приехали террористки-смертницы, намеревающиеся взорвать здесь мечети. Сразу же после призыва на молитву в мечетях стали закрывать двери, чтобы не допустить «посторонних», в число которых автоматически попадали все опоздавшие. Одна из посетительниц мусульманского храма в московском районе Отрадное, носившая хиджаб темного цвета, была на этом основании задержана другими прихожанами, заподозрившими ее в том, что она является «шахидкой»[74].

 На вопрос «Левада-центра» в 2004 году «Как бы вы отнеслись к тому, чтобы были введены административные ограничения на распространение ислама в России?» ответы распределились следующим образом: «целиком положительно» — 19,2%, «скорее положительно» — 25,5%, «скорее отрицательно» — 26,7% и «резко отрицательно» — 11,1%. На вопрос «Считаете ли вы ислам агрессивной религией?» «определенно да» ответили 23,1% опрошенных, «скорее да» — 26,6%[75] . Властям пришлось провести усиленную работу, чтобы снять напряжение и реабилитировать ислам в глазах российской общественности. В печать просочились сведения о введении после бесланских событий корпоративной цензуры, целью которой было намерение «разорвать» все ассоциации между террором и исламом на уровне лексики[76]. Осенью 2005 года достоянием гласности стало распоряжение, которое предписывало не называть чеченских и других боевиков «воинами Аллаха» или «мусульманами», не использовать определение «исламский» при освещении терактов, заменить название «джамаат» на «террористическая организация», «шахид» — на «террорист» или «смертник», «пояс шахида» — на «пояс со взрывчаткой», «священный джихад» — на «диверсионная, диверсионно-террористическая деятельность», а вместо названий «амир», «эмир», «имам», «шейх» использовать — «главари бандформирований». Уже в недавнее время в полном соответствии с подобной программой высказался президент Медведев. На встрече по вопросам поддержки мусульманских религиозных организаций Северного Кавказа президент предложил отказаться от выражения «исламский экстремист». По словам Медведева:

Правильное наименование бандита — просто бандит, у него нет религиозного содержания, даже если у него где-то в голове крутится, что он правоверный мусульманин. Так их и нужно называть и по телевизору, и в средствах массовой информации.[77]      

Решительно отказывая террору, развернутому приверженцами салафии, в религиозном содержании, власти, как представляется, стараются выдать желаемое за действительное, но вполне справедливо и то, что радикалы не представляют позицию всего исламского сообщества России. Это явление ограничено по большей части Северным Кавказом, причем, и на Северном Кавказе ситуация неоднозначна. На рубеже XX и XXI веков главным противником местной традиционной исламской культуры оказались не инновации с Запада, но исламское «иноверие», проникающее с Востока, точнее — с юга. Конфликты между салафитами и представителями традиционного ислама, которыми руководят суффийские шейхи, имели место даже на территории самопровозглашенной республики Ичкерия. В июле 1998 года в Гудермесе (Чечня) проходили настоящие боевые столкновения между бойцами Национальной гвардии Сулима Ямадаева и местными салафитами, покушавшимися на суффийские святыни. Схватка переросла в общеполитическую распрю, в которую были вовлечены большинство крупных чеченских политиков. Эти события до сих пор обсуждаются на сайтах непримиримых сепаратистов, которые убеждены в том, что чеченское руководство во главе с Асланом Масхадовым предало тогда идеи подлинного ислама[78].

Впрочем, последний пример показывает, что было бы преувеличением связывать антироссийскую направленность мусульман исключительно с салафией. При всем взаимном недоброжелательстве и чеченские традиционалисты, и салафиты выступали против российского присутствия в Чечне общим фронтом. Лагерь традиционалистов также не един, в нем присутствуют разные направления, в том числе своеобразный «альтернативный суфизм», который пытается найти свою собственную умиротворяющую линию, способствующую примирению традиционалистов и фундаменталистов[79]. Впрочем, в других случаях «альтернативный суфизм» оказывается не в состоянии найти примирение даже с другими суфийскими группами, и догматические споры перерастают в физические столкновения. Так 9 апреля 2005 года в расположенной в дагестанском Дербенте древней мечети «Абуль-Баваб» из-за спора о количестве необходимых поклонов во время совершения намаза состоялась массовая драка мюридов (последователей) Саида Чиркейского и его главного конкурента Серажутдина Исрафилова (Хурикского). В ходе этого инцидента получили ранения 24 или 25 человек, в том числе 4 милиционера, причем, драка продолжилась и при посещении пострадавших в больнице, где жертвами стали еще 12 человек[80].

Бесспорно, однако, что именно салафиты занимают наиболее жесткую и непримиримую позицию по отношению к российской государственности. Призывами к ведению вооруженной борьбы с «безбожниками» полны не только проповеди, но и такая, казалось бы, далекая от идеологической проблематики литература, как учебники арабского языка. Студенты первого года обучения, которые занимаются по учебнику, составленному одним из видных российских идеологов ваххабитского движения Б. Кебедовым тренируются в переводах на арабский таких фраз: «Мы воюем с гяурами, и гяуры воюют с нами постоянно. Сегодня они обладатели силы и обладатели многочисленного оружия, но мы — обладатели имана (веры), вот поэтому мы непременно победим, у нас — Аллах, а у них — сатана»[81]. Эта непримиримость распространяется на всех оппонентов идеи «чистого ислама», что определило, в конечном итоге, судьбу Чечни. Становление лояльного по отношению к российскому центру режима Кадырова стало возможным в значительной мере потому, что пришедшие к власти вместе с генералом Дудаевым традиционалисты, принадлежащие к суффийскому ордену Кадирийя, предпочли союз с Россией существованию в рамках исламского государства, где доминирующие позиции занимали бы салафиты[82]. Тот же Сулим Ямадаев, который защищал в 1998 году суффийские святыни близ Гудермеса, вместе со своими братьями перешел на сторону федералов и принял самое активное участие в борьбе против непримиримых сепаратистов-салафитов в качестве одного из руководителей особого чеченского формирования — спецбатальона «Восток». Среди наиболее ярких эпизодов боевого пути этого объединения можно особо указать на уничтожение арабского террориста Абу аль-Валида, за что Сулим Ямадаев получил Звезду Героя России. Так что, когда 29 марта 2009 года Сулим Ямадаев  был убит в столице Объединенных Арабских Эмиратов Дубае, журналисты какое-то время не могли решить, явилось ли это происшествие следствием ссоры братьев Ямадаевым с президентом Чечни Рамзаном Кадыровым или же с Сулимом Ямадаевым свели счеты друзья Абу аль-Валида[83].

В северокавказских республиках происходит настоящая религиозная война, в ходе которой террористы устраивают покушения не только на представителей администрации, но и на священнослужителей, представляющий традиционный ислам. В этой ситуации региональные лидеры проявляют бóльшую непримиримость в своем отношении к «ваххабитам», нежели федеральный центр. Попытки Сергея Степашина в бытность его российским премьером найти какие-то точки соприкосновения с носителями салафитской идеологии вызвали самое решительное отторжение. Общее настроение выразил принятый в сентябре 1999 года Народным собранием республики Дагестан закон, который, в противоречии с российской конституцией, объявил преступлением не какую-то противоправную деятельность, но само исповедание «ваххабитского ислама».

Этот внутриисламский конфликт столь непримирим, что даже в тех случаях, когда отдельные проповедники «чистого ислама» были готовы приложить усилия, чтобы вписаться в российские реалии, враждебность региональных руководителей, поддерживающих традиционный ислам, провоцировала их к вооруженной борьбе. Показательна в этом отношении история Кабардино-Балкарской республики, где получившие религиозное образование в саудовской Аравии Муса Мукожев и Анзор Астемиров в течении ряда лет старались удерживать своих последователей от столкновения с властями, однако потеряли контроль над ситуацией и, в конце концов, выбрали путь вооруженной борьбы. На суде, происходившем уже в 2009 году, члены этой общины утверждали, что милиционеры поджигали у них бороды, выбривали кресты на головах и били их в мечетях[84]. Информация не проверена независимым источником, но, как бы там ни было, остается фактом, что община верующих превратилась в боевую организацию, ставшую сектором Кавказского фронта Шамиля Басаева. В декабре 2004 года Астемиров вместе с несколькими боевиками напал на расположенное в городе управление Федеральной службы РФ по контролю за незаконным оборотом наркотиков, в результате чего были убиты четверо милиционеров. Используя похищенное во время этой акции оружие, 13 октября 2005 года Мукожев и Астемиров повели своих последователей на штурм столицы республики — город Нальчик. В результате большая часть данной группировки была уничтожена, хотя отдельные ее лидеры продолжают или, по крайней мере, до самого недавнего времени продолжали бороться с федеральной властью, находясь в подполье. 24 марта 2010 года появилось сообщение о смерти в перестрелке с представителями правоохранительных органов Астемирова (уже третье, но, как утверждают, в настоящий раз безусловно подлинное)[85], еще раньше — 7 марта 2010 года в Нальчике был убит помощник Астемирова — Валерий Этезов.

Направленные против приверженцев ваххабитской идеологии законодательные инициативы регионального уровня столь явно противоречили принципам российской конституции, что были отвергнуты в Москве, однако общая установка на союз с традиционным исламом против радикалов остается неизменной. Уже 10 июня 2009 года глава российского МВД Нургалиев заявил в ходе совещания с членами Совета Безопасности РФ, проходившего в Махачкале под председательством президента Дмитрия Медведева, что органы правопорядка фиксируют «экспорт ваххабизма» в Северной Осетии, в Дагестане и Ингушетии, в связи с чем предлагается «разработать общегосударственные меры с привлечением Духовного управления мусульман, направленные против религиозного экстремизма».[86] В ходе состоявшейся 16 июня 2009 года встречи мусульманских деятелей с первым заместителем главы администрации президента РФ Владиславом Сурковым была достигнута договоренность о частичном государственном финансировании оплаты услуг охраны для руководителей духовных управлений мусульман Северного Кавказа, которые подвергаются угрозе со стороны радикалов[87].

Борьба с радикальным исламом в России прошла уже несколько этапов, но, несмотря на военные успехи российской администрации, вернувшей Чечню под свой контроль, умиротворения не наступает. Как констатирует автор одного из исламских сайтов: «…на смену уничтоженным боевикам и их лидерам приходит новое поколение бандитов, а на замену погибших имамов удается найти не всегда»[88]. События 2009 года, связанные с убийство в Махачкале известного своими антиваххабитскими настроениями заместителя главы Духовного управления мусульман Дагестана Ахмеда Тагаева (25 мая), убийство министра внутренних дел Дагестана Адильгирея Магомедтагирова (5 июня), наконец, покушение на президента Ингушетии Юнус-Бек Евкурова (22 июня), взрыв в столице Ингушетии Назрани, унесший жизни 20 сотрудников милиции (18 августа), показывают, что сопротивление непримиримых исламистов не сломлено. Терроризм стал частью повседневной жизни северо-кавказского региона. Утверждают, что в некоторых случаях даже высокопоставленные чиновники пользуются услугами террористов, чтобы убрать конкурентов, причем, платят за это весьма значительные суммы[89].

Вопреки всем заявлениям, что салафия является в России всего лишь продуктом чужеродного экспорта, очевидно, что на Северном Кавказе это заимствование нашло питательную почву. Данное обстоятельство тем более значимо, что оно происходит на фоне общей исламизации общества, имеющей, насколько можно понять, далеко идущие последствия.  Как отмечают специалисты:

 «идейная» исламская молодежь северокавказских республик, будучи твердо приверженной нормам шариата, намного динамичнее и энергичнее внедряется в различные сферы общественной жизни, обладает мощнейшим мобилизационным потенциалом и четко осознает свои цели, в отличие от своих неисламизированных сверстников. /…/

Этот круг «обновленных» мусульман имеет тенденцию сформировать в будущем костяк исламской интеллигенции Кавказа…[90].

Как и на Западе, проповедь «чистого ислама» оказалась в России привлекательной даже для некоторых представителей немусульманских народностей. Редактор сайта Коран.RU Владимир Матвеев изобрел даже компьютерной игры на тему войны в Чечне, где пользователь «воюет» за моджахедов. Однако подобное соучастие не ограничивается только виртуальным пространством. Среди боевиков, ответственных за взрывы в московском метро на станциях «Автозаводской» и «Рижской», были русские обращенные[91]. В качестве недавнего примера можно указать на 34−летнего уроженца Читы Виталия Чернобровкина, убитого в перестрелке с милицией в Игушетии 6 августа 2009 года. Чернобровкин принял ислам в 1990 году, и, как выяснилось в ходе следствия, в 2001 году он был в числе организаторов серии терактов в Пятигорске, в Минеральных Водах и Ставрополе. Весной 2009 Чернобровкин организовал в Москве похищение с целью получения выкупа сына вице-президента кампании «Роснефть» 17−летнего Михаила Ставского, а в момент столкновения с милицией входил в специальную команду, которая занималась уничтожением сотрудников правоохранительных ведомств на территории Ингушетии[92].

Среди современных идеологов исламского сопротивления в Чечне особой известностью пользуется (теперь можно уже сказать, пользовался) шейх Саид Бурятский. Этот уроженец Улан-Удэ (отец бурят, мать русская, до обращения в ислам звался Александром Тихомировым и даже учился в буддийском дацане) получил религиозное образование в Египте, однако после неприятностей с местными спецслужбами предпочел вернуться в России, где служил при московской соборной мечети и работал в религиозном издательстве. Первоначально он прославился в качестве проповедника, однако в 2008 году примкнул к движению Доку Умарова, став не только его заместителем по идеологическим вопросам, но в какой-то мере даже знаковой фигурой — символом салафитского сопротивления. По данным ФСБ вместе с веденским полевым командиром Хусейном Гакаевым Саид Бурятский прошел подготовку у талибов в Афганистане и, не ограничиваясь проповедью принял самое активное участие в боевых акциях. Правоохранительные органы сообщают, что именно он ответственен за подготовку террориста-смертника, который собирался устроить взрыв на день города в Москве (7 сентября 2009 г.), но накануне отъезда из Чечни был застрелен в ходе спецоперации[93]. В конце августа 2009 года, вскоре после кровавого теракта в Назрани, где шофер самоубийца взорвал заминированную машину во время построения личного состава местной милиции, Саид Бурятский зачем-то инициировал свою смерть, выпустив ролик, на котором он был изображен, как исполнитель данной акции. Впрочем, «заявка» оказалась пророческой, и 3 марта 2010 года Саид Бурятский, готовивший в это время очередную серию терактов в, был застигнут группой бойцов внутренних войск в ингушском селе Экажево и на этот раз действительно погиб[94].

Ситуация на северном Кавказе самым существенным образом влияет как на общественное «реноме» исламской уммы (общины), так и на ее внутренние переживания. Однако вопрос о перспективах исламского экстремизма находится за рамками настоящей работы. Главным предметом моего исследования являются настроения лояльных по отношению к российской государственности исламских идеологов, выступающих от имени большинства российских мусульман. Однако фактор лояльности не исчерпывает содержания их политических устремлений и не исключает самых серьезных разногласий по общим и частным вопросам. Идейные искания исламского сообщества России мало сейчас заметны, но в отдаленной перспективе они могут оказаться не менее значимыми для судеб страны, нежели деятельность вооруженных экстремистов.

*          *          *

Общая ситуация в российском мусульманском сообществе может показаться парадоксально противоречивой. Если исламские радикалы проявляют исключительную враждебность по отношению к российской государственности, то лояльное мусульманское большинство демонстрирует свою исключительную лояльность. Лидер ЦДУМ Талгат Таджуддин торжественно провозглашает:

… по воле Аллаха, Россия — наша родина. Святая Русь — наша Отчизна[95].

Особенностью мусульманской политической культуры, сохранившейся в России и после распада Советского Союза, является феномен т.н. «управляемого голосования». Как утверждают региональные руководители, преобладающая часть мусульманских избирателей послушно следует их указаниям. Президент Татарстана Минтимер Шаймиев однажды сказал: «На что мы ориентируем избирателя, так он и голосует. Это прагматичный подход, и так мы работаем с избирателями»[96]. Правозащитники заявляют, что на самом деле местная администрация грешит приписыванием голосов[97], но, как бы там ни было, остается фактом, что именно в «мусульманских» субъектах Российской федерации, расположенных в Поволжье и северном Кавказе, с особым успехом побеждают на выборах проправительственные силы. Официальные представители исламского сообщества с гордостью говорят в этой связи об ответственной гражданской позиции мусульман. Как заявлял Шамиль Султанов, являвшийся в это время депутатом Государственной Думы (четвертого созыва):

Я думаю, что это нормально. Как ни парадоксально, в той политической ситуации, о которой я говорю, мусульмане доказали, что они в наибольшей степени патриоты своей Родины, что они в лучшей мере понимают ситуацию[98].

Даже в незначительных мелочах исламские лидеры старательно демонстрируют свои пылкие патриотические чувства. В качестве показательного примера можно указать на ситуацию, возникшую в ходе проведения всероссийской акции «Георгиевская ленточка» — ношение таких ленточек должно символизировать единство всех российских граждан. Когда в преддверии Дня победы 2008 года в Екатеринбурге представители каких-то коммерческих структур стали продавать георгиевские ленточки за небольшую плату, представители Российской Православной церкви (PПЦ) этого просто не заметили, но исламские лидеры отреагировали быстро и решительно. Заместитель председателя Духовного управления мусульман Азиатской части России Альфрид Мустафин немедленно осудил подобную практику и назвал ее «крайне непатриотичной»[99]. Не ограничиваясь политической жизнью, исламское духовенство взяло на себя ответственность даже за достижения российских спортсменов. Еще в 1991 году муллы совершили молитву на проводах отправлявшейся на чемпионат мира по легкой атлетике бегуньи Лилии Нурутдиновой, которая завоевала тогда золотую медаль37 (позднее этот опыт переняли представители РПЦ, так что в 2010 году, накануне отъезда в Ванкувер, патриарх Кирилл торжественно благословил всех российских спортсменов, что, впрочем, помогло мало, так как для российской команды выступления оказались на редкость неудачными).

Особое рвение мусульман проявилось и в столь деликатном вопросе, как развернувшаяся в канун окончания второго президентского срока Путина агитация за изменение российской конституции, что, как тогда предполагалось, могло позволить президенту избираться на третий срок[100]. Об этом, так или иначе, говорили большинство исламских лидеров. В ноябре 2007 года представитель нижегородских мусульман Умар Идрисов выпустил обращение «В связи с предстоящими выборами в Государственную думу», в котором он объяснил пропутинскую позицию исламского сообщества следующим образом:

Среди нас никогда не было политзаключенных, диссидентов, предателей. Мы всегда в России, и мы всегда с Россией! Слава Всевышнему, сегодня у России есть достойный президент, мудрый руководитель, дальновидный политик, лидер, сплотивший вокруг себя всех граждан — и христиан, и иудеев, и мусульман, и иных. Президент, которому доверяют свои судьбы соотечественники. И который за все годы своего руководства никогда не обделял вниманием и мусульман, их чаяния, их дела и заботы. И сейчас, обращаясь к вам, я призываю помочь президенту созидать единую и процветающую Россию, я призываю вас прийти на выборы и проголосовать за планы президента. Ибо планы Путина — это и планы мусульман. Слава России![101]

Апелляция к советскому патриотизму звучит в наше время несколько одиозно, однако, как бы там ни было, эта претензия вполне соответствует реальности — религиозные диссиденты советской эпохи происходили главным образом из христиан. Единственным известным исламским активистом с диссидентским прошлым является Сергей Джанат Маркус, осужденный в 1984 году за антисоветскую и нелегальную религиозную деятельность и проведший около 3 лет в заключении. Однако во время ареста и заключения Маркус был православным, в ислам он перешел только около 2000 года. Если у исламских лидеров и были в советские времена столкновения с законом, они относились исключительно к уголовной сфере. Так муфтий Духовного управления мусульман Азиатской части России (ДУМ АЧР) член Совета муфтиев России Нафигулла-хазрат Худчатович Аширов, о котором мне еще неоднократно придется говорить, был в 1971 году осужден в Тобольске за грабеж, а позднее — за хулиганство[102].

Однако и независимо от советского опыта стремление исламских лидеров пребывать в мире и согласии с российскими властными структурами вполне соответствует позиции представителей всех прочих российских конфессий. Интерес взаимный. Религиозные деятели надеются на покровительство российской администрации, Кремль же рассматривает религиозных деятелей как привилегированных партнеров власти, которые должны обеспечивать поддержание в стране социальной стабильности. Благодаря высокому покровительству вниманием духовенства, в том числе и мусульманского, уже охвачены самые разные государственные структуры, включая армию, службы нарко-контроля и судебных приставов, тюремную администрацию... Ведущие исламские объединения — Духовные управления мусульман (ДУМ) встроились в систему существующей политической власти и, по сути, являются ее частью. На священнослужителей возложена задача заполнения того идейного вакуума, который образовался в российском обществе после крушения коммунистического режима и коммунистического учения. Они учат российских граждан, как жить — имеется в виду самый широкий спектр вопросов, от российского патриотизма до правил дорожного движения. Запрос Кремля находит понимание и поддержку со стороны большинства религиозных лидеров. В интересах координации усилий был создан Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ, в который входят религиозные деятели и ответственные российские чиновники.

В течение нескольких лет в стране обсуждается вопрос о введение в школьную программу курса основ православной культуры (ОПК) и соответствующий исламский курс в мусульманских регионах страны. Речь идет не просто о знакомстве школьников с религиозными представлениями. На указанный курс возлагается задача нравственного воспитания детей — согласно заявлению президента Медведева альтернативой религиозному образованию видится «светская этика». Преподавание в масштабах России еще не началось, но, как показывает выбор школьников (в реальности это, конечно, выбор их родителей), в России наибольшей популярностью пользуется именно светская этика, однако в регионах, где проживают мусульмане, преобладает интерес к основам исламской культуры, что в свою очередь провоцирует и местных русских. Если в Новосибирской, Калининградской, Смоленской, Свердловской областях и Ставропольском крае большинство предпочло светскую этику, то в Карачаево-Черкессии, две трети населения (мусульмане) выбрали основы исламской культуры, а одна треть (русские) — ОПК.

Руководители страны, посещающие православные богослужения в центральных московских храмах, главным своим партнером видят Московский патриархат, но проявляют самую серьезную заинтересованность и в сотрудничестве с мусульманским духовенством. Посетив в июле 2009 года столицу Башкирии Уфу и встретившись здесь с исламскими Лидерами, первый заместитель руководителя Администрации президента России Владислав Сурков выразил благодарность мусульманской общине России и Башкирии, которая поддерживает власть во всех благих начинаниях, включая борьбу с экстремизмом. «Это дорогого стоит, это — определенный героизм, — подчеркнул Владислав Сурков. — Ислам развивает традиции веротерпимости и толерантности в стране. Мы такую работу приветствуем»[103].

