Зоя Светова. Война мундиров

«Не позднее января 2013 года, в гор. Москве, точная дата и место не установлены, заместитель начальника Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД Российской Федерации Колесников Б.,Б. совместно с иными неустановленными руководителями ГУЭБиПК МВД России, обладая организаторскими способностями /…/, используя свое служебное положение, создали преступное сообщество (преступную организацию) — устойчивую, сплоченную, структурированную на основе возглавляемого и руководимого ими ГУЭБиПК МВД России организованную группу, с целью совместного совершения нескольких тяжких преступлений против государственной службы и правосудия», — утверждается в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого генерал-майора МВД Бориса Колесникова от 2 апреля 2014 года*. Цель — создание преступной группы: «увеличить количественные показатели своей работы /…/ иметь возможность дальнейшего продвижения по службе и карьерного роста /…/ присвоение внеочередных специальных званий, различных ведомственных и государственных наград, в пользу себя лично и вовлеченных членов преступного сообщества» — еще одна цитата из постановления.

Постановление вынесено старшим следователем по особо важным делам ГСУ СК