Во многих случаях российская администрация проявляет готовность идти навстречу пожеланиям исламской уммы. В качестве примера можно указать на историю карикатурного скандала, так взволновавшего весь исламский мир и Европу. Напомню, что карикатуры, на которых был изображен пророк Мухаммед, были опубликованы в одной из датских газет в сентябре 2005 года и тогда остались практически незамеченными. Однако в феврале 2006 прошли массовые протесты и погромные акции на Ближнем Востоке, причем, наиболее одиозные карикатуры, предельно оскорбившиеся мусульманскую чувствительность, были, как оказалось, сфальсифицироваными радикальными имамами, которые и стали главными лидерами этого движения. И, если правительства и судебные органы европейских стран высказались тогда в пользу принципа свободы прессы, то кремлевская администрация сделали все возможное, чтобы умиротворить мусульман. Министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что Россия не позволит себя поссорить с исламскими странами и лишь посочувствовал «Европе, где еще не вполне осознали, что стали частью исламского мира»[104]. Только в течение 2006 года пострадало не менее пяти российских изданий, при том, что в двух случаях карикатуры даже не воспроизводились, две газеты закрылись, главный редактор одной из них едва не был осужден за возбуждение ненависти. Уже в 2008 году за публикацию одной из «датских карикатур» пострадал журнал «Русский Newsweek», которому в ноябре 2008 прокуратура вынесла предупреждение.

В том же ряду и история с требованием мусульманок фотографироваться для паспортов в платках. Не соглашаясь вначале ни на какие уступки, власть вдруг внезапно поменяла свое мнение и согласилась с просьбой верующих женщин. Дело о платках, которое буквально взбунтовало мусульман европейских стран, в России прошло почти незаметно.

Особо показательна ситуация, сложившаяся в последние годы в Чечне. Ни в одном российском регионе православие не может похвастаться подобными достижениями. В противоречии с общим российским законодательством на территории этой республики в правление Рамзана Кадырова были узаконены мусульманские традиции, включающие официальный запрет на появление девушек в общественных местах в легкомысленной одежде и разрешение многоженства.

Ответственные российские чиновники особо выделяют «традиционные» российские религии, к которым, помимо православия и ислама, причислены также иудаизм и буддизм. Представители этих верований сотрудничают в рамках Межрелигиозного Совета России, который был образован 23 декабря 1998 года. На фоне прочих — «нетрадиционных» конфессий они чувствуют себя членами привилегированного клуба, обладающими законным правом собирать дань со своих исторических угодий. Появление миссионеров, представляющих другие конфессии, воспринимается, как браконьерское покушение на чужую собственность. В ходу бранное слово «сектанты», которое относится чаще всего к представителям различных протестантских деноминаций, ведущих активную прозелитическую кампанию. Объектом их агитации является, по большей части русские люди, которые считается исторической собственностью православной церкви, однако в Татарстане миссионерская проповедь нашла сочувствие и у некоторых татар, что возбудило особую ревность исламских лидеров.

Межрелигиозный совет России изначально был создан как объединяющий центр. Его члены дружно осудили террористов Беслана, объявив их прислужниками сатаны, выступили с предложением отмечать день 4 ноября в память преодоления Смутного времени, призвали всех верующих россиян принять участие в федеральных выборах 2007-2008 годов... Все конфессии едины в пропаганде общественной нравственности, борьбе против нескромной рекламы, против слишком «свободных» телепрограмм, теории Дарвина или, например, планов проведения в российской столице гейпарада. В качестве примера межконфессионального сотрудничества можно указать на церемонию открытия мечети «Тауба» (Покаяние), которая произошла в январе 2009 года в колонии строгого режима №7 города Омска. В числе гостей церемонии находились не только исламские лидеры и представители мусульманских этнических общин данного региона, но и священник отец Георгий, выступивший от имени православной епархии. После чтения Корана, которым начиналось открытие мечети, отец Георгий произнес речь, в которой он назвал мусульман братьями по вере и вспомнил, как в годы сталинских репрессий омские мусульмане спасли престол (столешницу) одной из церквей и вернули его епархии уже в годы перестройки[105]. Как заявил по этому поводу режиссер Никита Михалков, посетивший Казань во время V международного фестиваля мусульманского кино «Золотой минбар»: «…не разных религий нужно бояться, а объединения безбожников. Вот что страшно. А верующие люди всегда договорятся...»[106].

Такова официальная картина, которая должна продемонстрировать всему миру, как замечательно обстоят дела в России. Однако, если обратиться к содержанию сайтов, принадлежащих православным и исламским организациям, это благостное изображение исчезает и глазам открывается совсем другая картина. Скандалы происходят даже в рамках Межрелигиозного совета России (МСР). В декабре 2005 года представители входящего в это объединение Совета Муфтиев России заявили о возможности своего выхода в знак протеста против публикации сотрудником Отдела внешних церковных связей Московской патриархии Романом Силантьевым, который являлся в тот момент исполнительным секретарем МСР, книги «Новейшая история исламского сообщества России». История завершилась отставкой Силантьева, и на пресс-конференции, состоявшейся 15 декабря 2005 года, союзнику Силантьева — секретарю Союза православных граждан Кириллу Фролову осталось только протестовать, предупреждая об угрозе «установления цензуры параисламского фашизма»[107].

Однако исламские авторы убеждены в том, что если России и угрожает фашизм, то это фашизм совсем не «параисламский». Предпочетшие остаться анонимными авторы сайта Ислам.Ру утверждают, что в стране формируется диктатура неких олигархов, благодаря усилиям которых должна быть установлена «военно-фашистская хунта на манер Африки и Южной Америки за державно-православным фасадом»[108]. В том же духе высказался и опубликовавшийся на сайте ИсламНьюс Виталий Мальков, который заявил об угрозе православной клерикализации России и предупредил, что в стране «набирает силу экстремизм и терроризм, растущие из глубины православного христианства»[109]. Многие исламские публицисты возмущены привилегированным положением православия и утверждают, что являются жертвами преследований со стороны государства. Приведу предельно краткий и во многом случайно составленный список подобного рода заявлений:

20 мая 2009 года Местная национально-культурная автономия татар Нижнего Новгорода  направила открытые письма президенту РФ Дмитрию Медведеву, полномочному представителю президента РФ в Приволжском федеральном округе Григорию Рапоте, президенту республики Татарстан Минтимеру Шаймиеву и губернатору Нижегородской области Валерию Шанцеву, в котором утверждается, что «Необходимое народу духовное возрождение частью чиновников воспринимается, как предлог для внедрения традиций ведущей конфессии в образование …, в армию, правоохранительные структуры, медицинские учреждения»[110].   

В ноябре 2009 года муфтий организации Пермского края Хамит Галяутдинов обвинил местных чиновников в покровительстве православным и дискриминации мусульман[111].

В то же время ростовские ветераны-мусульмане выразили свое возмущение тем, что местная власть не желает идти им навстречу, и предоставить общедоступные места или свободные помещения под проведение двух религиозных праздников[112].

В декабре 2009 представители организованного городе в Прокопьевске Кемеровской области татарского культурного центра «Яшлек» заявили, что некий представитель городской администрации пытался вынудить их отменить  чаепитие и раздачу мяса жертвенных животных для пожилых и одиноких людей в ходе празднования исламского праздника Курбан-байрам[113].

29 сентября 2009 года в Башкирии напротив здания Управления ФСБ России организация Курултай башкир и несколько молодежных групп провели пикет в знак протеста против преследований мусульман, и 4 декабря 2009 года стало известно о том, что мусульманская общественность Башкортостана опубликовала открытое письмо в связи с «систематическими провокациями и запугиванием со стороны сотрудников Службы безопасности Башкирского государственного университета в адрес студентов-мусульман»[114].

Согласно опубликованному в декабре 2009 года сообщению «Исламского комитета России», в лечебно-исправительном учреждении N 4 (ЛИУ-4) Ижевска регулярно происходят нарушения прав мусульман. За попытку совершить намаз заключенных избивают и отправляют в ШИЗО[115].

В феврале 2010 информатор ИАЦ «Сова» сообщил, что в двух колониях Кировской области «заключенных-мусульман жестоко избивают, морально унижают, отбирают личные вещи (предметы первой необходимости), травят собаками, угрожают изнасилованием»[116].

Примеры подобного рода можно было бы многократно умножить. Резюмируя общую ситуацию авторы сайта «Ислам.Ру» утверждают:

В России сегодня сформировалась устойчивая и показательная «группа риска» (в политическом смысле!). Это российские мусульмане. Именно против них проводится основная масса спецопераций, именно они по сфабрикованным обвинениям сотнями сидят по российским зонам. Именно их книги запрещают суды по первому представлению местных прокуратур и с подчеркнутым игнорированием позиций экспертов... На Северном Кавказе администрации некоторых республик вообще ведут необъявленную войну против собственной молодежи, в первую очередь против верующих мусульман, которые на жаргоне силовиков получили кодовое обозначение «молящиеся». Мусульмане чувствуют себя в современной России гражданами второго сорта.[117]

Читая торжественная патриотические славословия, утверждающие глубокую преданность мусульман политике российской власти, и эти критические замечания, просто невозможно представить, что их авторами являются одни и те же люди. Так оно и есть. Авторы разные. Общее у всех только то, что и пламенные энтузиасты, и жесткие критики российского режима претендуют на то, что они выступают от имени исламского сообщества России и защищают его интересы.

*          *          *

Позиция разных представителей  российской исламской уммы крайне не однозначна. Однако прежде, чем перейти к анализу противоречий, необходимо остановиться еще на одном вопросе, связь которого с общими проблемами российского исламского сообщества, возможно, не вполне очевидна, однако, так или иначе, прослеживается. Речь идет о самосознании и особых претензиях лидеров татарского национального движения. Как уже отмечалось ранее, тема православия и ислама имеет в России не только специфически конфессиональное измерение. Это маркеры определенных этнокультурных позиций. И если в отношении православия можно с полным основанием говорить о его преимущественно русской этнооснове, то с исламом связывают свою судьбу несколько обитающих в России «малых» этносов. Есть однако и один объединяющий их фактор. За пределами северо-кавказского региона, населенного по преимуществу народами кавказской языковой семьи, основную массу мусульман уже поздней Российской империи, а затем и Советского Союза составляли различные тюркские народности. И после обособления Средней Азии ситуация остается неизменной. Можно сказать, что для России мир ислама — это прежде всего тюркский мир. При этом уже чисто исторически, наиболее заметным, наиболее многочисленным, да и просто и просто наиболее активным тюркским народом являлись в России татары.

Особо отмечу, что многовековое сосуществование в рамках общей страны обусловило исключительную близость татарского и русского народов. Исследователи, задавшиеся целью выявить различия русского и татарского массовых сознаний, отмечают: «…первое, что бросается в глаза при изучении материалов опроса — это не различия, а сходства. Иногда это сходство просто поразительно»[118]. Говоря о стереотипах, свойственных российской исламофобии, исследователь Алексей Малашенко особо отмечает, что «ни один из негативных стереотипов не ассоциируется с татарами, которые в большинстве своем, особенно в городах, по образу жизни и менталитету близки к славянам или вообще неотличимы от них»[119]. И если кавказофобия выступает в наши дни, как очень важный фактор российского общественного сознания, то отношение русских людей к татарам имеет совершенно другой характер. Согласно опросам ВЦИОМ число их недоброжелателей минимально и умещается в масштабах одного процента[120]. Помимо всего прочего, это еще одно свидетельство в пользу этно-культурной, а не собственно конфессиональной подоплеки российской «исламофобии».

Данное обстоятельство используется в пропагандистских целях. Исторический опыт Татарии, где в казанском Кремле в самом близком соседстве мирно сосуществуют огромная мечеть и православный храм демонстрируется, как некая «витрина» российского межконфессионального согласия. Эти претензии получили международное признание. Когда Хилари Клинтон собиралась посетить столицу Татарстана, ее заместитель Филипп Гордон сообщил, что госсекретарь США намерена перенять у Казани «передовой опыт в развитии толерантности и межконфессионального диалога»[121]. Однако всего за несколько дней до прилета Хилари Клинтон — 11 октября 2009 года — татарские националисты очередной раз отмечали День памяти защитников Казани. Они прошли шествием и провели митинг под лозунгами  «Цель — независимость!», «Свобода!», «Татары, объединяйтесь!» и «Аллах акбар!»[122].

В реальности ситуация с татарами крайне противоречива:

С одной стороны, трудно найти в России народ, столь глубоко интегрированный в общероссийскую культуру, а с другой — продемонстрировавший (в лице немалой части представителей элиты и социума) жесткую националистическую ориентацию. С одной стороны, татарская нация (прежде всего, в лице своей элиты) в течение 90-х гг. проявила умеренный политический темперамент и вполне определенное стремление решать все вопросы с федеральным центром мирным и цивилизованным путем — а с другой, ни в одной из национальных республик России (исключая Северный Кавказ) не заявили о себе столь мощно радикально настроенные национальные движения и группы.[123]

Если для русских людей все то, что относится к историческим воспоминаниям о татаро-монгольском иге и войнах с татарами, является исторической данностью, которая не никак не проецируется на их отношения к современным татарам, то для татарских активистов предельно актуальными являются воспоминания о событиях 1552 года, когда русские войска под предводительством Ивана Грозного захватили Казань, являвшуюся тогда столицей татарского государства. Лозунг «Я помню 1552 год» регулярно появляется на националистических демонстрациях.

Националистическое движение существует и в соседней с Татарстаном Башкирии, и жители этой республики также предъявляют российскому  государству свои исторические счеты. В свое время башкиры добровольно вошли в состав Московской Руси, но за четыре с половиной века общей истории обиды, естественно, накопились. Так 15-17 мая 2009 года, мусульманские активисты, откликнувшиеся на призыв объединения «Исламское наследие Башкортостана «Мирас» совершили поход памяти в Аскинский район Башкортостана где зимой 1736 года царским полковником Тевкелевым было сожжено и стерто с лица земли несколько десятков башкирских аулов[124]. Однако размах башкирского движения существенно уступает татарскому, еще более значимо, что оно находится под контролем президента Муртазы Рахимова, который использует националистов в своих спорах с Москвой из-за статуса республики в рамках Российской федерации[125].

В Татарстане ситуация совсем другая. Хотя в начале 90-х националисты находились под негласным покровительством Шаймиева, который выступал тогда лидером процесса политической суверенизации регионов России и добивался особых прав для Татарстана, позднее, когда такой статус был достигнут, пути президента и националистов разошлись. Это, однако, никак не повлияло на программу националистов, которые объявили Шаймиева предателем интересов татарского народа. Их претензии были подхвачены и представителями других тюркских народов, претендующих на сплочение с татарами в рамках общего пантюристского движения. Например, кумык Мурад Аджи опубликовал открытое письмо Президенту М. Шаймиеву, датированное апрелем 2005 года, в котором Аджи обвиняет Шаймиева в национальном предательстве, в том, что он «ползает на коленях» перед Москвой[126].

В качестве опоры национального сознания используются все исторические ресурсы — от воспоминаний о культурных достижениях древней Булгарии и имперском величии Золотой Орды до восхваления татарских легионеров, сражавшихся в годы Второй мировой войны на стороне нацистской Германии в составе войск СС. Как написала об этом Фаузия Байрамова, являющаяся одним из лидеров национал-радикальных сил Татарстана:

Настолько велико было стремление татарских мужей к свободе, к восстановлению утраченной независимости, что они ринулись с помощью Гитлера рвать оковы 400-летнего рабства. Все они пали смертью храбрых за независимость Идель-Урала[127]

Необходимо пояснить, что возникнувший в 20-е гг. ХХ столетия план «Идель-Урал» относится не только к Татарстану, но он предполагает объединение «татарских территорий». Помимо Татарстана это также Башкирия, Чувашия, являвшаяся некогда частью Казанского ханства, всю Волгу, включая астраханских татар, через Дагестан (кумыки, ногайцы) — на Юг, а также через «оренбургский коридор» — на Казахстан. Практически речь идет о наследстве Золотой Орды, распавшейся в ХV веке на отдельные ханства[128].

В этой глобальной перспективе татарские легионеры Гитлера видятся в одном ряду и с татарскими властителями эпохи Средневековья, и с нынешними активистами движения. Показательно в данном отношении оформление книги «Освободительная борьба татарского народа», изданной в 2007 году Татарским государственным книжным издательством. На обложке книги, автор которой Нурулла Гариф рассказывает татарским детям о пятисотлетней войне их родины за независимость от России, шеврон татарских легионеров-эсесовцев изображен рядом с пылающей мечетью, над которой возносится лик Христа. Тут же и портрет одного из нынешних лидеров татарских националистов Заки Зайнуллина, который прославился, в частности, тем, что призывал «уничтожить империю» и организовал публичное сожжение российского государственного флага и герба[129]. 20 декабря 2008 года «Милли Меджлис татарского народа» выступил с Декларацией о государственном суверенитете Республики Татарстан. Декларация начинается словами: «Вот уже 456 лет татары находятся под гнетом самого свирепого человеческого деяния — русского колониализма»[130]. Сессия Милли-меджлиса приняла также обращение ко всем государствам мира и Организации Объединенных Наций с просьбой признать государственный суверенитет Татарстана и организовать массовые кампании в поддержку независимости Татарстана перед правительствами своих стран и общественностью.

Несмотря на оппозиционный статус националистов, по крайней мере, в некоторых случаях татарская администрация предпочитает уступать их требованиям. Когда летом 2005 года было принято решение установить в столице Татарстана памятник Петру Великому, это вызвало решительное сопротивление представителей «Татарского общественного центра» и «Союза мусульманских женщин Татарстана», выступивших под лозунгами: «Петр I — отец духовного геноцида татарского народа», «Нет сооружению в Татарстане памятника российскому колонизатору»[131]. В качестве приемлемого компромисса вместо памятника российскому императору был поставлен памятник Льву Гумилеву — этот идеолог евразийства особо популярен в Татарстане, так как в его работах прославляется Чингиз-хан, а завоевание России татарским войском оценивается, как огромное историческое достижение[132].

Но если на северном Кавказе религиозный фактор в конечном итоге вытеснил на второй план собственно националистические устремления, то в Поволжье религиозный мотив играет сравнительно подчиненную роль и преобладают национальные требования. На первых демонстрациях татарских националистов, проходивших еще в начале 90-х, фигурировали даже плакаты: «Детей от смешанных браков — в крематорий!»[133]. Как свидетельствует Ильшат Шарафуллин, принадлежавший к радикальной исламской группировке, которая «прославилась» тем, что ее члены убивали влюбленные парочки в городе Набережные Челны за то, что своим нескромным поведением эти молодые люди нарушали законы ислама, когда Шарафуллин, публично заявил на митинге националистов: «Нам не нужна нация, нам нужна религия. Ислам выше нации», — ему пришлось отбиваться от поклонников национальной идеи огнетушителем[134]. Среди татарских националистов есть даже группа т. н. «тенгрианцев», стремящихся возродить поклонению старинному тюркскому богу Тенгри. Наиболее радикальные сторонники этого движения «настроены против ислама как учения, привнесенного извне, служащего эксплуатации простого народа, оправдывающего захватнические войны и отражающего, прежде всего, ценности арабского (семитского), а не "тюрко-татарского" мира»[135].

Впрочем, это направление татарского националистического движения остается мало влиятельным, и в большинстве случаев национальные требования, звучат в унисон с исламскими лозунгами. Национальные и религиозные амбиции сочетаются, иногда самым причудливым образом. По мнению многих энтузиастов татарской идеи именно татары, точнее даже исторические предшественники татар — волжские булгары, с самого начала обладали преимуществом перед арабами в том, что касается правильного исповедания ислама. Ситуация напоминает претензии русских православных патриотов к Византии. В обоих случаях ученики настаивают на том, что их учителя отклонились от истины и утратили благодать вероучения, обретшего таким образом новую родину. Как полагает доктор исторических наук Айдар Хабутдинов, уже в относящихся к 922 году записках арабского дипломата Ибн Фадлана «четко видно недоумение араба из загнивавшего и распадавшегося тогда Багдадского халифата по поводу того свободного тюркского общества, которое он увидел на берегах Волги. Само предельно демократическое принятие ислама на курултае-съезде булгарских племен кажется непонятным представителю халифата, где был утрачен коранический принцип аш-Шура (Совета)»[136].

Особо следует отметить «булгарское» направление современно татарской самоидентификации. В то время, как одни татарские патриоты представляют себя продолжателями дела средневековой Золотой Орды, в которой правили чингизиды, другие — отказываются от наследия Чингиз-хана, так как его войска, состоявшие из язычников монголов, разгромили расположенное на Волге мусульманское булгарское государство, а позднее обрушились и на мусульманские государства Переднего Востока. Не вдаваясь в проблему исторических истоков данной традиции[137], можно констатировать, что в наши дни она весьма актуальна. Руководитель одной из крупнейших общественных мусульманских организаций России — «Российское Исламское Наследие» (РИН) Шавкат Умарович Авязов публично заявил, что не поддерживает тех татар, которые считают себя наследниками Чингиз-хана[138]. В этом деликатном вопросе руководитель РИН решительно разошелся с поклонником Золотой Орды — председателем Совета муфтиев России (СМР) Равилем Гайнутдином, зато нашел полное понимание у конкурента Гайнутдина — председателя Центрального Духовного управления России Талгата Таджуддина. Заключая договор о сотрудничестве между ЦДУМ и РИН, руководители этих организаций «выразили серьезную озабоченность попытками определенных политических сил исказить историю татарского народа. В частности, участники встречи считают неприемлемыми тезисы о незначительности роли Волжской Булгарии в истории татарского народа и развитии Ислама в России, а также о единстве корней татар и монгол»[139].

Впрочем, все расхождения отступают на второй план, когда речь идет о противостоянии российскому государству и православной церкви. В том же казанском Кремле по требованию националистов с православных храмов были убраны т.н. «якорные кресты», основание которых выполнено в виде контура полумесяца. Татарские активисты добивались их замены, так как убеждены в том, что «якорный крест» символизирует победу христианства над исламом. Ссылки на то, что эта форма креста была известна прежде, чем прозвучала проповедь Магомета и просто не могла иметь какого-либо отношения к исламу, их не переубедили.

Показательна и кампания, которую проводили в Казани члены общественно-политической организации «Всетатарский общественный центр» (ВТОЦ), возмущенные планами возвращения в столицу Татарстана оказавшейся в Ватикане иконы Казанской Божьей матери. Татарские активисты рассматривают это как очередное проявление ненавистного им русского колониального ига[140]. Иногда националисты не останавливаются и перед насильственными действиями. В октябре 2002 года несколько жительниц города Набережные Челны разрушили строившуюся там часовню святой Татианы. Уже упоминавшийся Заки Зайнуллин обещал помешать проживающим в Татарстане русским женщинам носить православные кресты поверх одежды с помощью автоматов.[141]

Зайнуллин не единственный представитель российского ислама, кого раздражает публичная демонстрация православных крестов. У него есть единомышленники на северном Кавказе. Пока лояльные муфтии произносят верноподданные речи, оставшиеся неизвестными исламские активисты спиливают памятные кресты, установленные на горных вершинах Адыгеи и Кабардино-Балкарии[142]. Никто не взял на себя ответственности за эти действия, но в январе 2010 года глава Черкесского конгресса Мурат Берзегов назвал возведение крестов провокацией, и представители общественного движения «Адыге Хасэ» попросили президента республики Адыгея вмешаться в ситуацию[143].

Однако подобные претензии не ограничены только территориями «мусульманских» республик. Исламским активистам не дают покоя и кресты, запечатленные российской государственной символикой. В конце 2005 года муфтий ДУМ АЧР Аширов, заместитель председателя ДУМ Нижегородской области Дамир Мухетдинов, известный исламский общественный деятель Гейдар Джемаль и ряд других видных представителей российского ислама провели кампанию, целью которой было изменение российского государственного герба. Как заявила тогда переводчица Корана Валерия (Иман) Порохова:

Россия — светское государство, и наличие христианских символов в гербе, конечно же, не может не задевать чувств граждан российского общества, в частности мусульман, и перед Общественной палатой следует поставить вопрос о пересмотре государственной символики с учетом мнения мусульман.[144]

О том же председатель ДУМ Карелии Висам Али Бардвил:

Наша страна не мусульманская, но и не православная /…/ Крест — не мусульманский символ. Мы уважаем религиозные чувства христиан, но мы не признаем распятие Христа.[145]

По мнению советника председателя Совета Муфтиев России Равиля Гайнутдина — Вячеслава Полосина, для татарского народа

любой крест сегодня — это память об исторических унижениях, крестовых походах, геноциде, насильственно крещенных родственниках[146].

Сам Гайнутдин с давних пор близок с лидерами татарских националистов, и не случайно, чтоего советник апеллирует, в первую очередь, к историческому прошлому татарского народа. Однако, несмотря на преемственность, акценты существенным образом смещаются. Если в татарской традиции религиозная тема вторична и на первом месте националистическая риторика, то здесь ситуация обратная. Вспоминая об обидах, выпавших на долю татарского народа, исламские идеологи переводят проблему в специфически конфессиональную сферу.

*          *          *

Многообразие идеологических устремлений российских мусульман повлияло и на их организационные структуры. В то время, как патриархат Российской Православной Церкви (РПЦ), в пользу которого изымаются сейчас через суд храмы, до недавнего времени принадлежавшие Российской православной автономной церкви (РПАЦ)[147], является безусловно доминирующей в стране организацией, чьи особые права признаны представителями власти, исламская умма России представлена тремя равноправными религиозными объединениями. Уже в течение нескольких лет звучат заявления о необходимости их объединения. В декабре 2009 года дело дошло, наконец, до серьезных переговоров[148], но и после этого ничего существенного достигнуто не было. Споры не прекращаются. Уже в феврале 2010 года отношения главных конкурентов — Центрального Духовного управления мусульман России (ЦДУМ) и Совета муфтиев России (СМР) вновь обострились. Заместитель председателя ЦДУМ, муфтий Петербурга Джафар Пончаев назвал поведение своих оппонентов «неприкрытой провокацией и вероломным актом», добавив, что «те  люди, которые на словах кричат о единстве, на деле усугубляют раскол нашей уммы, плодя десятки новых муфтиев /…/ за последние два года эмиссары Совета муфтиев России систематически раскалывают исламское сообщество Санкт-Петербурга и Ленинградской области»[149].       

Такое впечатление, что объединение просто не достижимо. Но даже если вопреки всем скандалам оно, все-таки, осуществится, нет сомнений в том, что это достижение не отменит тех внутренних противоречий, которые до настоящего времени делали не возможным единство российских мусульман. Адресуя уважаемых читателей к сочинениям, подробно рассматривающим историю становления исламского сообщества России[150], отмечу лишь самые существенные — в перспективе настоящего исследования — обстоятельства.

В Советском Союзе существовало четыре центральных духовных управлений мусульман, два из которых — ДУМ Закавказья с центром в Баку и ДУМ Средней Азии и Казахстана в Ташкенте, после распада Союза оказались в «ближнем зарубежье». На территории России остались ДУМ европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС) с центром в Уфе и ДУМ Северного Кавказа с центром в Махачкале. Однако горбачевская перестройка привела к обострению в стране национальных и социальных противоречий, что раскололо исламские структуры. Особо напряженной была ситуация на северном Кавказе. Уже в марте 1989 г. дагестанские мусульманские лидеры начали кампанию за смещение главы ДУМ Северного Кавказа, которым являлся тогда балкарец Махмуд Геккиев. На конференции в Буйнакске 13 мая 1989 года Геккиев был отстранен от своей должности, однако дагестанцам не удалось удержать власть, и к середине 1990-х годов каждая северокавказская республика имела собственное Духовное управление. Под вопросом оказалась и целостность ДУМ Дагестана, где против наиболее многочисленного местного этноса — аварцев, выступили даргинцы и кумыки. В Кабардино-Балкарии в феврале 1992 года серьезно обсуждался вопрос о создании отдельных духовных управлений в Балкарии и Кабарде, а в Карачаево-Черкессии черкесы и абазины выступили против карачаевцев. Тем не менее, принципиальная позиция самых авторитетных лидеров региона остановила раскол, и 17 августа 1998 года на конференции в Назрани единство было воссоздано в рамках Координационного центра мусульман Северного Кавказа (КЦМ СК). 17 апреля 2003 г. председателем КЦМ СК был избран Исмаил Бердиев, который сохраняет эту позицию до настоящего времени.

Примирение на северном Кавказе было достигнуто благодаря тому, что амбиции отдельных этносов отступили на второй план на фоне того жесткого наступления против традиционного ислама, которое предпринимают радикалы, исповедующие ислам салафитского толка. Есть все основания не сомневаться в том, что северокавказские муфтии без особых проблем вошли бы и в общероссийское объединение. Проблема, однако, в том, что такого объединения не существует, так как на просторах «континентального торса» российского государства сложилась совсем другая ситуация. Влияние салафитов здесь сравнительно ничтожно, и по сравнению с северным Кавказом ситуация остается по преимуществу мирной. Периодически появляются сообщения о группах, стремящихся встать на путь террористической деятельности, однако речь идет либо о непосредственном северо-кавказском влиянии, либо о каких-то формах бандитизма, прикрывающегося религиозными лозунгами[151]. В Поволжье, Приуралье, Сибири место преследуемых религиозных экстремистов занимают адепты организации «Хизб-у-Тахрир», в числе которых преобладают выходцы из стран Средней Азии. Эта организация была основана в 1953 году судьей шариатского апелляционного суда в Иерусалиме Такиуддином ан-Набхани, который провозгласил своей целью возвращение к исламскому образу жизни и распространение исламской веры через создание всемирного государства — Халифата. Правозащитники, выступившие на защиту приверженцев «Хизб-у-Тахрир» после ее запрета в Узбекистане (преследования здесь членов этой организации особо обострились после серии взрывов, произошедших 16 февраля 1999 г.) и в России (организация была признана террористической и запрещена на территории России решением Верховного Суда РФ от 14 февраля 2003 г.), указывают, что обвинения в терроризме не соответствуют реальности, что программа «Хизб-у-Тахрир» предполагает мирные средства построения халифата[152]. И хотя некоторые авторы утверждают, что адепты движения «дают особую клятву, и в случае необходимости готовы стать "шахидами", то есть пожертвовать собой во имя Аллаха и встать на путь джихада»[153], остается фактом, что, по крайней мере в настоящее время пора эта еще не наступила, и приверженцы «Хизб-у-Тахрир» ограничиваются в России агитацией. Показательно, что, на северном Кавказе, где есть свои адепты идеи всемирного исламского халифата[154], это слишком миролюбивое для данного региона движение какой-либо популярностью не пользуется.

Когда тема исламского экстремизма звучит в основных российских регионах, она связана обычно не с терроризмом, но с внутриисламской полемикой. После распада СССР доминирующую позицию занимало здесь ДУМ Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС), преобразованное в 1992 в Центральное духовное управление мусульман России (ЦДУМ). Руководитель ДУМЕС муфтий Талгат Таджуддин, избранный на этот пост еще 19 июня 1980 года, сохранил руководящую позицию и в ЦДУМ, получив пожизненный титул верховного муфтия. Казалось, что его положению безальтернативного лидера российской мусульманской общины ничто не угрожает, однако очень скоро выяснилось, что с подобным положением дел решительно не согласна группа молодых имамов. В результате выступления этих «диссидентов» возникли самостоятельные духовные управления Татарстана и Башкортостана (1992), а затем и другие духовные управления мусульман. Опуская сложную историю различных объединений и размежеваний, можно подытожить ее тем, что 1 июля 1996 года представители, собравшиеся на I Меджлисе руководителей Духовных управлений мусульман России, приняли решение об образовании общей структуры, альтернативной ЦДУМ. Это Совет муфтиев России (СМР), объединивший несколько Духовных управлений страны, включая и Духовное управление мусульман европейской части России (ДУМЕР) с центром в Москве, руководитель которого — Равиль Гайнутдин, был избран председателем СМР.

            Конфликт ЦДУМ и СМР принял самые ожесточенные формы. Для характеристики ситуации достаточно, полагаю, привести только подзаголовки третьей части сочинения Романа Силантьева, которое посвящено внутриисламскому размежеванию[155]. Полемику между разными исламскими группами Силантьев классифицирует следующим образом:

 «Обвинения в алкоголизме и наркомании»,

«Обвинения в связях с криминальными структурами и криминальном прошлом», «Обвинения в психических расстройствах»,

«Обвинения в ереси»,

«Обвинения в авторитарном руководстве и профессиональном несоответствии занимаемой должности»,

«Обвинения в финансовых злоупотреблениях».

Среди различных обстоятельств, определивших расхождение исламских лидеров России, как и на северном Кавказе, определенную роль играли этнические противоречия. Это проявилось, прежде всего, в обиде башкир на преобладающее татарское представительство в руководстве ЦДУМ, в результате чего образовалось особое Духовное управление мусульман республики Башкирия (ДУМ РБ) под руководством муфтия Нурмухаммеда Нигматуллина, вошедшее позднее в СМР[156]. В то же время нежелание татарских священнослужителей подчиняться Таджуддину объяснялось отчасти и тем, что его резиденция расположена в столице Башкирии. Однако главное, что разделило ЦДУМ и СМР это идеологическое противостояние. Функционеры СМР это сравнительно молодые люди, которые считают Таджуддина «советским муфтием» — в данное определение вкладывается, прежде всего, представление о конформизме по отношению к государственной власти, характерной для большинства священнослужителей советской эпохи.

В некотором смысле Таджуддин действительно продолжает «советскую» линию поведения — в отличие от своих оппонентов он последовательно лоялен по отношению к государству и избегает споров с коллегами из РПЦ. Оппонент Таджуддина — Равиль Гайнутдин, также как и другие члены СМР, решительно не хотят следовать «советской» линии поведения. Декларируя свою лояльность по отношению к российской государственности, Гайнутдин и еще в большей степени другие функционеры СМР, готовы бороться за свои в рамках этой государственности права. Они не желают примириться с тем, что православная церковь пользуется в российском государстве особой поддержкой официальных структур. Таджуддин и его приверженцы называли (по крайней мере, до самого недавнего времени) своих оппонентов из СМР «ваххабитами» и обвиняли их в предательстве российских национальных интересов. Иногда за подобными обвинениями следовали обыски, аресты, возбуждения уголовных дел. Пострадавшие обвиняют органы правопорядка в произволе и фальсификации доказательств — насколько эти претензии обоснованы можно решить только при конкретном разбирательстве каждого такого случая. Бесспорно, однако, то, что обвинения в ваххабизме безосновательны, так как в реальности, речь идет не о религиозном диссидентстве, но, скорее, о политических амбициях. Далее я еще вернусь к этой проблеме, но сначала несколько общих замечаний об исламских структурах.

            На 2007 год в России было зарегистрировано 3600 исламских общин. Отдельные духовные управления предпочли независимость[157], однако большинство определилось в своих симпатиях между КЦМ СК, ЦДУМ и СМР. Около 1000 зарегистрированных общин и еще примерно 500 не зарегистрированных организаций входят в КЦМ СК, а ЦДУМ Таджутдина включает около 900 организаций. Гайнутдин утверждает, что число руководимых им организаций втрое больше, что является явным преувеличением. Существенно, что в отличие от ЦДУМ, жестко подчиняющейся Таджуддину, организация СМР представляет собой не столько союз единомышленников, сколько консультативный орган. В Совет муфтиев входят независимые ДУМы, глава каждого из них является сопредседателем Совета муфтиев, что оставляет каждому из них значительную свободу инициативы. Так Духовное управление мусульман Татарстана, которое объединяет около 1000 исламских общин, проводит политику, согласованную, прежде всего, с администрацией республики, и в ряде вопросов занимает умеренную позицию, близкую позиции ЦДУМ. Впрочем, как показали события 2009 года, внутри этой структуры также нет единомыслия. После того, как первый заместитель муфтия Татарстана, богослов и историк Валиулла Якупов поддержал инициативу российских правоохранительных органов, опубликовавших список запрещенной исламской экстремисткой литературы, группа татарстанских мухтасибов (руководителей регионов, подчиняющихся муфтию) во главе с автором одной из запрещенных книг Идрисом Галяутдиновым потребовала от Якупова публичных извинений и предложила добровольно уйти с поста первого заместителя председателя ДУМ Республики Татарстан. 17 апреля на пленуме ДУМ РТ их точку зрения поддержали 29 из 45 мухтасибов республики. В итоге полномочия Якупова были приостановлены до следующего съезда ДУМ РТ, который пройдет в 2010 году[158].

В других духовных управлениях, входящих в СМР, ситуация более однозначна. Неизменно радикальные воззрения и готовность к самой решительной критике структур РПЦ отличают Нафигуллу Аширова, который возглавляет ДУМ Азиатской части России (ДУМ АЧР) и носит с 1997 года титул «Верховного муфтия Сибири», а также руководителя ДУМ Поволжья Мукаддаса Бибарсова, который обвинял сотрудников Отдела внешних церковных связей РПЦ в намеренном разжигании религиозной розни[159]. Особую позицию занимает председатель СМР Гайнутдин. Даже дружеские отношения с поклонницей татарских легионеров, выступавших на стороне Гитлера, Фаузией Байрамовой и председателем народно-демократической партии «Ватан» Мохаммэтом Миначевым, провозгласившим своей целью «воссоздание татарской государственности... на территориях существовавших несколько столетий назад Астраханского, Казанского и Сибирского ханств»[160], не помешали Гайнутдину выступить в роли респектабельного представителя исламской уммы, который проводит конструктивный диалог с властью. Он сумел наладить отношения с ведущим российскими политиками, в числе которых татарский президент Шаймиев, который благословил присоединение ДУМ Татарстана к СМР, и мэр Москвы Юрий Лужков, благодаря поддержке которого Гайнутдин удержал за собой московскую соборную мечеть (в сентябре 1994 г), а позднее отнял у соперников Историческую мечеть (в ноябре 1996 г.) и взял под контроль мечеть на Поклонной горе, построенную в значительной части на деньги мэрии.

Прилагая все усилия для того, чтобы добиться покровительства Кремля, Гайнутдин неоднократно менял свои политические ориентиры. Незадолго до второго тура президентских выборов 1996 года, которые принесли победу Ельцину, он клялся в своей верности демократическим реформам, однако тогда же Гайнутдин встретился и с соперником Ельцине — руководителем коммунистов Зюгановым, которого он уверял в своей поддержке. После того, как ситуация определилась, Гайнутдин сделал ставку на Ельцина, но когда 9 августа 1999 г. Ельцин назначил Путина главой правительства РФ, Гайнутдин был первым муфтием, встретившимся с новым премьер-министром (уже 21 августа 1999 г.). В дальнейшем он прилагал все усилия, чтобы поддержать этот союз, и явно соперничал с ЦДУМ, энергично поддерживая инициативу по выбору на третий срок президента Путина[161].

Однако сопредседатели СМР — Аширов и Бибарсов, не отличаются подобной дипломатичностью и готовы к самой резкой критике российского руководства. При этом их расхождения с Гайнутдином никак не отражаются на целостности СМР. Как представляется, причиной этому является не только внутренний демократизм, присущий структуре Совета муфтиев. Позиция Гайнутдина кажется исключительно умеренной даже при сравнении с выступлениями его советника Вячеслава-Али Полосина. Дипломатичный председатель СМР явно предпочитает многого не договаривать и оставляет декларацию наиболее резких заявлений своим союзникам.

Но дело даже не в особенностях позиции Гайнутдина. Мир российского ислама не ограничен священнослужителями, входящими в мегаструктуры СМР, ЦДУМ и КСМ СК, но представлен также независимыми общественными деятелями, составляющими вместе с наиболее политизированными священнослужителями то, что я назвал бы российской исламской общественностью. Среди ее наиболее видных представителей — руководитель Исламского комитета России Гейдар Джемаль. За последние полтора десятилетия этот философ-самоучка (в 1967 году Джемаль был отчислен со второго курса московского института Восточных языков) стал любимцем российских СМИ, которые видят в нем главного эксперта по всем вопросам, связанным с исламом. Не менее яркой фигурой является и другой любимец российских масс-медия, также недоучившийся студент, — Абдул-Вахед Ниязов (ранее был Вадимом Медведевым, но в 1991 году взял фамилию жены). Ниязов является функционером ДУМ АЧР, которым руководит близкий ему Аширов, однако он выступает с самостоятельными инициативами, включая организацию партии «Рефах — Благоденствие». «Рефах» — одна из многих исламских партий, заявлявших о себе в ходе разных циклов выборов в российскую Государственную Думу. Это — «Нур», «Союз мусульман России», «Мусульмане России», «Всероссийский исламский конгресс», «Исламская партия России», «Истинные патриоты России»[162]. В настоящее время российское законодательство запрещает деятельность религиозных политических партий, и освободившуюся нишу заняло образованное в марте 2005 года общество «Российское исламское наследие» (РИН). Данная структура объединила в своих рядах не только оппозиционных «советской» линии ЦДУМ функционеров СМР и их союзников — таких, как Аширов, Мукаддас Бибарсов, Полосин, Джемаль, близкий к Джемалю журналист первого канала российского ТВ Максим Шевченко, но и некоторых региональных лидеров. Членом РИН стал бывший руководитель Всетатарского общественного центра Рашид Ягафаров, известный организацией митингов под лозунгами «Долой колониализм в России» и «Сделаем Казань центром татарской цивилизации»[163], а также призывом не проводить на территории Татарстана выборов российского президента[164]. Еще более показательно участие в деятельности РИН (в качестве координатора этой организации по Северному Кавказу) Руслана Нахушева, известного своей близостью к ваххабитским кружкам Кабардино-Балкарии. После выступления в Нальчике Мусы Мукожева и Анзора Астемирова Нахушев, который поддерживал близкие отношения с повстанцами, попал в поле зрения правоохранительных органов; 4 ноября 2005 года его вызвали на допрос, после чего Нахушев пропал и был официально объявлен в розыск. Чтобы возместить утрату, лидеры РИН уже в конце 2005 заключили союз с другим северокавказским авторитетом, оппозиционным по отношению к республиканскому ДУМ — дагестанским суфием Саидом Чиркейским. Впрочем, после того, как на состоявшемся 20 апреля 2007г. внеочередном съезде РИН лидером был избран Шавкат Авясов, политическая направленность данной исламской структуры стала, как будто бы, более умеренной или, во всяком случае, более осторожной. Так 25 ноября 2009 года Авязов подписал соглашение с Таджуддином о сотрудничества РИН и ЦДУМ, что ранее представлялось совершенно невозможным.

В век Интернета настроения исламской общественности лучше всего прослеживается на материалах исламского Интернета. Если взять за точку отсчета наиболее популярный вебсайт российских мусульман — «Ислам.Ру», можно заметить, что его авторы не ограничиваются региональной российской проблематикой. Талгат Таджуддин упоминается здесь очень редко, причем, главным образом как объект критики, однако под вопросом и правомочность многих шагов Гайнутдина, чья дипломатическая осторожность вызывает возмущение. И если уж говорить о личностях, то самым популярным исламских идеологом, чье изображение постоянно присутствует на «Ислам.Ру», является Роже Гароди — французский интеллектуал, перековавшийся в свое время из поклонника Сталина в еврокоммуниста, а в конце концов ставший убежденным приверженцем ислама.

Падение коммунистического железного занавеса привело к самому решительному изменению ситуации, позволившей российскому исламскому сообществу ощутить себя частью мировой уммы. Формы общения с заграничными центрами ислама самые разнообразные. Это и российские студенты, получающие образование в Египте или Саудовской Аравии, и огромные денежные вливания, значительная часть которых, как уверяют критики, остается в карманах российских функционеров[165], и организованные турками в тюркоязычных районах страны лицеи, преподавателей которых обвиняют в антироссийской агитации[166], и вербовка студентов исламских вузов России со стороны спецслужб исламских государств[167]. Однако важнейшим достижением является информационный прорыв — преодоление региональной обособленности и формирование в Интернет-пространстве «виртуальной» исламской уммы, чья всеобщность ограничена только языковыми возможностями пользователей. И пока специалисты и репортеры рассуждают о реальности глобалистского проекта, в рамках которого могла бы произойти интеграция мировой культуры, на исламском уровне нечто подобное происходит уже сейчас. Если  в районах с многовековым опытом развития ислама сложившиеся там особые традиции достаточно сильны, то в мире Интернета явно преобладают интегристские тенденции. Данное обстоятельство вполне осознанно и самими носителями идеалов такого «исламского глобализма». Гейдар Джемаль говорит в этой связи об особой «исламской элите», которая по его убеждению представляет собой «новый политический класс, стремящийся реализовать проект универсализма, альтернативный западному» и находится в оппозиции как национальным [исламским] элитам с их светским этатизмом, так и консервативному духовенству»[168].

Роже Гароди, предсказывающий полное торжество ислама во всем мире, вполне последовательно воплощает своими убеждениями идеалы данного проекта. Особо важную роль играют здесь политические пристрастия и антипатии. Гароди дорог российским единомышленникам не только своими исламскими убеждениями, но и замечаниями о еврейском вопросе — отрицанием реальности Холокоста и самой решительной антиизраильской позицией. Данная проблематика может послужить показательным примером того, что исламская мусульманская общественность России является самостоятельной силой, которая лишь отчасти координирует свои устремления с высказываниями официальных лидеров. И Таджуддин, и Гайнутдин избегают каких-то негативных заявлений относительно евреев и Израиля, напротив, они демонстрируют свою симпатию к евреям, апеллируя в данном случае к давней исламской традиции, которая рассматривает иудеев (и христиан), как «народы Книги», носители авраамического откровения. Однако это обстоятельство практически не повлияло на настроения подавляющего большинства российских исламских активистов. Одним из важнейших поводов, приведших в свое время к расколу ЦДУМ 1992 года, стало открытие 20 июля этого года мечети «Тауба», на витражах которой по приказу Таджуддина были запечатлены кресты и шестиконечные звезды. В ответ на попытки нескольких имамов разрушить витражи, 10 августа Таджуддин нанес мухтасибу Набережных Челнов Идрису Галяутдинову несколько ударов плетью. Муфтий напомнил об общем происхождении ислама, христианства и иудаизма и о том, что еще в древнем Булгаре Старая мечеть была украшена шестиконечными звездами, а в Турции в оформлении мечети Султана Ахмада и Голубой мечети использованы как шестиконечные звезды, так и кресты. Однако все эти аргументы не убедили оппонентов Таджуддина, решительно не согласных с доводами в пользу «исламского экуменизма».

Проеврейские выступления Равиля Гайнутдина не имели для него столь драматических последствий, однако также только обозначили общую антиизральскую позицию российской исламской уммы. Когда, стремясь набрать очки в свом соперничестве с Таджуддином, Гайнутдин решился на столь неординарный шаг, как встреча с послом государства Израиль, данная акция вызвала самое пылкое негодование его единоверцев[169]. При всех декларациях на тему общих истоков авраамических верований, тень ближневосточного конфликта определяющим образом влияет на умонастроения российских мусульман[170]. И хотя исламские авторы обычно избегают характерных для православных антисемитов обличений иудаизма, как «сатанинской» религии, их отношение к евреям вполне непримиримо. На сайте «Ислам.Ру» можно прочесть такие тексты, как лекцию Мохаммеда аль-Аси «Правда и кривда о мусульманах и сионистах со времен Пророка (мир ему) до наших дней», в которой приводится множество доказательств изначальной порочности абсолютного большинства представителей еврейского народа. Евреи обвиняются даже в предательстве истинного иудаизма. Среди прочих их грехов — враждебность к христианским апостолам и, самое главное, —  намерение погубить основателя ислама:

Не будет преувеличением сказать, что народ, чья история знает нападки и предательские убийства Пророков и апостолов, если проповедуемое ими было не в интересах Израиля, по этой же причине мог вынашивать идею устранения Мухаммада (мир ему и благословение).[171]

В упомянутой лекции движение сионизма относится уже к временам пророка, и от сионистов, злоумышлявших некогда против Мухаммеда, исламские авторы переходят к современному Израилю. Выступления Аширова (4 марта 2008), публично назвавшего сионизм фашизмом, привело к скандалу российского масштаба. Представители федерации еврейских общин России, возглавляемой Берл Лазаром, заявили, что их отношения с Советом муфтиев России «заморожены». За еврейскую сторону вступился тогда заместитель главы отдела внешних церковных связей Московского патриархата епископ Егорьевский Марк, решительно осудивший инициативу Аширова: «Это очень серьезное и крайне неприятное событие. И касается оно не только иудеев и мусульман»[172].

И хотя сохраняющий респектабельный имидж Гайнутдин дистанцировался от высказываний своего сопредседателя, абсолютное большинство исламских публицистов сочувствовали Аширову. Показательна в этом отношении статья «Гастарбайтер Берл Лазар молится о возвращении на родину», появившаяся на сайте «Муслим.Ру». В ней сообщается, что Аширов — «правдивый и мужественный человек», а лидер Федерации еврейских общин Берл Лазар, «защищая преступную политику израильского государства в отношении палестинцев, — как мусульман, так и христиан, способствует переносу многолетнего кровавого палестинского конфликта на территорию многоконфессиональной России»[173]. Стоит отметить, что статья эта была опубликована в разделе «Межконфессиональный диалог».

Об уничтожении государства Израиль мечтает абсолютное большинство мусульманских лидеров России. По призыву имама Хомейни они дружно празднуют «день Аль-Кодса» (Иерусалима) и прославляют деяние Хезболлы и Хамаса. Руководитель ДУМ Поволжья Мукаддас Бибарсов и Шамиль Султанов сравнивают палестинских террористов-смертников с героями Отечественной войны, подобными Александру Матросову, который закрыл своим телом амбразуру немецкого дота. Когда после проведения израильскими археологами раскопок у основания Храмовой горы в Иерусалиме, палестинские представители начали пропагандистскую кампанию, обвиняя израильтян в том, что на самом деле они намереваются уничтожить мечеть Омара, эту акцию немедленно поддержали российские союзники. Но проблема даже не в тех или иных действиях израильтян. Абсолютное большинство исламских публицистов не признают правомочности самого существования Израиля, упоминая название этой страны только в кавычках. На сайте «Ислам.Ру» помещен призыв бойкотировать все израильские товары: «Бойкот товарам "Израиля"! Они убивают наших детей!»[174]. С предельной откровенностью высказался в этом отношении Гейдар Джемаль, порекомендовавший гражданам Израиля уехать куда-нибудь в Аргентину. В ход идет самый широкий спектр антиеврейской агитации — от ссылок на научную критику содержания Библии, что называется разоблачением «ветхозаветных мифов»[175], или утверждений, что единственными потомками иудеев являются палестинские арабы, а евреи ашкенази представляют собой смесь немцев и славян[176], до ревизионистких опровержений реальности Холокоста, что составляет одну из общих тем различных исламских интернетизданий. С помощью своих российских союзников палестинцы пытаются вести и прямую агитацию среди россиян. Ими был организован русскоязычный сайт для детей и подростков, которых убеждали последовать примеру малолетних шахидов Палестины, жертвующих своей жизнью ради общей победы:

Смерть ради Аллаха — это победа славных героев, чьи имена навсегда останутся в сердцах миллионов мусульман[177].

Впрочем, призывы, помещенные на сайте малолетних самоубийц, столь явно ассоциировался с кавказским опытом, что российские власти поспешили этот сайт закрыть.

 Особо любопытным кажется пример чеченского режима, добившегося в 1996-1999 гг. самостоятельности от России. Практически полное отсутствии евреев в республике Ичкерия не помешало тому, что политический антисемитизм стал одной из определяющих идей «ичкерийской» политической доктрины. Грузинский общественный деятель Георгий Заалишвили, который в течение года был в плену в Чечне, вспоминал:

Больше всего фундаменталисты по каким-то причинам ненавидели не русских, а евреев. Они снабжали меня литературой, которая в основе своей была такой же, которую распространяют в Москве "Память" и ей подобные организации. Жидо-масонский заговор был одной из излюбленных тем для бесед[178].

Даже вторжение исламистов в Дагестан летом 1999 года, ответом на которое явилась вторая Чеченская война и падение «ичкерийского» режима, было объявлено его инициаторами проявлением борьбы не с русскими, а с «мировым сионизмом», а конечной целью кампании называлось «освобождение Иерусалима»[179].

Американский исследователь Уолтер Лакер позволил себе усомниться в подлинности этой информации, отметив, что «не следует все заявления чеченской оппозиции в Интернете принимать за чистую монету: существует еще российская "черная пропаганда"»[180]. Данное заявление свидетельствует, на мой взгляд, не столько об осторожности, сколько о неосведомленности автора, очевидно не знакомого с содержанием российского Интернета. Мечта об уничтожении государства Израиль и убежденность в существование тотального еврейского заговора — общее достояние убежденных антисионистов, как христианского, так и исламского толка. Различие христианской и исламской версий только в определении того, против кого предполагаемые заговорщики злоумышляют в первую очередь. Каждый претендует на роль главной жертвы. Выступая в качестве убежденных лоббистов Палестины и иранского режима, исламские активисты всеми силами разоблачают деятельность в России некоего «сионистского лобби», ответственного, будто бы, за все проявления враждебности к мусульманам. Даже резня в московской синагоге на Малой Бронной, где 11 сентября 2005 года возжаждавший крови Александр Копцов, кинулся на молящихся и нанес ранения девятерым посетителям синагоги, является для исламского публициста только очередным поводом, чтобы поговорить о сионистском засилье в российских СМИ. То обстоятельство, что эта криминальная драма, произошедшая в центре Москвы, привлекла большее внимание СМИ, чем хулиганская выходка против мусульман в подмосковном Сергиевом посаде, оказывается для новообращенной Фатимы Ежовой бесспорным доказательством того, что сионисты контролируют российское информационное пространство[181].

Предположения о том, что на имидж ислама могла как-то повлиять война на Кавказе, взрывы самолетов и автобусов, массовые убийства на Дубровке или в Беслане, отвергаются с негодованием, а чаще всего — просто не рассматриваются. Не верят исламские активисты и в то, что недоброжелательное отношение к этническим мусульманам может быть обусловлено реакцией на их экспансию в традиционно «русские» регионы России. Виновниками всех бед являются евреи и их агенты. Как заявляет по этому поводу проживающий в Москве писатель-азербайджанец Эдуард Багиров: «Есть несколько фашистских контор, которые… устраивают… погромы с убийствами ни в чем неповинных кавказцев, азиатов, и вообще всех, кто не славяне. Еврейские организации им за это платят деньги»[182].

Другие исламские авторы выражаются деликатнее, но смысл тот же. Подавая в суд на газету «Известия», которая опубликовала статью, посвященную нависшей над миром «зеленой угрозе», редактор аналитического отдела Ислам.ру Ринат Мухаметов, счел необходимым добавить, что эта публикация явилась частью антиисламской кампании, начатой западными сторонниками глобализации, в первую очередь, «вашингтонской администрацией и поддерживающей ее финансовой олигархией /.../ Тех, кто контролирует мировой финансовый рынок, действительно пугает энергетика Ислама, его освободительный дух. Исламофобия на современной этапе — это дело рук международных корпораций, которые контролируют мировые информационные ресурсы и за которыми стоит преимущественно сионистский капитал»[183].

Того же мнения придерживается и сопредседатель Российского конгресса народов Кавказа, глава Центра этнополитики и Ислама Деньга Шахрутдинович Халидов. Выступая на круглом стола, посвященном проблеме исламофобии, он сообщил, что негативное отношение российской общественности к исламу «было частью глобальной стратегии, которая активно стала внедряться Западом после крушения советской системы. /…/. В России представители либеральных кругов, ориентированные на Запад, методично, изо дня в день стали внедрять эти пиарные разработки в массы, всячески дискредитируя Ислам как религию, как образ жизни, как мировоззрение»[184].

С Халидовым солидарен и журналист Орхан Джемаль (сын Гейдара Джемаля), заявивший, что «…исламофобия 90-х годов — это в основном отражение арабо-израильского конфликта. Лоббисты сионистских методов решения данной проблемы и запускали у нас исламофобию»[185]. Впрочем, тот же Орхан Джемаль отмечает, что в последнее время указанная «сионистская» инициатива находит поддержку в рядах православной общественности, которую он выделяет в качестве самостоятельной антиисламской силы[186].

*          *          *

При всей остроте еврейского вопроса, в российской ситуации вопрос этот имеет для исламских активистов скорее символическое значение. Основная проблема российского ислама, затрагивающая фундаментальные основы его существования, это отношения с православием. Принимая как должное то преимущество, которым обладает ислам в «мусульманских» регионах страны, исламские активисты решительно не понимают, каким образом в Москве подобным преимуществом могут обладать структуры РПЦ. То обстоятельство, что православие неразрывно связано с исторической судьбой русского народа, так что до настоящего времени российское правительство пребывает в московском Кремле в окружении храмов, в которых молились еще московские цари, а ведущие лидеры страны с особым почтением относятся к православному духовенству, вызывает самое пылкое неприятие. Отражением этих умонастроений явились и заявления о «православном фашизме», который, по мнению исламских публицистов, пытается захватить власть в России, и кампания против православных крестов в российском гербе.

Вопрос стоит не только о гарантированных светской российской конституцией правах мусульман, но и об их амбициях, требующих самого активного самоутверждения. Показателен в этом отношении инцидент в Сергиевом посаде, в котором расположена важнейшая православная святыня — Сергиева Лавра. Преодолев ожесточенное сопротивление местных жителей, мусульманская община добилась разрешения на возведение здесь мечети, однако позднее выяснилось, что из-за малочисленности мусульман от этого плана придется отказаться и ограничиться устройством в Сергиевом посаде исламского молельного дома.

Публичные клятвы в авраамическом братстве и общее порицание гомосексуализма не мешают подковерному, а временами и вполне открытому соперничеству. Специфика ситуации в том, что борьба против преобладания православия, мотивирующаяся апелляциями к светской российской конституции, без каких-либо пограничных отметок переходит в борьбу за преобладание ислама. Как отмечает ученый секретарь Регионального центра этнополитических исследований Дагестанского научного центра РАН, заведующий отделом конфликтологии и информационной безопасности Центра стратегических исследований и политических технологий Руслан Курбанов:

… основная тема, которую они старательно продвигают в обществе — это все чаще звучащие заявления о том, что Владимир Красное Солнышко ошибся в выборе религии для Руси. Русские мусульмане старательно внедряют в общественное сознание мысль о том, что русский человек должен следовать не выбору любившего подвыпить князя, а делать собственный выбор»[187].

Исходными в этой полемике являются доктринальные аргументы. По мнению Джемаля:

…чистое христианство и чистый иудаизм — это ислам. /…/ попы украли слово Христа, и католические попы, и протестантские попы. И оно, это слово, которое было забыто и искажено Никейским собором, возродилось в исламе. В ислам вошли все христиане, которые не принимали Символ Веры. Когда появился Мухаммед…, они все перешил в ислам, для них он не был чужой религией, для них ислам был продолжением христианства, возвращающим их истокам Благовестия[188].

Джемалю вторит автор статьи «Христианство в зеркале истории», опубликованной в разделе «Межконфессиональный диалог» мусульманского семейного портала «Мумтахана», согласно которому:

… христианство в его настоящем виде — это не религия, принесенная Иисусом (мир ему!), а результат многочисленных вселенских соборов, воздвигнувших всю догматическую надстройку на произвольных измышлениях самозваного апостола Павла. Не будет преувеличением сказать, что, принимая во внимание все факты и свидетельства, христианство следует понимать скорее как эпизод человеческой истории, а не как распространившийся догмат и Божественное Откровение[189].

В общем, все расхождения мусульман с христианами, равно как и с иудеями, могут быть объяснены только заблуждениями последних. Главным грехом христиан объявлен Никейский символ веры — догмат святой Троицы, который с точки зрения ислама классифицируется, как отступление от принципа истинного монотеизма. В течение нескольких лет сайт «Ислам.Ру» украшает сообщение о переходе в ислам православного священника Владислава Сохина, которое опубликовано под заголовком «Назад в Единобожие»[190].

Сохин — не единственные христианские священнослужители, предпочетшие ислам христианству. На сайте «Ислам.ру» публикуется также Сергей Тимухин, который оставил православие ради Американской Апостольской Евангелическо-Лютеранской церкви, но затем остановился, все-таки, на исламе[191]. Однако центральной фигурой среди обращенных священников является Али Вячеслав (в прошлом Вячеслав Сергеевич) Полосин, который стал в 1999 году советником Гайнутдина. Полосин также доказывает преимущество исламского Единобожие над христианской религией. Догматической критике христианства он посвятил «Манифест новой России: третий путь — прямой», изданный летом 2001 года, и более позднюю книгу «Евангелие глазами мусульманина»[192], которая вызвала самое пылкое негодование православной общественности[193]. По убеждению Полосина христианство это навязанная коварными византийцами и глубоко чуждая русскому народу еврейская религия, которая омрачает души верующих внутренней раздвоенностью и мазохистским комплексом вины. Полосин призывает всех русских людей последовать его примеру и отказаться от христианского наваждения.

Согласно «Ислам.Ру», авторы которого посвятили данному сюжету особый раздел «Новые мусульмане», ислам принимают представители самых разных народов, проживающих в России, в их числе даже прежний раввин махачкалинской синагоги. Сообщают, что в Тюмени ислам популярен среди цыган[194]. Однако большинство новообращенных составляют русские люди. Это движение приняло столь массовый характер, что в некоторых городах образовались особые группы русских по национальности мусульман. 12-13 июня 2004 года в Омске состоялся учредительный съезд, на котором было объявлено о создании всеобщей «Национальной Организации Российских Мусульман» (НОРМ)[195]. На съезде были избраны председатель — Анатолий (он же Абу Талиб) Степченко из Омска и вице-председатель — Тарас (Абдуль Карим) Черниенко из Москвы.

Особо стоит отметить, что в рядах новообращенных оказались не только изменившие своей первоначальной вере православные христиане, но и значительное количество прежних неоязычников. И если отношения ислама и христианства непримиримо полемические, то в том, что касается неоязычества, наблюдается встречное тяготение. В своем описании дохристианской веры русского народа, Полосин, являющийся, помимо всего прочего, доктором философских и кандидатом политических наук, а также преподавателем курса «Сравнительное религиоведение» в Московском исламском колледже, утверждает, что в отличие от христиан, остающихся «рабами» христианского Бога, люди, причастные языческой мудрости, являются свободными носителями божественной силы. Подобные представления вполне соответствуют основным постулатам современной неоязыческой доктрины[196], но Полосин особо отмечает, что замечательные достоинства славянского язычества формировалось «не без косвенного влияния Ислама»[197]. Только роковой выбор князя Владимира, осуществившего «насильственное насаждение иудейско-византийской мифологии», лишил русских людей драгоценного исламского достояния и направил их по ложному пути. Апеллируя к антисемитским настроениям своей аудитории, Полосин особо подчеркивает, что в рамках христианской доктрины «российский царь мыслится лишь как "наместник царя Иудейского"!!». По мнению идеолога СМР: «вся трагическая история России XX века — это по большому счету борьба русского народа с наследием византийского человекобожия за возвращение себе своего национально-духовного и политического суверенитета! /…/ Русский человек должен по капле выдавить из себя византийский вирус политического СПИДа — вирус раба и холопа»[198] и т.п.         

Это напоминает отчасти воззрения группы неоязычников, исповедующих доктрину т.н. «Мертвой воды», которые объединились вокруг движения «К Богодержавию» и «Концептуальной партии "Единение"». Непримиримая враждебность к христианству и самые невероятные неоязыческие фантазии сочетаются в их проповеди с подчеркнутым уважением к исламу[199]. Еще более последовательны члены НОРМ, которые в полном соответствии с наставлениями Полосина рассматривают неоязыческие фантазии, как переходную ступень к исламу. Показательна в этом отношении биография мухтасиба (идеолога-наставника) НОРМ Харуна ар-Руси (Анатолий Степченко, проживающий в городе Омск). По его собственным воспоминаниям уже в возрасте 18-19 лет Степченко обратился «к духовной традиции национализма как такового, включая языческий национал-социализм и неонацизм», а «христианство отвергалось мной всей больше и больше. Я стал считать ее еврейской и просионистской религией, культивирующей разлагающие нацию безжизненные принципы умерщвления плоти, пацифизма и всеобщего братства»[200]. Продолжая свои языческие изыскания, Степченко увлекся фундаментальной литературой по эзотерике и метафизике, идеями традиционалистской школы Рене Генона и Юлиуса Эволы, однако знакомство с Гейдаром Джемалем (сначала с работами, потом и личное) превратило нашего героя в мусульманина.

Кумир Степченко-ар-Руси — Гейдар Джемаль и сам пришел к исламу через увлечение Эволой и прочими прелестями «мистического нацизма»[201]. Еще в 1991 году, в статье, опубликованной в одном из первых русскоязычных изданий, объединивших поклонников «Оккультного Рейха», он указывал на глубокое духовное родство нацизма и ислама и призывал к их интеграции, разумеется, на исламской основе. По словам Джемаля, правый радикализм нацистского толка и ислам это

две сторон сверхчеловеческой любви к Ноумену. Что мешает им стать одним, если не считать технических помех в виде исторических счетов, интеллектуальных разночтений и исторических недоразумений? Ведь это, в сущности, — параллели одной геометрии, сходящиеся в бесконечной перспективе[202].

Адепты НОРМ реализуют призыв Джемаля. Гарун-ар-Руси пытается увлечь своим примером других российских неонацистов, уверяя их, что только ислам дает возможность реализовать в полной мере фашистские идеалы:

Исламский Фашизм сегодня единственная живая разновидность Фашизма[203].

Впрочем, обращаясь к массовой аудитории, адепты НОРМ не торопятся сообщать о своих нацистских симпатиях. Главной своей задачей новые мусульмане объявляют призыв к исламу и организацию для русских людей общинной жизни на основе шариата. Как гласит заявление, которое вынесено на сайте этой организации: «…у России единственный выбор — ислам!». Речь идет не только о том, чтобы русские люди вместо церквей посещали бы мечети. Планы самые радикальные. По заявлению мухтасиба Харун ар-Руси:

Мы должны взять из русской культуры в культуру русских мусульман только то, что четко соответствует Исламу, а также формировать новую культуру на базе применения шариата, на базе использования и внедрения в русский язык арабо-исламской терминологии. По сути, должна родиться новая культура, культура нового субэтноса[204].

После громких заявлений об успехах НОРМ, активность этой организации была парализована внутренними склоками, и, похоже, что она не оправдала возложенных на нее ожиданий. Однако прозелиты продолжают играть очень важную роль в деятельности российской уммы. Так в ходе Международного дня Аль-Кодс, посвященного солидарности с народом Палестины, который состоялся 4-5 декабря 2007 года в российской столице, в этом мероприятии приняли активное участие руководитель информационного департамента ДУМ Карелии Фатима Вебер, публицист и корреспондент «IslamNews» Фатима Анастасия Ежова и прежний православный диссидент, а ныне правоверный мусульманин Джаннат Сергей Маркус. В завершение дня Аль-Кодс одна из новообратившихся по имени Марианна зачитала резолюцию собрания на русском языке[205].

В октябре 2004 религиозный портал Credo.ru со ссылкой на IslamOnLine сообщил статистические данные о новообращенных. По информации, предоставленной анонимным источником в Совете муфтиев России, только в Москве за период с января по октябрь 2004 года около 20 000 человек приняли ислам. Число новых мусульман в Москве за тот же период в 2003 и 2002 годах составило соответственно 15 300 и 12 450 человек. 60% новообращенных — этнические русские, ранее не исповедовавшие никакой религии, из них 75% — девушки 17-21 года[206]. Очень часто такие обращения связаны с замужеством, однако исламские авторы настойчиво подчеркивают, что мусульманские мужья не склоняют жен к принятию своей веры, однако, находясь рядом с ними, женщины сами ощущают ниспосланное свыше озарение, после чего всем сердцем принимают учение ислама.

Московская ситуация показательно отличается от того, что происходит в Татарстане. Нельзя сказать, что местные религиозные авторитеты полностью безразличны к соблазнам прозелитической агитации. Накануне визита Хилари Клинтон имам-хатыб казанской Закабанной мечети Казани Саид-Джафар Лотфуллин пообещал предложить стать мусульманкой даже американскому госсекретарю:

При встрече с ней я как имам обязан сделать несколько вещей. Первое — встречу ее с миром и милостью от Всевышнего. Затем расскажу ей о единобожии, порекомендую принять ислам[207].

Однако это не более, чем демонстративный жест. В повседневной действительности татарские священнослужители заботятся не о русских прозелитах, но о собственной пастве, активность же московских единоверцев вызывает у них тревогу и озабоченность. Лидер ассоциации «Казанский муфтият» Гусман Исхаков публично заявил о своем отрицательном отношении к обращению русских людей в ислам, что вызвало самое гневное возмущение идеологов НОРМ. Исламский прозелитизм c особой активностью разворачивается именно в православных регионах. Как представляется, в этом случае срабатывают два важных обстоятельства. Во-первых, именно в русских регионах России «этнические мусульмане» в меньшей степени ощущают связь с наследием своих этносов, за счет чего укрепляется общее мусульманское самосознание. Еще более значимо, что самосознание это противостоит претензиям РПЦ, которая рассматривает русские регионы России, как свою территорию. В такой ситуации умножение численности «новых мусульман» это своего рода победный трофей, знак успеха, достигнутого исламом в борьбе с православием. Так сибирский муфтий Аширов откровенно торжествует победу своей веры над русским православием:

Количество русских мусульман исчисляется уже десятками тысяч. Что Вы хотите, если даже иерархия Русской православной церкви принимать ислам стала! Иркутский иерарх принял, в Среднеазиатской епархии такое тоже было буквально в прошлом году. Что говорить о рядовых верующих! Конечно же, им не хочется в церкви среди бабушек стоять. Вы сами сходите в церковь — там же 80% бабушек, в то время как в мечетях — розовощекие, крепкие молодые мусульмане, которые составляют 90% молящихся[208].

Единственное, чем недоволен Аширов, это дискриминационный, как он полагает, российский закон, запрещающий многоженство, которое позволило бы представителям мусульманских этносов содержать по несколько русских жен и тем еще более умножить число российских мусульман:

Лучше выдать замуж за работящего азербайджанца, чем отдать тунеядцу, пьянице, у которого портянки воняют, он приходит с работы, их развесит, да еще и обрыгает пол, постель и потом, отвернувшись к стене, дыша винным перегаром, будет спать. Зачем он такой нужен вообще?[209]

На бестактный вопрос журналиста — «Это о представителях какого народа Вы сейчас говорили?» — Аширов находчиво ответил: «Любого народа — обо всех, кто бескультурье свое показывает». Стремление узаконить многоженство свидетельствует, как утверждает Аширов, о его глубоком российском патриотизме, ибо в браках русских женщин с работящими азербайджанцами родится множество российских патриотов, которые обеспечат обороноспособность родины и защитят Россию от всех врагов.

Однако христианская сторона не собирается сдавать позиций. Представители РПЦ  продолжают настаивать на своем первенстве. Как заявил по этому поводу епископ Сыктывкарский и Воркутинский Питирим:

Политика равности религий, никогда ее не будет. Также как равенство полов. Ну, от природы же мужчина сильнее. Поэтому если мы будем играть в равенство, то получится, что уничтожится коренная религия и коренное население. Этого допустить нельзя. Религию нужно охранять как генетический код России[210].

Демонстративно оказывая свое уважение ЦДУМ, православные публицисты, в числе которых особо выделяются сотрудник Отдела внешних церковных связей Московской патриархии Роман Силантьев, являвшийся ранее секретарем Межрелигиозного Совета России (МСР), профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев, секретарь Союза православных граждан (СПГ) Кирилл Фролов, решительно критикуют идеологов СМР. Однако их противники не без успеха контратакуют. Самые серьезные последствия имел скандал, протекавший в рамках МСР в декабре 2005 года, когда исламские представители заявили о возможности своего выхода из этого объединения в знак протеста против публикации его исполнительным секретарем Романом Силантьевым, книги «Новейшая история исламского сообщества России». Эта книга, к слову сказать, с интересом встреченная учеными специалистами по исламу[211], действительно содержит значительное количество сведений, компрометирующих функционеров исламского сообщества, однако «изыск» состоял в том, что Силантьев претендовал в данном случае на роль редактора-комментатора, обращающегося, главным образом, к нелицеприятной внутриисламской полемике. Предполагалось, очевидно, что автор не несет личной ответственности за содержание книги, что он только систематизирует замечания, сделанные другими людьми и в первую очередь самими мусульманами. Однако Силантьев недооценил своих оппонентов. Не входя в детали, представители СМР и в первую очередь сам Гайнутдин обвинили автора в том, что он порочит мусульман, и развернули кампанию всероссийского масштаба с требованием его отставки. В эту акцию были вовлечены множество исламских активистов и организаций, включая, например, «Союз мусульманских женщин Татарстана». Даже то обстоятельство, что руководитель КЦМ СК Исмаил Бердиев с самого начала предпочел дистанцироваться от кампании, развязанной Гайнутдином, не сделало ее менее шумной и эффектной. Особо следует остановиться на позиции Талгата Таджуддина. Не оценив, что главной целью Силантьева были его оппоненты из СМР, руководитель ЦДУМ поддался общему психозу и поддержал «протестантов». Позднее Таджуддин отказался от своих обвинительных высказываний, но было уже поздно — Силантьев подал в отставку с поста исполнительного секретаря Межрелигиозного совета[212].

В своей полемике с СМР защитники православия декларируют намерение разграничить «плохой» и «хороший» ислам, однако зачастую их критика принимает принципиально антиисламский характер. В ход идут все возможные аргументы — от разоблачающих учение ислама сочинений византийского императора Константина Багрянородного, жившего в 905 — 959 годах, до кампании за канонизацию в качестве святого великомученика российского солдата Евгения Родионова, который попал в плен к чеченцам и был обезглавлен в мае 1995 года после отказа отречься от христианства и принять ислам. 16 декабря 2005 г. в московской гостинице «Россия» состоялся публичный диспут, в ходе которого православный татарин отец Даниил (Сысоев) спорил с обратившимся в ислам русским священником-ренегатом Полосиным о том, какая из священных книг несет на себе черты истинной боговдохновенности — Библия или Коран, причем, по итогам указанного мероприятия о своем несомненном торжестве заявили, как мусульмане, так и христиане. Отец Даниил неоднократно заявлял, что его целью является христианизация всего татарского народа и окормлял особую общину новообращенных выходцев из ислама, в числе которых преобладали гастарбайтеры[213]. Впрочем, тон мирной полемики между православными и мусульманами долго поддержать не удалось. Сначала мусульманская журналистка Халида Хамидуллина попыталась возбудить против Даниила Сысоева уголовное дело[214], а по сообщению самого христианского проповедника энтузиасты ислама пообещали его убить. 19 ноября 2009 года это обещание было исполнено. Отец Даниил был застрелен, как сообщают, неким кавказцем при выходе из церкви Святого апостола Фомы на Кантемировской улице (в Москве). 16 марта 2010 года появилось сообщение, что пистолет, из которого был убит Даниил Сысоев, обнаружен у уроженца Киргизии Бексултана Карыбекова, который, в свою очередь, был убит при попытке задержания его преставителями правоохранительных органов в Махачкале еще 1 декабря 2009[215]. Если справедливо, что убийца Сысоева принадлежал к числу исламских боевиков, это можно рассматривать в качестве подтверждение того, что убийство православного священника являлось месть за его миссионерскую проповедь. Впрочем, и независимо от окончательных результатов расследования существенно, что непосредственно после убийства решительно преобладали именно такие убеждения. Сразу же после совершения преступления брат убитого со всей решительностью заявил:

Это месть за то, что отец Даниил занимался просветительской деятельностью, обращал заблудших людей, которые были в исламе, в христианство, вел полемику, что очень не нравилось исламистам. За это они очень красиво, в своем стиле, как они это любят, расправились с ним. Это мусульмане… [216]

Не останавливаясь на печальной судьбы отца Даниила, следует признать, что исламская прозелитическая кампания по всем признакам проходит много активнее. Этой теме был даже посвящен фильм «Мусульманин», снятый в 1995 году режиссером Владмиром Хотиненко и с восторгом встреченный сторонниками исламского выбора России. В ответ на победные заявления о массовых обращениях в ислам представители православия пытаются ответить сообщениями «альтернативного» характера, но, рассказывая о принятии православия мусульманским проповедником, православные авторы вынуждены ссылаться на историю, произошедшую в далекой Англии и при этом скрывать имя героя[217].

Исламская сторона не ограничивается только проповедью многобожия, но стремится привести исторические аргументы, которые подкрепили бы ее особые права в России. Как и в других случаях сосуществуют разные версии. Так уже упоминавший Мурад Аджи, являющийся идеологом тюркского возрождения, объявляет тюркские народы главными носителями прогресса в мировой истории. По разысканиям этого автора именно тюрки-половцы

научили Европу плавить железо и мастерить изделия из него, до нашего прихода там был бронзовый век. Глядя на нас, европейские мужчины стали носить брюки. От нас европейцы узнали о ложке и вилке, а также о других, самых обыденных ныне предметах. Ведь до знакомства с нами даже римские императоры ели, кажется, только руками. /…/ Мы — и никто другой — показали язычникам-европейцам их нынешние религиозные символы, это от нас они впервые услышали свои теперешние молитвы.[218]

Однако авторы исламских сайтов выделяют не национальные, но конфессиональные акценты. Суммируя содержание их публикаций, можно сказать, что судьба России уже с самых ранних времен связана с исламом, и самые выдающиеся достижения русского народа, так или иначе, обусловлены влиянием этой религии. Напомню, что по словам Полосина даже русское язычество было как-то обязано исламу. Заведующий отделом науки и связей с государственными службами РФ Московского муфтията Шейх Фарид Абдуллович Асадуллин уверяет, что российская столица Москва была изначально мусульманским городом, объединившим сразу две духовно-культурные традиции, восходящие к исламу[219]. Другие публицисты сумели обнаружить, что воспетые в русских былинах богатыри «были моджахедами». Даже легендарный защитник Руси от татарских набегов Илья Муромец, о подвигах которого до настоящего времени поют северные сказители, на самом деле являлся «героем джихада»[220]. Исламские активисты подчеркивают, что вопреки популярной песне Волга это отнюдь не «русская река», но «река ислама»[221] и т.п.

В глазах Полосина и его мусульманских единомышленников — вся история России это череда упущенных возможностей обретения истинной веры. Сначала князь Владимир соблазнился неправильной религией и выбрал вместо ислама христианство, затем русские князья забыли о мусульманских истоках Москвы, затем, вместо того, чтобы процветать в мире исламской Золотой Орды, они зачем-то вышли из-под ее опеки, прониклись высокомерием и придумали враждебную исламу концепцию Москвы — «третьего Рима». В последнем виноваты, оказывается, «беглые византийские монахи, вышедшие по разным причинам из-под юрисдикции Константинопольского патриарха, которых на родине (в государстве Османов) их единоверцы небезосновательно считали экстремистами»[222]. Страшной ошибкой оказываются петровские преобразования, направленные на воссоединение России с европейской цивилизацией. По мнению исламских публицистов петровские реформы подвели итог многовековым заблуждениям русских людей, за что они заплатили впоследствии катастрофой безбожной большевистской революции. Впрочем, и в русской культуре Нового времени поклонники ислама обнаруживают некие исламские «просветы». Пророками исламского выбора России объявлены Александр Пушкин[223] и Лев Толстой. В ходе проповедей подобные фантазии приобретают самое актуальное значение:

Приведу вам еще один пример принятия Ислама русской женщиной. Ее муж — араб. Он никогда не настаивал на принятии ею Ислама. Прожив в браке 9 лет, женщина как-то увидела телепередачу с Иман Валерией Пороховой по телеканалу «Культура», где рассказывалось о том, что Лев Толстой принял Ислам. Это произвело на зрительницу такое неизгладимое впечатление, что она начала активно читать книги по Исламу, хотя раньше они ее совершенно не интересовали! В общем, после месяца такого чтения эта женщина совершила полное омовение, дождалась ни о чем не подозревающего мужа и впервые сказала ему шахаду[224].

Понятно, что за всеми этими «романтическими» интерпретациями русской истории стоит вполне прагматическое стремление утвердиться в российской реальности. Эти исследовательские изыски — реванш за все исторические поражения ислама на пути развития российской государственности. Что-то вроде битвы на Куликовом поле, но с обратным результатом. Разумеется, никто не оспаривает того обстоятельства, что в результате исторического столкновения татарского и русского государств победили русские. Вопрос стоит, однако, о том, хорошо ли для России, что история сложилась именно таким образом. Исламские публицисты не желают смириться с представлением о том, что татаро-монгольское иго являлось временем исторической трагедии русского народа, и с пылом утверждают, что при татарском владычестве Русь процветала. Такие «мелочи», как сожженные города и тысячные полоны, проданные в рабство, о которых вплоть до ХХ столетия вспоминали в русских народных песнях, отвергаются, как злобная выдумка «русского самодержавия»:

… державной ложью в российской историй, заслуживающей особого внимания и ждущей своего часа окончательного разоблачения, является чудовищный миф о так называемом «татаро-монгольском иге» на Руси. Странное оно было, это иго, на период которого приходится небывалый до того времени экономический, культурный расцвет и политическая консолидация на Руси, когда она, находясь под «игом», успевала вести захватнические войны, расширяя свои владения, когда велась оживленная торговля с заморскими странами, когда строились великолепные комплексы православных храмов и монастырей — шедевры «Золотого кольца», в которых совершались молебны во славу Руси. /.../         
Без сомнения, этот бредовый миф был создан русским самодержавием для сокрытия своих преступлений, неисчислимых злодеяний, совершенных Россией против соседних нерусских народов в ходе своих колониальных войн.[225]

Идеи этого рода не остаются достоянием только увлеченных энтузиастов. Даже в манифесте образованной пред выборами 2003 года «Евразийской партии России "Благоденствие"» («Рефах») идеолог этой партии Полосин утверждал, что золотым временем Евразии была эпоха татарского владычества, когда на евразийской территории самым мирным образом сосуществовали разные народы и религии. Согласно указанному документу только победа московских царей нарушила эту евразийскую гармонию, принесла межконфессиональный разлад и тем самым способствовала наступлению Смутного времени, открывшего страну для вторжения врагов с Запада.

Апелляция к евразийству свидетельствует о попытке исламских идеологов опереться на исторические достижения российской политической философии. Эта концепция, в рамках которой полностью переосмыслялось традиционные представления о месте русского народа в мире и мировой истории, возникла уже в начале 20-х годов ХХ столетия в кругу русских эмигрантов, оказавшихся после коммунистической революции в Европе. Утверждая идею евразийского братства народов, отцы-основатели данного учения отвергли изначальное для русской культуры отрицательное отношение к татаро-монгольскому игу, оценив его как великую историческую удачу Руси, которая спаслась таким образом от порабощения католическим Западом. Татарская Золотая Орда видится в этой перспективе непосредственным предшественником Московского царства, передавшем ему свою инициативу по формированию евразийской государственности. Как писал один из ведущих идеологов евразийства Петр Савицкий: «Россия — наследница великих ханов, продолжательница дела Чингиза и Тимура…»[226]

И пока специалисты констатируют очевидную фантастичность большинства евразийских построений[227], многочисленные последователи евразийства претендуют на то, чтобы воплотить эти построения в политическую реальность. После крушения коммунистического режима на продолжение евразийской традиции претендуют самые разные политики — от коммунистов до поклонников оккультного нацизма. В действительности, у каждого свое особое евразийство. Общим является только то, что все современные евразийцы, которых точнее было бы называть неоевразийцами, решительно игнорируют основополагающие положения евразийской доктрины. Прежде всего, это присущая основателям евразийского учения вера в то, что «православие — высшее, единственное по своей непорочности исповедание христианства»[228], к которому должны обратиться не только русские, но и все прочие народы Евразии, чьи верования — это относится и к исламу, и к буддизму — оцениваются, как «немощное язычество» и «потенциальное православие»[229].

В наши дни идея православной гегемонии заменяется идеей братского союза разных религий. По мнению Александра Дугина, ставшего наиболее известным пропагандистом евразийской идеи, в общей борьбе против профанического Западного мира должны сплотиться носители всех религиозных традиций — от православных исихастов до хасидов, причем, основу этого сакрального союза составят православные и мусульмане, никак не покушающиеся на достояние своих союзников. Данная идея оказалась привлекательной и для руководителя ЦДУМ Таджуддина, и для высоких иерархов РПЦ, которые присутствовали на учредительном съезде евразийского движения в мае 2001 года.

Но, если Таджуддина устраивает идея евразийского религиозного братства, то идеологи, близкие к СМР, предлагают специфически модифицированную версию евразийского учения, в которой безусловное первенство принадлежит исламу. Создатели «Евразийской партии России "Благоденствие"», которую возглавил ближайший соратник Аширова по ДУМ АЧР — Ниязов, объясняли свою партийную инициативу тем, что «численность мусульманского населения в России неуклонно возрастает, а общество и власти не готовы к новым реалиям»[230]. И, если собственно евразийцы, провозглашали Золотую Орду предшественницей Московии, то их нынешние исламские последователи рассматривают Московское государство, как деградировавшую форму татарской государственности. Это смыкается с идеями татарских националистов, однако в изложении священника-ренегата Полосина, ставшего идеологом «Евразийской партии России», прославление Золотой Орды приобретает преимущественно конфессиональное значение.

Выдающийся русский богослов Георгий Флоровский, бывший одним из отцов-основателей, а позднее — непримиримым критиком евразийского учения, отмечал, что у его прежних единомышленников, в противоречии с их пафосными заявлениями о некоей равноудаленности евразийства от Европы и Азии, «всегда есть пафос отвращения к Европе и крен в Азию»[231]. Это справедливо и по отношению к нынешним евразийцам, но в том, что касается евразийцев исламского направления, сама постановка данного вопроса просто теряет свой смысл. У них не «крен» в Азию, они без каких-либо оговорок принадлежат Азии, точнее — мусульманскому Востоку. В этой интерпретации понятие «Евразия» становится созвучным понятию «Еврабия», которое противники мусульманского присутствия относят к будущему европейского континента. Отличие только в этнических доминантах. Если автор концепции «Еврабии», французская журналистка Жизель Литтман, опубликовавшая в 2005 году книгу с таким названием, предсказывала поглощение Европы арабским миром, то евразийцы-мусульмане мечтают о поглощении России миром тюркским. Их евразийские лозунги служат лишь прикрытием, которое позволяет найти приемлемые формулировки для собственно исламских претензий. Показательно, что после поражения на выборах «Евразийской партии России» ее функционеры, забыв об евразийских лозунгах (навсегда ли?), просто растворились в рамках исламских структур.

Исламская критика православия и РПЦ оборачивается социальной критикой нынешнего российского режима. И православная церковь, и российская власть обвиняются в эгоистическом равнодушии к социальным проблемам России:

Особенно печально на этом фоне то, что некоторые конфессии, позабыв о своем божественном предназначении защиты сирых и убогих, включились в погоню за близостью к верхам и «длинным рублям». Никогда еще в истории России столь призрачная «слава» не приносила реальной пользы ни самой конфессии, ни обществу. Чего стоят позолоченные купола храмов, расписанные золотом алтари и стены, если народ далек от веры в Бога, если эти самые храмы стоят почти пустые, если раздражение и гнев обездоленных оборачивается против всех сил, поддерживающих антисоциальный строй?[232]

Существенно отметить, что упреки исламских публицистов в адрес христианства не ограничены только православием и критике подвергается не только российское государство. Это лишь одно из направлений общего исламского наступления на Европу. Данное обстоятельство прекрасно осознают сами исламские авторы. Помещенные на российских исламских сайтах заметки об успехах ислама в странах Запада напоминают победные сводки с полей сражений. Рассказы о тысячах обращенных этнических немцев, французов, англичан, датчан перемежаются сообщениями о вытеснении церквей мечетями, и все это увенчивается предсказания грядущего торжества ислама во всем мире. Сходны даже культурно-исторические фантазии, обосновывающие евразийский-исламский и «еврабийский» проекты. В то время, как российские авторы объявляют мусульманином Льва Толстого, их немецкие собратья по вере выступают с такими же заявлениями относительно Иоганна Вольфганга Гете. На российских сайтах можно прочесть и то, что, как и в России, приверженцы ислама имеют некие исторические права на Европейский континент:

Первые мусульмане ступили на европейскую землю еще в 711, когда современных европейских наций еще не было и в помине. То были мавританские солдаты генерала Тарика ибн Зияда, имя которого обессмертилось в географическом названии Гибралтар (Гора Тарика). Мусульманский десант высадился на территории римской Испании, незаконно оккупированной варварскими ордами германцев-вестготов. Мавры некогда были гражданами Римской империи (Рума), поэтому они чувствовали ответственность перед своими испанскими соотечественниками, томящимися под игом германцев.[233]

Если Полосин и его единомышленники скорбят о том пути, который выбрала Русь, не пожелав подчиниться татарскому государству, то для арабов аналогом Куликовой битвы является поражения войск халифата от франков под руководством Карла Мартела. Во всех случаях декларируется стремлением переписать «неправильную» историю в мусульманском стиле. Ислам объявляется будущим всего человечества, единственным спасением от того безнадежного, как убеждены приверженцы радикального ислама, кризиса, который испытывает сейчас Западная цивилизация. С особым чувством воспроизводятся декларации одного из «новых мусульман» Германии — бывшего немецкого дипломата Мурада Вилфреда Хоффмана:

Ислам можно и нужно использовать в качестве лекарства от многих болезней западного общества. Поэтому он может стать ведущей духовной силой 21 столетия.[234]

То же провозглашает и другой «новый мусульманин», очень популярный в российском исламском сообществе, — Роже Гароди. Само название наиболее известной его книги — «Ислам наше будущее!», воплощает идеалы исламского Рунета. Еще большей популярностью пользуется бестселлер «Будущее принадлежит исламу»[235], автор которой Саид Кутб являлся руководителем радикально экстремисткой организации «Братья мусульмане», призывал к войне против «безбожников» и был казнен в 1966 году режимом Насера.

Появление Исламской партии Британии, чья деятельность вызывает огромный интерес у русских мусульман[236], показывает, что исламские активисты не ограничиваются только манифестами, но готовы к политической борьбе за исламский порядок. Согласно манифесту партии:

Давая мусульманам Британии голос в решении вопросов, относящихся к будущему британского общества, партия помогаем им улучшить планирование и организацию положения во всем мире, которым управляют  сейчас силы предрассудков и антиисламские страсти. Главная цель партии в том, чтобы указать большинству немусульман, живущих на Западе, что должна быть предложена практическая альтернатива проблемам современного общества и помочь им понять, что исламский путь жизни превосходит несостоятельные идеологии капитализма и коммунизма[237].

Хотя среди исламистов Франции преобладают непримиримые радикалы, связанные изначально с алжирскими террористическими организациями, а позднее и с «Аль-Каедой»[238], здесь также звучат подобные претензии (достаточно вспомнить Роже Гароди). То же происходит в Германии и даже за пределами европейского контингента. Ибрагим Хупер — спикер организации «Американо-Исламские Отношения», лидеры которой не скрывают своих симпатий к исламским террористам, заявлял: «Я не хотел бы производить впечатление, будто я не желал бы, чтобы правительство США стало в будущем исламским»[239]. Если салафиты, отвергающие Западную цивилизацию, стремятся стереть ее с лица земли в ходе военного столкновения, то воинствующие радикалы рассчитывают победить Запад изнутри, используя демократические механизмы.

Это исламское наступление предельно настороженно воспринимается российскими гражданами, знающими о том, что происходит в Англии и Франции из репортажей СМИ. Граждан успокаивают, говоря о том, что в России чего-либо подобного быть не может. Действительно, в российских  городах не увидеть настенных граффити, подобных тем, которые украшают мусульманские кварталы Лондона, жители которых воплощают свои заветные чаяния лозунгом: «Ислам — будущее Великобритании» (Islam — the future of Britain). Однако если зайти на сайт возглавляемого Джемалем Исламского комитета, там подобные идеи запечатлены, что называется, прямым текстом: «Ислам — будущее России»[240]. Отличие только в том, что российские энтузиасты исламского правления осторожнее и избегают публичных заявлений. Тем ни менее, в своем кругу о подобных планах говорится вполне откровенно, причем, говорят об этом не только оголтелые неофиты, недавно еще исповедовавшие нацистские убеждения, но и вполне респектабельные общественно-политические деятели. Повторю еще раз заявление банкира и члена совета «Российского исламского наследия» Адалета Джабиева, чьи слова взяты мною в качестве эпиграфа к настоящей работе:

Если кто-то скажет, ах-ох, мусульмане хотят прийти к власти, мы ответим: да, мы этого не скрываем.

В обоснование данной претензии Джабиев ссылается на Коран, что представляется ему безусловным аргументом:

Все мы прекрасно помним аят, в котором Всевышний говорит о том, что мусульмане являются центральной общиной в истории, которая будет свидетельствовать обо всем человечестве в Судный День. Думаю, большинство наших братьев и сестер осознают это. Они понимают, что такое положение заставляет нас нести определенную ответственность, даже если мы являемся в своей стране меньшинством. Вся земля принадлежит Аллаху, и если где-то есть даже один мусульманин, он должен нести ответственность за судьбу территории, на которой проживает. Ведь этот человек принадлежит к общине, которая поставлена в центр истории»[241].

На собрании, где прозвучали указанное заявление о грядущем приходе мусульман к власти (круглый стол, организованный 1 ноября 2007 года в рамках III Всероссийского мусульманского форума в Москве) присутствовало множество общественных деятелей, однако никто не нашел нужным возразить Джабиеву. Тезис о власти был принят единогласно. Надо полагать, идеи Джабиева близки самым сердечным устремлениям большинства его союзников-единоверцев. Они планируют самые фундаментальные изменения российского общественного порядка. Как говорит об этом Полосин:

Политический аспект — он, в общем-то, существует всегда. В исламе, в отличие от христианства, нет вообще разделения на духовное и мирское, церковное и нецерковное, в исламе как бы есть цельность, и человек должен быть мусульманином и днем, и ночью, так сказать, все 24 часа в сутки.[242]

Православным ответом на подобные планы явился изданный в 2005 году алармистский роман писательницы Елены Чудиновой «Мечеть Парижской богоматери», в котором описывается безжалостно репрессивный исламский порядок, установившийся в Европе после прихода к власти мусульман. Однако исламские идеологи решительно отвергают обвинения в жестокости и нетерпимости. Согласно их заявлениям нетерпимость проявляют только иудеи и христиане, тогда как идеалы ислама, напротив, способны обеспечить гармоническое сосуществование людей разных вер, существовавшее еще в эпоху правления четырех праведных халифов. Об уничтожении носителей неавраамических верований просто забывают, также как забывают и об исторических реалиях, относящихся к периодическим преследованиям и неизменно униженному положению христиан и иудеев в традиционном исламском обществе (налог — «джизья», к слову сказать, до настоящего времени сохраняющийся для приезжих рабочих в Саудовской Аравии, и разного рода статусные ограничения, призванные подчеркнуть неполноценное положение немусульман).

Проблема отчасти в том, что исламские публицисты избегают каких-либо подробных описаний своих социальных проектов, ограничиваясь общими призывами к социальной справедливости, отказу от пьянства, к борьбе с воровством, коррупцией, взяточничеством, за введение исламской цензуры на телевидении — запрета на показ сериалов, сцен насилия, секса и т.п. Идея, что ислам сам по себе несет идеальное разрешение всех проблем общества, представляется очевидной и не требует каких-либо доказательств. Это спасительная альтернатива, своего рода ключ к справедливому устройству «безбожного» западного общества. Единственное, что можно с полной уверенностью утверждать — исламский порядок, уготованный для России и Европы, предельно далек от идеалов западной демократии. Не все исламские идеологи столь непримиримы, как Такиуддин ан-Набохони, чья книга «Демократия — система безверия» упоминается в списке экстремистской литературы (решение вынесено Туймазинским районным судом Республики Башкортостан от 05.09.2007 г.). Однако убежденность в том, что современная западная цивилизация пребывает в состоянии глубочайшего духовного упадка, является достоянием абсолютного большинства исламских авторов. Что же касается перспектив переноса демократического опыта в исламский мир, они отождествляются с колониализмом:

Колонизация Востока, начатая несколько веков назад, продолжается. Продолжается под прикрытием таких фетишей современности как «демократизация», «гуманизация», «либерализация».[243]РП

Как заявил сопредседатель Российского конгресса народов Кавказа, глава центра этнополитики и Ислама Деньга Шахрутдинович Халидов:

…либеральные ценности прямо противоположны Исламу. Практика либеральных партий в России доказала такой теоретический вывод на деле. Левые и консервативные партии гораздо ближе к нам, в том числе своим упором на мораль, на роль религии, на социальную справедливость[244].

            Современность с буквальной точностью воплотила предвидение блистательно российского мыслителя Семена Людвиговича Франка, предсказавшего в работе еще 1931 года («По ту сторону "правого" и "левого"»), что после крушения коммунистического режима традиционно непримиримое противопоставление «правого» и «левого» потеряет прежний политический смысл, что все будет решать противостояние радикализма и умеренности. Кажущееся парадоксальным сочетание «левые и консервативные партии» вполне соответствует настроениям исламской публицистики, использующей не только консервативные, но и левые идеи, особенно, когда речь идет о критике современного западного общества. Истовое преклонение перед законами шариата и принципиальное отвращение к принесшей идеалы гражданского равенства западной культуре не мешает заигрыванию с радикальной левой идеологией. На исламских сайтах печатают новости о союзнических связях исламских радикалов и европейских «антиглобалистов»[245] и помещают статьи такого автора, как Саид Амир — экономиста, прошедшего через ортодоксальный коммунизм, маоизм и идеологию «красных кхмеров», однако неизменно враждебного системе западного капитализма, обвиняемого им в страшных злоумышлениях против человечества[246] («красные кхмеры» с помощью мотыг, взрывчатки, тракторов и пр. уничтожившие 25% городского и 17% сельского населения собственной страны — 1,7 миллионов человек, подобных обвинений в представлениях Амира не заслужили, напротив он им искренне сочувствовал).

Апологеты исламского порядка утверждают, что именно исламским революционерам суждено реализовать коммунистический проект всеобщего равенства и «тотальной» справедливости. Не совсем понятно, как все это соотносится с порядками реально существующего исламского мира. Публикующийся на сайте «Ислам.Ру» Саид Абдусамадов утверждает, что «существующие сегодня в мусульманском мире монархические, полуфеодальные, клановые и авторитарные режимы, несмотря на все их процветание или пропагандистские заявления, настоящими исламскими государствами назвать нельзя» и что такое государство еще только предстоит построить, «строительство подобного государства может занять долгие годы, но его появление — уже неотвратимая действительность»[247]. Тем не менее, если говорить об актуальных политических ориентирах, главным примером для приверженцев идеи исламского порядка является опыт исламской республики Иран, поклонниками которой являются большинство исламских публицистов. Решающий критерий — антиамериканизм и фундаментализм. Например, Шамиль Султанов говорит о своих предпочтениях следующим образом:

И победа ХАМАС, и участие «Хизбуллы» в правительстве Ливана, и новые веяния в Иране, то есть усиление фундаменталистского, настоящего Ислама — это очень положительный момент в том смысле, что истинные ценности Ислама, о которых мы говорим, хвала Аллаху, воплощаются в жизнь в таких сложных условия[248].

О кризисе, который переживает в настоящее время иранское общество, о разгоне студенческих демонстраций, бегстве дипломатов и других знаковых лиц, просящих политического убежища в западных странах, об убийствах соперников из движения Фатх, которые совершали боевики Хамаса под прикрытием последней израильской операции в Газе, авторы исламских сайтов, естественно, предпочитают умалчивать или же связывают все подобные сообщения с интригами США и Израиля.

Однако торжество исламского порядка в России это отдаленная перспектива, и в настоящий момент представители исламской общественности ставят перед собой более скромные задачи. Речь идет о том, чтобы собраться с силами и реализовать все уже имеющиеся возможности. Показательна в этом отношении попытка учредить в России особый пост исламского вице-президента, который представлял бы интересы своих единоверцев. В перспективе имелась в виду некая «ливанизация» российской политической жизни с постоянным усилением позиций обособленной исламской общины. Эту идею впервые озвучил в 2005 году нижегородский муфтий Умар Идрисов, которого поддержали и другие деятели, близкие к СМР. С «вице-президентским проектом» солидаризировался даже лидер партии «Родина» Дмитрий Рогозин, что позволило поднять данный вопрос на более высоком уровне[249]. За введения поста мусульманского вице-президента самым решительным образом высказался Аширов, а в конце сентября 2005 года и Равиль Гайнутдин. Тем не менее, проект был решительно отвергнут Кремлем. Не была принята даже идея об учреждении специальной воинской награды «Георгиевский полумесяц» для военнослужащих-мусульман, которую выдвинул глава петербургской исламской организации «Аль-Фатх» Джамалиддин Махмутов, мотивирующий свою инициативу тем, что отличившимся воинам-мусульманам неудобно получать из рук президента Георгиевский крест[250].

            Однако исламские активисты продолжают разрабатывать планы усиления своих позиций. Вот как высказывались о перспективах исламского движения участники уже упоминавшегося исламского круглого стола, состоявшегося в преддверии выборов 2007 года.

Адалет Джабиев:

Мусульмане в России, насчитывая 20 млн. человек, на мой взгляд, могут иметь блокпакет во всех выборных органах и, опираясь на это, вводить своих людей в исполнительные органы власти. Да, возможно, контрольный пакет тяжело взять, но блокпакет — это вполне реальная задача.

Деньга Халидов:

Решением проблем мусульман в России я вижу объединение усилий, начиная с Петрозаводска и кончая Дагестаном, от Владивостока и до Калининграда. Тогда будет формироваться общее пространство людей, объединенных одним замыслом и ценностями, появятся горизонтальные связи, пойдет обмен мнениями, начнет складываться настоящая умма в полном смысле этого слова.

Ахмед Асизов (советник Совета муфтиев России):

Сегодня же нужен крепкий, профессиональный мобильный актив. Необходим также наднациональный лидер, общий для всех — и для мусульман Поволжья, и Кавказа. Должна быть четкая программа, основанная на принципах Ислама, патриотизма и гражданской ответственности.

*          *          *

            Стремление к захвату власти и повсеместному установлению исламского порядка является общей целью радикального ислама, сходного в этом отношении и в России, и на Западе. Общим является и то, что выразители подобных позиций привлекают к себе повышенное внимание СМИ, стремящихся предоставить своей аудитории как можно более впечатляющую информацию. Радикалы по определению интереснее, нежели умеренные. Однако во всех случаях такие устремления  нельзя считать общей позицией исламской уммы. Значительное число мусульман просто аполитичны. Наряду с воинственными радикалами существуют и исламские группы, лояльные по отношению к идеалам окружающего их мира. На Западе это приверженцы евроислама, которые стремятся соединить исламскую традицию и принципы демократии. Это движение вызывает определенный интерес и среди российских мусульман. Они не только изучают выступления идеологов евроислама (особое внимание уделяется Тарику Рамадану), но и претендуют на собственный вклад в развитие данной доктрины. Подобные устремления популярны в кругах татарской интеллигенции, апеллирующей к собственной либеральной традиции начала ХХ столетия, т.н. «джадидизму», программе обновления мусульманской системы просвещения, которая связана с общественной и научной деятельностью крымско-татарского просветителя Исмаила Гаспринского (1851—1914). Однако, если Гаспринский видел реальную перспективу прогрессивного культурного развития и решения насущных проблем тюркского мира внутри российской государственной целостности, в союзе и согласии с русским народом, то духовный лидер современных «джадидистов» — Рафаиль Хакимов, являвшийся помимо всего прочего, советником президента Шаймиева по политическим вопросам, настроен решительно антироссийски. Его точки зрения напоминает отчасти евразийскую концепцию России, расположенной между Европой и собственно Азией, однако с резко отрицательной оценкой данного обстоятельства. По словам Хакимова Россия — «откровенно православная, и в этом вопросе противостоит Востоку, в то же время она традиционно антилиберальная и антидемократичная, что отдаляет ее от Запада»[251]. Хакимов предпочел бы установить связь Татарстана и с Западом, и с Востоком в обход неудобного российского посредничества.

Впрочем, татарский евроислам остается сугубо «верхушечным» — интеллигентским движением, не нашедшим признания даже среди татарского духовенства, тем более, в других регионах страны. Это не означает, что в России нет исламских идеологов лояльных к политическому опыту окружающего их общества. Специфика ситуации, однако, в том, что российский политический опыт далек от демократических идеалов. В России нишу евроислама занимает скорее «советский ислам», и в том, что касается принципов демократии, представители данного движения не многим отличаются от своих оппонентов, советский опыт демонстративно отвергающих. Показательно в данном отношении общее «евразийство» Таджуддина, примкнувшего на какое-то время к Дугину, и оппонентов дугинского движения из «Рефаха» (Ниязов, Полосин, Джемаль и др.). При всей неосновательности евразийских претензий разных исламских лидеров, сама «евразийская оболочка» обозначает последовательно антидемократическую и антилиберальную позицию. Линия разлома между «евразийцами» разных толков определена их отношением к власти и РПЦ. Если представители «советской» тенденции демонстрируют безусловную лояльность, то их, как правило, более молодые оппоненты, декларируя свой российский патриотизм, стараются преобразовать Россию по своему вкусу.

Борьба представителей «советских» тенденций и сторонников исламского самоутверждения особо актуальна для северного Кавказа, где подобные противоречия принимают характер боевых столкновений и террористических акций. Впрочем, эхо кавказских сражений ощутимо и в центре России. Обвиняя представителей СМР в причастности к ваххабизму, представители ЦДУМ самым решительным образом порицают деятельность исламского сопротивления на северном Кавказе. Позиция других мусульман не столь однозначна. Специалисты утверждают, что «в период чеченского конфликта, когда "внешне" являясь законопослушными гражданами, "внутренне" многие кавказцы болели, переживали, сочувствовали и помогали представителям чеченского и исламского сопротивления»[252]. Что же касается ведущих функционеров СМР, они не стеснялись и в самом открытом выражении такого сочувствия. В конце 90-х даже Равиль Гайнутдин высказывал откровенные симпатии чеченским сепаратистам[253], и лишь в ходе второй Чеченской войны он изменил своим убеждениям, похоже, вынуждено.

Показательно, что в таком эпизоде, как попытка захвата исламистским подпольем столицы Кабардино-Балкарии Нальчика, мнения функционеров ЦДУМ и радикальных представителей исламской общественности решительно разошлись. В то время как для члена ЦДУМ — пермского муфтия Мухаммедгали Хузина, история в Нальчике послужила поводом для того, чтобы потребовать законодательного запрещения ваххабизма[254], его оппоненты из «Российского исламского наследия» (РИН), сопредседателем попечительского совета которого стал в феврале 2006 года Гайнутдин, увидели в данном происшествии бунт правдолюбивой молодежи, восставшей против продажного МВД республики и прогнившего муфтията. Об этом публично заявляли журналисты, сотрудничающий с РИН — Максим Шевченко, Надежда Кеворкова, Орхан Джемаль. В своем выступлении по телевидению Шевченко потребовал отдать под суд противника восставших — председателя ДУМ Кабардино-Балкарской Республики муфтия Анаса Пшихачева, отец которого получил во время указанного инцидента ранение в голову. Представители РИН выступили, таким образом, против Координационного Центра Мусульман Северного Кавказа, ставшего объектом критики Шевченко и его единомышленников. Председатель КЦМ СК Исмаил Бердиев направил тогда свой протест генеральному директору Первого канала Константину Эрнсту.

И если глава Координационного центра мусульман Северного Кавказа Исмаил Бердиев не только одобрил практику запрета экстремисткой исламской литературы, но даже высказывался за ее сожжение[255], то публицисты Ислам.Ру. ссылающиеся на авторитетное мнение функционеров СМР, выступают с самыми решительными протестами против указанной практики.

Подобные же расхождения и в оценке деятельности приверженцев «Хизб-у-Тахрир», мечтающих об установлении всемирного исламского халифата. Их решительно осуждают функционеры ЦДУМ, но берет под защиту сибирский муфтий Аширов. По его убеждению, поддержанному российскими правозащитниками:

распространители данной литературы и идеологии могли субъективно преследовать гуманные цели духовно-нравственного возрождения страны на основе исламских ценностей, а отождествление идеологии создания исламского государства с экстремистскими или террористическими убеждениями является ошибочной[256].

В какой-то мере это просто конфликт поколений. Данное положение не следует понимать слишком буквально — речь идет только об определяющей тенденции. Тем не менее, очевидно, что в советские времена активисты, мечтающие об установлении в России исламского порядка, оказались бы вне закона. В  реальности их и не было. Это продукт уже позднейшей эпохи, полученный с оглядкой на опыт мировой исламской уммы, особенно — на исламских радикалов Западной Европы.

Однако все противоречия между поборниками торжества ислама и «советскими» муфтиями отходят на второй план, когда речь идет о внешнеполитических проблемах. Общей позицией является самое решительное антизападничество. В этом вопросе позиция предполагаемых ястребов и голубей российского ислама различается очень мало. Когда в 2003 году началась первая иракская кампания, даже «советский муфтий» Таджуддин впал в такое неистовство, что объявил Соединенным Штатам «священный Джихад». Показательна в этом отношении реакция на события 11 сентября 2001 года, когда самолеты, управляемые террористами «Аль-Каеды» взорвали небоскребы в Нью-Йорке. Уже на следующий день «умеренный» Таджуддин заявил, что США сами виноваты в происшедшей трагедии:

… когда проблему не решают за столом переговоров, это выливается в трагедии, и простые люди начинают страдать из-за того, что не сумели договориться политики… Америка везде пыталась навести порядок… У США та же проблема, что была у фараона — кичливость и гордыня, желание стать хозяином мира[257].

Еще более жестко звучали голоса конкурентов Таджуддина из СМР. На пресс-конференции, проходившей 18 сентября Аширов пригрозил США Божьим Судом за преступления против мусульман и возложил ответственность за происходящее на сионистских заговорщиков:

Мы знаем, какая страна имеет разветвленную сеть спецслужб. Это сионистские спецслужбы. У бен Ладена нет таких возможностей. Это сделали не арабы и не мусульмане, а те, кто располагает возможностями и кому это выгодно[258].

Гейдар Джемаль обошелся без ссылок на сионистов, объявив организатором терактов саму американскую администрацию:

…выгоды, которые Соединенные Штаты извлекут из такого теракта, просчитываются легко. Театрализованный налет «Боингов» на Нью-Йорк и Вашингтон — это провокация, абсолютно такая же, как поджог фашистами рейхстага в 1933 году. И конечные цели — такие же, как и в то время, — установление нового мирового порядка, олигархической диктаторской власти, полная ликвидация гражданских свобод, возвращение к временам средневековья, хотя и в форме постиндустриального информационного общества.[259]

Общим убеждением является то, что главными мировыми террористами являются США и Израиль. Разные исламские идеологи расходятся лишь в том, в чем именно эти страны виноваты. Наряду с утверждениями, что сионистские (американские) провокаторы сами устраивают все террористические акции, ответственность за которые возлагается на невинных мусульман, можно увидеть самые восторженные отзывы об исламских активистах, будто бы, оклеветанных коварными американцами. После всех обвинений в адрес интриганов, взорвавших 11 сентября нью-йоркские небоскребы, чтобы дискредитировать ислам, в ходе опроса, проведенного в 2002 году в Москве, выяснилось, что бен Ладен занял среди московских мусульман третье место по степени приближенности к идеальному образу мусульманина[260]. За обличения заговорщиков скрываются откровенные симпатии к исламским террористам. Ссылки на интриги «закулисы», по крайней мере, во многих случаях, не более чем «тонкий» политический ход, некая восточная интрига.

На самом деле для исламских публицистов просто не бывает таких ситуаций, когда ответственность за деяния против Западного мира могла бы быть возложена на какие-то группы мусульман. История гибели 52 жителей Лондона, ставших жертвами серии взрывов, которые группа исламских фанатиков осуществила в британской столицы 7 июле 2005 года, для авторов нижегородского исламского сайта оказалась только поводом для того, чтобы обвинить в «фашизме» руководителя Федерации еврейских общин Берл Лазара, который посмел тогда заявить о преступлениях исламского терроризма[261]. Именно Запад объявляется виновником всех российских и исламских бед, включая даже давнее историческое прошлое. Согласно заявлению, сделанному от имени Межфракционного депутатского объединения «Россия — Исламский мир: стратегический диалог», которую возглавлял Шамиль Султанов (фракция "Родина"):

многочисленные в истории конфликты между Россией и странами Исламского мира /…/ объясняются тем, что во взаимоотношениях между православным и мусульманским мирами всегда незримо присутствовала «третья сила», которой такие конфликты действительно были выгодны.

Переводя эту фантастическую схему на язык современных политических реалий, авторы доклада утверждают, что

силы, которые уничтожили Советский Союз, уничтожили как своего конкурента и соперника на мировой арене, эти силы возлагают сегодня свои надежды на розыгрыш противоборства православных и мусульман.

Подобные интриги обнаруживаются и во множестве отдельных происшествий. Хотя исламские пубицисты всем сердцем симпатизируют алжирским радикалам из «Фронта исламского спасения», которые ведут террористическую войну против алжирского правительства[262], они обвиняют спецслужбы США в том, что именно эти спецслужбы ответственны за террористические акции, которые совершают в Алжире радикальные исламисты, особенно, когда при этом как-то затрагиваются российские интересы[263]. Согласно Аширову, даже убийство российских дипломатов в Ираке, которое было совершено в июне 2008 года радикалами, близкими к «Аль-Каеде», на самом деле, на совести американцев:

Это выгодно тем силам, которые намерены ввязать Россию в то болото, в котором сами завязли, добиться изменения ее позиции в отношении Ирака и Ирана[264].

Непримиримое антизападничество исламских лидеров очень близко сердцу многих российских политиков и общественных деятелей. Книжные прилавки заполнены разнообразными сочинениями, описывающих интриги Запада против России. Успешное московское издательство «АСТ» посвятило этой теме особую серию — «Великие противостояния. Америка против России». Особый вопрос об авторах подобных разоблачительных сочинений. Среди них не мало «самородков-маргиналов», однако достаточно указать на заведующую кафедрой Военной Академии Генерального штаба Вооруженных Сил РФ Татьяну Грачеву, которая не ограничилась воспитанием российских офицеров, но издала две книги, посвященные еврейско-хазарско-американскому заговору против России и мировой цивилизации. Прочитав труды Грачевой, можно выяснить, что «Ротшильды — хазарский клан на службе у антихриста», что «ксенофобия Талмуда и каббалы» это «движущая сила нового мирового порядка» и т.п.[265] Добавлю, что указанные книги изданы по благословению «Высокопреосвященного Вениамина, архиепископа Владивостокского и Приморского» и пользуются исключительной популярностью на православных сайтах. Даже респектабельный Никита Михалков, о страстной симпатии которого к исламу я уже упоминал ранее, готов обличить злодеяния спецслужб США, которые в соответствии с объявленным еще в 1948 году дьявольским планом руководителя ЦРУ Алена Даллеса разлагали изнутри советское общество, заразив его безнадежным цинизмом и прочими упадническими настроениями[266]:

…Эпизод, за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением… исследованием, что ли, тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства… и т.п.

Стоит отметить, что указанный «план Даллеса», столь взволновавший кинорежиссера, также как и многих других российских ненавистников Америки, в действительности представляет буквальное заимствование из романа советского писателя Анатолия Иванова «Вечный зов». За основу взята речь одного из героев этого шедевра социалистического реализма — некого штандартенфюрера СС, являющегося бывшим жандармским офицеров (до 1917 года), а по совместительству еще и троцкистом, который, наслаждаясь собственным цинизмом, описывает проект грядущего внутреннего разложения Советского Союза[267].

Не остается в стороне и российское телевидение, на котором о плане Даллеса рассказывал зрителям ведущий программы «Момент истины» Андрей Караулов. Еще более решительно настроен бывший начальник Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России Леонид Ивашов, который постоянно выступает в роли политического комментатора на многих российских телеканалах. Следует особо отметить, что после своего увольнения из армии Ивашов стал председателем националистического «Союза Русского народа», являющегося духовным наследником одноименной черносотенной организации начала ХХ столетия. Исповедуя непримиримый антиамериканизм, Ивашов считает ошибкой даже то сочувствие, которое высказывает руководство России американцам в их борьбе с «Аль-Каедой»[268]. Бен-Ладен, как можно понять, вызывает у этого генерала-черносотенца большую симпатию.

Призывы к союзу с радикальными исламистами перемежаются с утверждениями, что за всеми выступлениями приверженцев этого движения на Кавказе на самом деле стоит тот же Запад. По мнению президента Чеченской республики Рамзана Кадырова даже ликвидированный бойцами МВД Саид Бурятский на самом деле являлся «кадровым работником западных спецслужб», а также «незаконнорожденным шизофреником» и «духовно подготовленным шайтаном»[269]. И если последние замечания остаются на совести президента Чечни, то обвинения в работе на Запад — идея, имеющая многочисленных поклонников. В статье «Параллельный ислам — идеология бандитизма» один из главных идеологов фракции «Родина» А.Н.Савельев доказывает, что, поддерживая кавказских ваххабитов, Западный мир таким образом преследует «цель окончательного выведения России из списка геостратегически значимых государств», а заодно и действует в интересах нефтяных корпораций, «пытающихся в условиях нестабильности оседлать каспийский шельф»[270].  «Евразиец» Дугине усмотрел «почерк атлантической геополитики, почерк англо-саксонской игры, той, которую они вели веками», даже в осуществленном боевиками Басаева захвате школы в Беслане[271]. Западные интриги обнаруживаются и в действиях русских национал-радикалов. Дугин приписал агентами «атлантистов» взрыв на московском Черкизовском рынке (21 августа 2006 г.)[272], за который позднее была осуждена группа националистов[273]. Подобное же «открытие» сделал соратник Джемаля журналист Максим Шевченко, заявивший после убийства известного своей правозащитной деятельностью адвоката Станислава Маркелова, что преступление это совершено агентами «закулисы», желающими надавить на российское руководство в преддверии грядущих переговоров с президентом Обамой[274]. Вскоре после данного заявления правоохранительные органы арестовали убийц Маркелова, которыми, как это и с самого начала предполагали большинство журналистов, оказались активисты националистического движения, мстившие адвокату за его профессиональную деятельность[275]. 

В российской провинции подобные политические фантазии служат иногда основанием для судебных решений. В качестве примера можно указать на инцидент с вынесением представления, предостережения и предупреждения (вопреки закону все это было сделано одновременно) о недопустимости экстремистской деятельности в адрес директора Новороссийского комитета по правам человека, когда местный суд основывался на экспертизе некоего В.А. Рыбникова. По мнению этого кандидата философских наук, являющегося также приверженцем неоязыческой доктрины, российские правозащитники виновны по определению, так как они поняли свободу как «свободу без границ», что «очень выгодно /…/ для США как стратегического противника России», ибо «порождает преступность и наркоманию»[276]. Подобные аргументы пока еще не служат основания для вынесения решений российского парламента, однако непримиримый антиамериканизм близок и многим членам государственной Думы. После катастрофы 11 сентября 2001 года думские представители Либерально-демократической партии отказались почтить вставанием память погибших в Нью-Йорке жертв. Тот же Шамиль Султанов был поддержан 45 членами Государственной Думы, вошедшими в состав межфракционного объединения «Россия и исламский мир: стратегический диалог».

Отдельные акции российского руководства вполне в духе подобных претензий. Напомню, что Россия является единственной немусульманской страной, признавшей легитимность движения Хамас после побед его представителей на выборах в Палестинской автономии в 2006 году. Западные страны по-прежнему считают Хамас террористической организацией со всеми вытекающими из данного обстоятельства последствиями. Однако даже столь решительный шаг не превратил Россию во врага Израиля и США, напротив. О том, насколько мусульманская позиция отличается от позиции общероссийской, показательно свидетельствует реакция на события 11 сентября. В то время, когда исламские представители, поддержанные депутатами ЛДПР и другими ненавистниками Америки, обвиняли во всем происшедшем власти США, президент Путин немедленно выразил сочувствие американскому народу. Таковой же была и реакция РПЦ. Уже 12 сентября Синод выпустил сочувственное заявление о случившемся[277], а по поводу только обсуждавшейся тогда операции в Афганистане будущий патриарх, а в ту пору — митрополит Кирилл сказал, что «ответы США, конечно, будут, и они должны быть, поскольку с христианской точки зрения зло должно быть наказано»[278]. Сочувствие к погибшим было, безусловно, преобладающей реакцией граждан России, что поставило исламских политических активистов и их союзников в обособленное положение.

В выступлениях исламских активистов давнее советского наследие времен Холодной войны легко соединяется с лозунгами радикального ислама. Различие между «советским» и «новым» исламом только в том, что Таджуддин чутко реагирует на реакцию Кремля и готов остановиться, тогда как его оппоненты принципиально последовательны. После того, как кремлевские представители осудили «джихад» Таджуддина, лидер ЦДУМ немедленно дезавуировал свое заявление, объяснив, что его неправильно поняли. В то же время Аширов, Бибарсов и других их единомышленники не чувствительны к какой-либо критике. У них вполне осознанная линия поведения, которую сторонними усилиями изменять не возможно. Особо показательна в этом отношении позиция Джемаля. Когда Россия поддержало военные акции американских войск и Северного альянса против режима Талибана в Афганистане, Джемаль так на это обиделся, что публично объявил президента Путина предателем национальных интересов страны[279]. Тогда же он заявил:

…скоро у Путина будет репутация панамского премьера Норьеги. И с ним поступят точно так же: пошлют американский спецназ, арестуют и отдадут под суд какого-нибудь мелкого штата».[280]

Учитывая недавние соглашения между Обамой и Медеведевым, данные обвинения можно переадресовать и нынешнему президенту.

Большинство исламских деятелей, предпочитают избегать столь острой постановки вопросов и ограничиваются критикой пресловутого сионистского лобби и интриг Запада. Спекулируя на психозе, вызванном феноменом «оранжевом революции на Украине, Султанов утверждал в 2008 году: «Запад хочет убрать от власти Путина и его команду, чтобы вернуться к 90-м годам, поставить своего человека и подготовить Россию к распродаже»[281]. Фантазируя в стиле пресловутого «плана Даллеса», Султанов уверяет, что западные страны планируют к 2015 году разрушить Россию и с этой целью стремятся поссорить страну с ее естественными союзниками — представителями исламского мира. Вывод очевиден — Россия должна выступить против США в союзе, надо полагать, с Ираном и палестинским режимом Хамас.

И при всех заигрываниях с властью Султанов и ему подобные в реальности ближе всего к непримиримой «красно-коричневой» оппозиции, объединившей поклонников Сталина и убежденных монархистов. Автор романа «Красно-коричневый» Александр Проханов издал даже книгу «ХАМАС — хвала героям», составленную его беседами с лидером движения ХАМАС Халедом Машаалем, которые были дополнены статьей Султанова. На презентации данного издания, состоявшейся в московском Доме литераторов, присутствовали члены черносотенного «Союза православных хоругвеносцев», предводитель которых Леонид Симонович-Никшич заявил:

Мы приветствуем в России героическую организацию ХАМАС, которая сражается за свободу Палестины. Наступит время — и мы приедем в освобожденную Палестину и пройдем общим маршем — вместе, под знаменами ХАМАС и нашими православными хоругвями. Дай вам всем Бог![282]

В качестве другого союзника Хамаса можно указать православного депутата Госдумы четвертого созыва Александра Крутова (фракция "Родина"), прославившегося в качестве инициатора поданного в январе 2005 года думского запроса в Генеральную прокуратуру, в котором еврейская религия обвинялась в ритуальном изуверстве и предлагалось запретить все еврейские организации на территории России. В январе 2010 года Крутов принял участие в проходившей в Бейруте конференции, где выступил с речью «Хамас — авангард сопротивления»[283].

Радикальные мусульмане сближаются с красно-коричневой оппозицией не только внешнеполитическими ориентирами, но и общими антидемократическими убеждениями. Уже упоминавшийся Халидов с 2002 года связал свою судьбу со столь специфической организацией как Академия геополитических проблем, вице-президентом которой является вождь черносотенного «Союза русского народа» Ивашов. Ссылаясь на его авторитетное мнение, Халидов призывает исламских братьев бороться с «носители глобальной идеи … универсального сионизма», к числу которых он причисляет всех приверженцев либеральной идеологии. Показательно в этом отношении участие Халидова, в качестве лидера «Центра этнополитики и Ислама» в обращении в генеральную прокуратуру РФ против «информационного фашизма», главными проводниками которого объявлены российские либералы. Халидов выступил плечом плечу вместе с известными активистами националистического движения, в числе которых помимо Ивашова был также автор сочинения «О еврейском фашизме» Борис Миронов, близкий к нему по убеждениям прежний министр обороны РФ Игорь Родионов и другие лидеры красно-коричневой ориентации. «Центр этнополитики и Ислама» поддержал таким образом инициативу «Движения в поддержку армии и оборонной промышленности», «Народно-патриотической партии России», «Национально-Державной партии России», «Славянского Союза России», «Союза казаков России», «Союза офицеров», «Союза советских офицеров», «Регионального общественного объединения ветеранов оперативных служб "Честь"» и других подобных организаций. Общее обращение православных, исламских и советских патриотов начинается такой «констатацией фактов»:

В последнее время в российских средствах массовой информации либерально-демократического толка разворачивается очередной этап информационно-психологической войны по дискредитации устоев Русской Цивилизации, традиционных Православных и Исламских ценностей народов России.[284]

Однако и это не предел. Сибирский муфтий Аширов пытался заигрывать даже со скинхедами. После погрома, устроенного на рынке в Царицыно в г. Москве 30 октября 2001 года, в результате которого погибли трое — граждане Азербайджана, Таджикистана и Индии, а более 30 человек получили ранения[285], Аширов заявил, что взгляды скинхедов ему импонируют, только объект атак им следует сменить. Бить надо не мусульман, а людей с Запада[286].

Однако все призывы Аширова оказались тщетными — скинхеды упорно нападают на кавказцев и выходцев из Средней Азии. Даже полное единодушие в отношении к Западному миру не превращает русских националистов в надежных союзников исламских активистов. Общее отвращение к евреям и враждебность по отношению к США в этом отношении ни на что не влияют. Особо показательным кажется пример ЛДПР. Эти враги Америки, казалось бы, вполне единомышленные исламских активистам, на выборах в российскую Думу прибегают к вызывающе ксенофобной агитации, что, так или иначе, затрагивает интересы мусульман. Лидер партии — Владимир Жириновский публично заявляет, что «все кавказцы — барсеточники, воры, спекулянты. Кроме коррупции, грязи, террора они ничего не знают. Бездельники, работать не умеют, всю жизнь в бандах они! И здесь гуляют, по России, по Москве. Дома у них воровать уже нечего на нищем Кавказе и в Средней Азии»[287]. И даже руководитель «Союза православных хоругвеносцев» Симонович-Никшич, при известии об убийстве православного миссионера Даниила Сысоева забыл о своем горячем сочувствии делу Хамаса и предъявил исламским радикалам свой счет: «…кто бы ни убил Сысоева — к этому причастны мусульмане»[288].

Особое возмущение исламской общественности вызывает «респектабельный» союз российского руководства и РПЦ, на фоне которого мусульманским организациям остается второстепенная роль. И пока лидеры ЦДУМ и КЦМ СК клянутся в своей верности нынешнему российскому режиму, Джабиев, мечтающий о приходе мусульман к власти в России, возлагает вину за все проблемы мусульман на правящую партию «Единая Россия». В своем выступлении на круглом столе он говорил следующее:

Тот участковый, который унижает мусульманина, вдохновлен «Единой Россией» — партией правящего чиновничьего класса. Порой мне кажется, что все они — начальники УВД, спецслужб, прокуратур, руководители муниципалитетов, областей, городов, пронизанные «Единой Россией», — в силу какого-то психологического отклонения получают наслаждение от того, что затрагивают самые тонкие душевные струны мусульман, а затем смотрят, что за этой гранью последует.[289]

Подобное отношение к позиции российской партии власти привело Джабиева к союзу с оппозиционерами, однако не из краснокоричневого блока, но из стана либералов. На круглом столе, состоявшемся в ожидании выборов 2007 года, он объявил о своем присоединении к Союзу Правых Сил. Казалось бы это несовместимо с позицией борца против «универсального сионизма» Халидова. Однако выступая сразу же после Джабиева, Халидов признал, что мусульманам «есть все-таки смысл входить и в либеральные, и в консервативные, и в левые, и в другие партии, чтобы, находясь в них, с единых позиций отстаивать интересы не только мусульман, но и всего общества, чтобы реализовывать замысел Всевышнего». Сходные идеи высказывала на этом собрании и руководитель общественной организации «Исламское просвещение» (Петрозаводск), сотрудница Духовного управления мусульман Карелии Фатима Виктория Вебер

… не стоит создавать какую-то очередную консолидирующую структуру — наиболее видные, активные, богобоязненные, грамотные, не страшащиеся отстаивать свою позицию мусульмане могут проявить себя и, находясь, в уже существующих партиях. Мы могли бы представить этих людей в информационном пространстве всех вместе и призвать поддержать их. Попадя в Думу, они должны будут координировать свою деятельность, выдвигать совместные законопроекты, отстаивать наши, мусульман России, интересы.

Прагматическая всеядность отличает не только движение в целом, но и политические карьеры отдельных исламских активистов. Уже упоминавшийся Гейдар Джемаль сотрудничал и с коммунистами, и с либералами, и с множеством других политических объединений[290]. Не принципиальным оказывается и деление исламских деятелей на про- и антиправительственных. Так в рамках Российского исламского наследия защитник Путина от угрозы оранжевой революции Шамиль Султанов готов сотрудничать с непримиримым оппонентом официальной российской политики Джемалем, который обвиняет Путина в предательстве национальных интересов России. Если говорить о политических аналогах, то идея такого проникновения во все возможные политические структуры более всего напоминает фантазии на тему вездесущего масонского заговора. Отличие только в том, что здесь речь идет не о фантазиях, но о реальных планах, которые без какого-либо стеснения публично декларируются и по мере сил осуществляются.

При необходимости легко меняются все политические и общие мировоззренческие ориентиры. Люди, с пафосом описывающие путешествие, совершенное Муххамедом на небо, готовы превратиться в педантичных приверженцев исторической науки, чтобы разоблачить «ветхозаветные мифы» — т.е., чтобы опровергнуть правомочность еврейских претензий на землю Израиля. Исламские активисты поддержали даже антиклерикальное выступление российских ученых, предпринятое на основе общей атеистической позиции, — лишь бы нанести еще один удар по РПЦ. Не удивительно, что самые презрительные разоблачения Западного мира соседствуют на исламских сайтах с почтительными указаниями на светский опыт Франции или Англии, лидеры которых, в отличие от лидеров России, не позволяют себе оказывать предпочтительное внимание к христианству. Когда хочется потеснить РПЦ, можно забыть о том, что светская западная демократия находится в состоянии безнадежного упадка.

То же и в других случаях. Непримиримое отвращение к либеральным ценностям предполагает такое же отношение к тем принципам, на которых основывается правозащитная деятельность, — Фатима Ежома с самым глубоким презрением упоминает приверженцев европейской «либерастии-толерастии»[291] — но исламские активисты готовы использовать и правозащитников. Это удобное прикрытие, а при возможности и таран, направленный против соперников. Ситуация напоминает времена Холодной войны, когда советское руководство энергично наращивало вооружение, но, не ограничиваясь танками и ракетами, поддерживало западных борцов за мир, с помощью которых надеялось парализовать сопротивление своих стратегических противников. Танкам и ракетам в данном случае соответствуют доктрины и политическая пропаганда. Именно с помощью правозащитников Аширов пытается отстоять право приверженцев «Хизб-у-Тахрир» беспрепятственно пропагандировать идею создания всемирного исламского Халифата. Точно также издатели дагестанской газеты «Черновик» защищают с помощью правозащитных организаций свое право разоблачать планы российского руководства, которое, по версии авторов этого издания, специально сталкивает между собой радикалов и умеренных мусульман, чтобы физически истребить народы северокавказского региона[292]. Под защитной правозащитников оказывается и право старой приятельницы Равиля Гайнутдина — Фаузии Байрамовой пропагандировать решение Милли меджлиса о независимости Татарского государства[293], и право близких к Байрамовой татарских журналистов обличать безжалостный российский колониализм, чьи планы по порабощению мира ислама были, будто бы, заявлены еще в т.н. «Тайном завещании Петра Великого». Речь идет о старинной антироссийской фальсификации XVIII столетия, которая уже в начале ХХ века была переосмыслена в исламском духе, — утверждается, что важнейшей целью российской империи было подчинение мусульман[294].

Конечно, ситуация не ограничивается только такими специфическими случаями, и во многих случаях претензии российских мусульман к власти несомненно обоснованы. Властные структуры часто не готовы своевременно реагировать на их запросы, несомненно, справедливы и многие упреки к деятельности российских правоохранительных органов, состояние которых, как хорошо известно, далеко от совершенства. Проблема не ограничивается мусульманами. Пресса переполнена чудовищными — до абсурда — историями, героями которых являются государственные следователи, похищающие миллионные состояния и сажающие за решетку юристов, пытающихся их разоблачить, рассказами о дорожных происшествиях, в ходе которых сотрудники милиции убивают и калечат мирных граждан, а потом пытаются скрыться… Наконец, вершина всего — чудовищная бойня, которую устроил начальник московского ОВД Царицыно майор Евсюков, расстрелявший в ночь с 26 на 27 апреля 2009 года посетителей супермаркета «Остров» на юге Москвы (трое со смертельным исходом). При этом один из милиционеров, принимавший участие в задержании Дениса Евсюкова (Роман Потемкин), был доставлен в суд как свидетель в наручниках, поскольку он находился в это время под следствием за вымогательство. Как резюмирует ситуацию обозреватель  Андрей Лошак: «Фактически наступил коллапс правоохранительной системы»[295]. Даже председатель Следственного комитета при прокуратуре Александр Бастрыкин признал, что защитники закона в действительности лидируют по числу выявленных фактов коррупции в России[296].

Но и в тех случаях, когда представители правоохранительных органов действуют, исходя из общегосударственных интересов — так как они эти интересы понимают — их действия вызывают часто заслуженные нарекания. Нарушение прав верующих это одно из самых распространенных обвинений. Например, активисты церкви «Исход», объединяющей 36 общин, которые входят в состав Южного епархиального управления Российского объединенного Союза христиан веры евангельской (пятидесятников) заявили, что милиционеры оказывают на них давление и рекомендуют обращаться в православие[297]. Подобный же характер имеет ситуация со свидетелями Иеговы. По данным правозащитников в мордовском городе Саранске прямо сейчас происходит сфальсифицированный правоохранительными органами процесс, в ходе которого группа молодых людей, увлекавшихся эзотерической литературой, обвиняется в совершении ритуальных жертвоприношений и развратных действиях, свидетельства о которых выбиваются кулаками в процессе допросов[298].

На северном Кавказе, с присущем этому региону представлением о мужской чести, грубость и пристрастность правоохранительных органов имеет иногда самые драматические последствия. Читая рассказ ингушского писателя Иссы Кодзоева о судьбе его сына, который стал жертвой милицейского произвола после того, как случайно оказался на молитвенном собрании, посвященном вреду табакокурения, и таким образом был фактически «вытеснен» в ряды местного сопротивления, а, в конце концов, погиб в ходе спецоперации внутренних войск, можно ощутить только самое искреннее сочувствие[299].

Проблема, однако, в том, что защитники прав мусульман стремятся защитить своих «подопечных» любой ценой и во всех ситуациях. По их убеждению мусульмане могут заслужит осуждения разве что в спорах между разными исламскими организациями. Например, исламские публицисты просто отказываются верить в причастность новообращенных мусульман к терроризму. Публикации на эту тему в российской прессе рассматриваются, как очередное проявление злобных исламофобских фантазий[300]. Все, что происходит в стране, даже аресты боевиков, готовящих террористические акции, объясняется злоупотреблениями российских спецслужб, которые, как полагают исламские обличители, выполняют в подобных ситуациях американский заказ, целью которого является клевета на мусульман и дестабилизация порядка в стране. Ссылаясь на авторитетное мнение Максима Шевченко авторы «Ислам.Ру» сообщают «о давних связях наших силовиков и американских неоконов, затеявших глобальную антиисламскую компанию». Оказывается, «некоторые группы силовиков смотрят в недалекое будущее, пытаясь обезопасить себя на тот случай, если противостояние Западу окажется не состоятельным. /…/ это вредит российскому государству и тем высшим руководителям РФ, которые стратегически смотрят на ее будущее»[301]. Пытавшаяся возбудить уголовное дело против  покойного Даниила Сысоева журналистка Халида Хамидуллина разделяет это подозрение. Рассуждая о исламской политике, которую проводит российская администрация, она задается вопросом:

То ли блаженные они, то ли, действительно, следуют установкам закордонных сил, чьи инструктора давно уже обучают, оказывается, российские силовые структуры различным методам и способам борьбы с терроризмом, оплачивают им семинары за рубежом. [302]

Репутации российских правоохранительных органов оставляет, увы, желать лучшего, но, полагаю, нет необходимости рассматривать вопрос об обоснованности подобных обвинений. К тому же, в тех случаях, когда это можно проверить, оказывается, что, защищая «своих», исламских активисты не останавливаются перед искажением или замалчиванием фактов. Когда принявший ислам воронежский студент Камиль Евстратов получил за свои интернет-публикации условный срок (один год) по статье «возбуждение ненависти либо вражды по признакам расы, национальности, религии», на сайте Islam News об этом было рассказано в статье «Русский мусульманин получил условный срок за стихи»[303]. О том, что в этих стихах содержались призывы «расправам с неверными»[304], автор исламского сайта предпочел не упоминать.

Другой прием — предельно расширительное толкование понятия «исламофобия». Например, Аширов объявляет проявлением ненависти к исламу нежелание российского общества признать право на многоженство, при котором замечательным азербайджанские мужчины могли бы осчастливить сразу по несколько русских женщин., разлученных, наконец-то, со своими мужами-пьяницами неустановленной национальности. Как уже отмечалось:

Даже в отсутствие реальных преследований мусульман кампания по борьбе с исламофобией является эффективной политической технологией продвижения интересов мусульманских общин России и их лидеров, позволяя им сплачивать свои ряды и укреплять авторитет исламских структур в неисламском политическом и социальном пространстве.[305]

Наступление идет по всем фронтам. Представители исламской общественности решительно против того, чтобы по российскому телеканалу демонстрировался фильм, рассказывающий о борьбе израильской спецслужбы «Моссад» с палестинскими террористами, так как это является агитацией в пользу Израиля[306]. Вызывает негодование и российский документальный фильм «План Кавказ», авторы которого возлагают основную ответственность за кавказские проблемы на спецслужбы США, однако не скрывают, что представители чеченского сопротивления вдохновляются религиозными — исламскими идеалами[307]. По той же причине объявлен антиисламской провокацией посвященный войне на Кавказе художественный фильм Бондарчука «Девятая рота»[308]. Под огнем жесткой критики — вплоть до судебных преследований — оказываются и журналист Познер, посмевший поднять в телеэфире вопрос о выступлениях исламистов в западной Европе[309], и радиостанция «Эхо Москвы», передавшая в эфире стихотворение, направленное против русского национализма, автор которого воспроизвел — в сознательно шаржированной, гротескной форме — типичные антимусульманские заявления националистов[310]. Недопустимым оскорблением чувств мусульман оказывается даже демонстрация группой «Блестящие» восточных танцев[311]. Безусловно обоснованные выступления против некорректных замечаний об исламе и мусульмане, которыми грешат многие российские СМИ, переходят в борьбу за полный контроль над информационным пространством. Исламская сторона стремится не к равноправию но к доминированию, и это заметно во всех сферах ее деятельности — от полемики с РПЦ до попытки цензурировать СМИ.

Другое дело, что успехи данной кампании  настоящий момент очень мало ощутимы. С той же решительностью, с которой были остановлены «карикатурные» публикации, российское руководство блокирует и те мусульманские инициативы, которые вызывают его опасения[312]. Контраст с Западом очевиден. Штаб-квартира запрещенного в России «Хизб-у-Тахрир» без каких-либо проблем расположилась в Лондоне, откуда объединенные данной организацией поклонники всемирного Халифата распространяют свою пропаганду по всему миру. Хотя деятельность миссионерской организации «Таблиги джаамат», активность которой неоднократно приводила к вербовке и пополнению рядов террористов, вызывает самую глубокую озабоченность, как у специалистов по борьбе с террором[313], так и среди умеренных европейских мусульман[314], однако эта организация успешно реализует свою программу на Западе. А вот в России 7 мая 2009 года ее деятельность была запрещена (ранее то же произошло в Узбекистане и Таджикистане). Не помогли и обращения к приверженцам «либерастии-толерастии». В ответ на жалобу, поданную в Кассационную коллегию Верховного суда России правозащитной организацией «Агора», последовал отказ[315].     

Государственное вмешательство охватывает всю сферу политической активности, и исламский публицист, рассуждающий о том, какой должна быть российская исламская партия, с прискорбием констатирует, что само существование такой партии запрещено российским законодательством[316]. Пункт 3 статьи 9 закона «О политических партиях» не допускает создания партий по признакам профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности[317].

Впрочем, проблемы исламских политиков не ограничиваются только этим законодательным актом. За время, предшествовавшее его принятию, накопился опыт, который позволяет оценить степень привлекательности религиозно-политических программ для российских граждан[318]. Лидеры исламских партий участвовали в трех выборных кампаниях и неизменно обещали, что соберут голоса миллионов избирателей-мусульман, но ни разу не сумели преодолеть, хотя бы, однопроцентный рубеж. На парламентских выборах, состоявшихся 17 декабря 1995 года исламская партия «Нур» («Свет») получила 0,57% (393513), уступив первенство «Партии любителей пива». Единственный за всю историю Российского парламентаризма успех исламской партии, который выпал на выборах 1999 года на долю «Рефаха», не имел отношения к результатам голосования. Лидеры этой партии оказались в Думе (5 мандатов) только потому, что сумели попасть в число учредителей дебютировавшего тогда проправительственного блока «Единство». Когда на следующих выборах Ниязов, уже поссорившийся с «Единством» и исключенный оттуда за контакты с радикальными исламскими организациями и беззастенчивые поиски спонсорской помощи за рубежом, попытался выступить самостоятельно, его ждало полное разочарование. В 2004 году организованный Ниязовым блок «Великая Россия — Евразийский союз», в котором помимо «Рефаха», вошли еще 6 других партий, а на роль общего лидера в качестве «свадебного генерала» был приглашен исполнительный секретарь российско-белорусского союзного государства Павел Бородин, оказался не в состоянии получить больше 0,28% голосов российских избирателей. Еще хуже выступили лидеры другой исламской партии, принявшей участие в этом выборном цикле — «Истинные патриоты России» (аббревиатура ИПР позволяла указать на преемственность с не пропущенной Избиркомом «Исламской партии России»). Они заняли в партийном списке последнее место с результатом 0,25%.

В своем отношении к носителям идеи ислама граждане России не отличаются существенно от граждан таких европейских стран, как Австрия или Италия, но в России нет такого влиятельного лево-либерального лобби, которое защищает исламское движение в Европе. Ситуация жесткая. Однако претензии Джабиева к «Единой России» обоснованы не более чем фантазии его товарищей на тему сионистского лобби. Проблема не в политике правящей партии, но в том, что российское общество болезненно реагирует на демографическую и эмигрантскую экспансию мусульман. Когда отдельные функционеры «Единой России» поддерживают антиисламские акции, они реализуют тем самым не партийную программу, но действуют в соответствии с доминирующими общественными настроениями.

В то же время попытки видных исламских политиков связать свою судьбу с какими-то альтернативными по отношению к «Единой России» партиями, успеха им не принесли. Показательны в этом отношении результаты выборов 2007 года, в которых не участвовала особая исламская партия и представители исламской общественности шли по разным партийным спискам — кто с кем договорился. Можно предположить, что в соответствии с призывами, прозвучавшими на упоминавшемся круглом столе, исламские активисты стремились, таким образом, поставить под свой контроль все думские фракции, но их ждало полное разочарование. И банкир Адалет Джабиев, шедший от СПС в Пензенской области, и выступавшие как кандидаты «Справедливой России» прежний координатор межфракционного объединения «Россия — Исламский мир» Шамиль Султанов (в Татарстане) и глава попечительского комитета Совета муфтиев России бизнесмен Фарит Фарисов (в Чечне), и президент Исламского культурного центра, лидер движения «Мусульмане в поддержку президента Путина» Абдул-Вахед Ниязов, возглавивший список «Патриотов России» по Республике Татарстан, — все они в Думу не попали».

В общем, исламским активистам не удалось пока снять кресты с российского герба. Существуют серьезные проблемы и в рядах самого исламского сообщества. Помимо противостояния СМР и ЦДУМ, можно указать на национальные противоречия, которые относятся не только к отношениям разных исламских этносов, но и к общим их расхождениям с исламскими интегристами, претендующими на объединение мусульман в масштабах всей России. Хотя в настоящий момент татарские активисты поддерживают близкие отношения с руководителями СМР, понятно, что в перспективы планы независимого Татарстана и консолидации исламской уммы России — это два альтернативных проекта.

Пока данное противоречие еще в полной мере не ощутимо, однако уже сейчас очевидно расхождение политических интересов исламских активистов и администрации «мусульманских» республик, входящих в состав Российской Федерации. Представители администрации вполне равнодушны к лозунгами исламского порядка и ответственно организуют управляемое голосование в пользу «Единой России».

Не проявляют интереса к борьбе за исламский порядок и преуспевшие мусульманские бизнесмены. Единственное серьезное исключение — несостоявшийся президент России Умар Джабраилов (участвовал в выборах 2000 года), и его брат Хусаин (Хусейн), которые выступили спонсорами при образовании Российского исламского наследия (РИН). Учредительный съезд этой организации проходил 22 марта 2005 года в принадлежащей Джабраиловым московской гостинице «Россия», причем Хусаин Джабраилов стал первым председателем РИН (20 апреля 2007г. его сменил на этом посту Шавкат Авясов).

Однако все попытки развить инициативу и привлечь к исламскому движению ведущих российских миллиардеров успеха не имели. Обращения авторов «Ислам.Ру» с призывами о солидарности, их угрозы, что без сотрудничества с исламской общественностью всех мусульманских бизнесменов ждет судьба Михаила Гуцериева, ставшего, будто бы, жертвой еврейских интриг[319], желаемого эффекта не возымели. Бизнесменам хорошо известны подлинные обстоятельства деловых конфликтов, и они вполне комфортно ощущают себя в рамках российских реалий, которые позволили им столь основательно разбогатеть. Это составная часть российского истэблишмента, менее всего заинтересованная в каких-то социальных потрясениях.

Тем не менее, герои нашего сюжета смотрят на свое политическое будущее с исключительным оптимизмом. Главная их ставка — грядущее увеличение численности этнических мусульман. Массовое переселение в Россию рабочих из Средней Азии в сочетании с общими демографическими тенденциями дают основания надеяться на торжество. Единственная проблема в том, что хотелось бы достичь этого, по возможности, скорее. Отсюда — крайне болезненная реакция на информацию, которая пересматривает демографические достижения мусульман в сторону уменьшения. Когда в августе 2005 года президент В.В.Путин, ориентировавшийся на данные Всероссийской переписи населения откорректировал свое прежнее заявление и вместе 20 миллионов российских мусульман назвал цифру 16 миллионов, это вызвало самый решительный протест. Полосин просто отказался поверить президенту:

Трудно поверить, чтобы число мусульман в России за год — полтора уменьшилось сразу на 4 млн., это было бы слишком заметно. Демографически же число «этнических» мусульман неуклонно растет. Поэтому такая публичная оценка Президентом численности российской уммы свидетельствует не о новых данных о демографических процессах в стране, а скорее о «политическом весе» «этнических» мусульман, который в глазах главы государства начал снижаться. Тем самым, речь идет о чисто политической оценке, в которой «исламский фактор» для главы государства пошел на убыль.[320]

Не пожелал смириться и Равиль Гайнутдин. По его сведениям мусульман все-таки 20 миллионов. К тому же, руководитель СМР уверен, что уже сейчас мусульмане составляют большинство среди российских верующих. К этим выводам он пришел, оценивая численность истинно верующих среди «этнических мусульман» и «этнических православных». И, если первый заместитель председателя Духовного управления мусульман (ДУМ) Татарстана Валиулла Якуб утверждает, что «на данное время только 8 процентов татарского населения республики входят в категорию практикующих мусульман /…/ выполняют все каноны Ислама: постоянно читают намаз, соблюдают уразу и т.д.»[321], то по словам Гайнутдин (15 февраля 2006) все мусульмане с рождения «приходят на эту землю верующими», что отличает их от православных, каковых Гайнутдин насчитывает в России лишь 3,6 миллионов против 20 миллионов мусульман[322]. Понятно, что это не результат подсчетов, но выражение определенной политической позиции, идеальный проект.

Движение за установление исламского порядка, в рамках которого должны быть, наконец-то, решены все роковые проблемы Запада, а заодно похоронены принципы либерализма, гуманизма, демократии и прочие «фетиши» упадочной западной цивилизации, имеет широкое распространение, и ситуация в России в этом отношении типическая. Есть, однако, и специфические российские особенности. Наряду со значимостью «советского» наследия следует указать на своеобразие российской ситуации, в рамках которой возможности выражения пылких исламских амбиций ограничены. На фоне проповедников идеи грядущего торжества ислама в Великобритании, устраивающих митинги на Трафальгарской площади в Лондоне, деятельность их российских единомышленников кажется сейчас просто незаметной. Сторонний человек может познакомиться с их планами только на страницах исламских сайтах. На фоне не прекращающейся террористической активности на северном Кавказе широкая общественность этой информации не воспринимает. Бóльшее внимание привлекают к себе русские националисты, ведущие себя с вызывающей агрессивностью по отношению к существующему российскому порядку.

*          *          *

Энтузиасты идеи исламского порядка кажутся сейчас небольшой группой маргиналов, интерес к которым, помимо, разумеется, немногочисленных единомышленников, могут испытывать только журналисты, пытающиеся поразить свою аудиторию политической экзотикой, или специалисты-аналитики. Проблема, однако, в том, что на этих людей работает время. И независимо от торопливости исламских активистов, стремящихся приблизить реальность к своим мечтаниям, их расчеты на демографические тенденции сами по себе вполне основательны. Как сообщил 6 июля 2009 года председатель Следственного комитета при прокуратуре РФ Александр Бастрыкин, за предшествующие три года на территории России бесконтрольно осели более 5 миллионов приезжих[323]. Так что если в 2006 году в стране было, как можно понять, около 16 миллионов этнических мусульман, то теперь, действительно, есть все основания говорить о 20 и более миллионах. Ситуация продолжает развиваться в том же направлении.

Общественность успокаивают тем, что «Россия обладает лучшими мигрантами мира. Наши мигранты знакомы с русским языком, они смотрели российское телевидение»[324]. Утверждают, что «в СССР был мощный культурный котел. И таджики, которые приезжают в Москву, они приезжают с психологией советского человека»[325]. Любопытно, что первое заявление, принадлежащее заместителю председателя комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Сергею Маркову, который, не сомневаюсь, искренне хотел бы, чтобы его слова соответствовали действительности, так близко увещеваниям Шамиля Султанова (автора второго заявления), у которого в этой ситуации есть вполне понятный политический интерес. В интервью, данном журналистам исламской сайта, Султанов откровенно проговаривает то, о чем он предпочитает умолчать в интервью общероссийской газете, — он напряженно размышляет о предстоящей смене элит, которая приведет к власти в России исламских лидеров[326]. Активная исламская миграция, несомненно, играет в этих планах решающую роль.

Иллюзии о знании русского языка молодыми таджикскими рабочими может испытывать только тот, у кого не было недавнего опыта общения с мигрантами. Как выясняется, русский язык забывается очень быстро. Но если знание языка вполне реально и возродить, то этого нельзя повторить относительно пресловутой советской ментальности, которая остается достоянием людей только старшего поколения, причем, скорее, в виде воспоминаний, чем как реальный социальный фактор. Нынешние таджики, узбеки и пр. очень многим отличаются от граждан прежних советских республик. Жители среднеазиатских государств живут в мире, где актуальны не рассказы о советском прошлом, но совсем другие ориентиры. Их волнуют исламские ценности, зачастую, в весьма радикальной интерпретации. Напомню, что именно представители среднеазиатских народов оказались особо чувствительными к пропаганде идеи построения всемирного исламского халифата, которую выдвигают адепты «Хизб-у-Тахрир».

Если же говорить о дальнейших перспективах, то, как показывает европейский опыт, в то время, как  мигранты первого поколения готовы на любые компромиссы, чтобы закрепиться на новой территории, их дети настроены много более амбициозно. Часть их старается достичь успеха в рамках предложенной им ситуации, но многие предпочитают изменить под свои интересы саму ситуацию в стране. Мы только начинаем этот путь, однако уже сейчас к российским свидетельствам подобного рода можно отнести историю азербайджанских студентов («черных ястребов»), которые с криками «Аллах Акбар!» пытались установить на территории московского метро свой, как они полагали, справедливый порядок. То обстоятельство, что в отличие от успешно социализировавшихся в России азербайджанцев, большинство уроженцев Средней Азии оказались сейчас в роли социальных париев, должно только дополнительно стимулировать радикально протестные настроения их детей

Проблема не только в том, что российские правоохранительные органы явно не в состоянии контролировать процесс миграции. Как констатируют демогравы:

 Россия вошла в такой этап своего демографического развития (в большей или меньшей мере характерный для всех развитых стран, хотя в России он имеет свою специфику), когда нет больших надежд на то, что рост вообще когда-либо возобновится /…/ сокращение численности трудоспособного населения /…/ будет очень быстрым — 400-500 тыс. человек в год в ближайшее время и до 1 миллиона в год через несколько лет …. Это огромное сокращение, и оно будет продолжаться очень долго. К 2015 году оно достигнет пика, потом будет становиться все меньше и меньше, но не прекратится еще и в 2025 г. — к этому времени общая убыль потенциальных работников превысит 15 млн. человек[327].

Так же, как в странах Запада, мигранты жизненно необходимы России, и, если говорить о долговременных прогнозах, то «в 2100 году…нынешнее население России и его потомки превращаются в меньшинство, т.е. по сути это будет другое, новое население страны»[328]. Как можно понять, абсолютно большую часть этого нового населения составят представители исламских этносов. Изменения будут самыми радикальными. Меньшинством окажутся не только русские в масштабах всей страны, но и, например, татары в пределах Татарстана (динамика их рождаемости близка «русской» тенденции). Именно об этом времени грезят поклонники Гейдара Джемаля, которые описывают будущее России следующим образом:

Представители народов, традиционно исповедующих Ислам, постепенно заселяют пустеющие русские территории, смешиваются друг с другом и с новыми мусульманами из числа русских, переходят на русский язык и становятся патриотами России, но сохраняют при этом исламское самосознание. У нас на глазах возникает новая российская нация.[329]

Идейный антагонист Джемаля — Руслан Курбанов высказывается совсем в другой тональности, но по сути описывает тот же процесс:

на политической карте России уже отчетливо проступают зеленые вкрапления, которые стремительно разрастаясь грозят в скором времени слиться в единое мощное общественно-политическое пространство, которое накроет собой значительную часть Центральной и Южной России[330]

Проблема не специфически российская. Судя по всему, мы присутствуем в самом начале одного из важнейших переломных этапов истории человечества, когда Европа, народам которой на протяжении последних трех-четырех столетий принадлежало ключевое место в мировой истории, демографически отступает на второй план, уступая место «новым игрокам»[331]. Надежды остаться в числе мировых лидеров рождающегося на наших глазах многополярного мира, среди которых будут Китай и Индия, остаются только у продолжающих европейскую традицию Соединенных Штатов Америки. Даже на собственно европейской территории численное первенство в обозримом будущем должны захватить представители народов-мигрантов, представленных по большей части выходцами из исламского мира, что ставит под вопрос принадлежность будущей европейской цивилизации миру Запада.

Означает ли все вышесказанное, что исламские активисты ошибаются только в сроках и что их планы по установлению исламского порядка на территории России и Европы осуществятся лишь несколько позже? Можно, конечно, сослаться на судьбу бывших советских республик, где даже абсолютное преобладание мусульман не обеспечило победу радикальных исламских партий. Напротив. Даже временное вхождение таких политических сил во власть в Таджикистане не укрепило их позиций. Партии, которые главной своей целью ставят организацию жизни по законам шариата, просто не способны выдвинуть каких-либо конструктивных планов общественного развития и с неизбежностью остаются в оппозиции. Тоже и в масштабах всего исламского мира, где исламские интегристы и борцы за мироустройство по принципам шариата до сих пор остаются на вторых ролях. Единственное исключение — опыт афганских талибов, организовавших в своей стране средневековый порядок, включающий запрет на компьютеры и телевиденье. Впрочем, даже российские союзники талибов, страстно сопереживающие их борьбе с военной коалицией стран НАТО, предпочитают не вспоминать об этих достижениях. Есть, однако, опыт Ирана, сочетающего средневековые нравственные запреты с разработками современных видов вооружения, есть Турция, где сумели утвердиться у власти умеренные исламские партии, успешно использующие западный политический опыт...

К тому же, для того, чтобы приобрести серьезное политическое влияние, нужны в первую очередь не конструктивные планы развития, но наличие социальной поддержки. Декларации исламских активистов, утверждающих что только они в состоянии решить все проблемы Западной цивилизации, основаны исключительно на фанатической уверенности в собственной правоте и безусловно нереальны, однако увеличение численности мусульман автоматически означает увеличение численности верующих в реальность подобных планов.

Все вышесказанное, хотя и не гарантирует прихода во власть политиков, которые выдвигают лозунги политического ислама, несомненно, должно усилить их позиции. То, что происходит сейчас в исламском мире, во многих странах которого (Индонезия, Пакистан и др.) еще два-три десятилетия тому назад об исламских политиках никто и не вспоминал, но теперь с ними усиленно заигрывают, в будущем, вполне возможно, повторится и в России, и в странах Западной Европы. Представимы, конечно, и другие, более радикальные варианты развития. Те изменения, которые ожидают мир в XXI столетии, должны самым решительным образом преобразовать привычные для нас политические и социальные реалии.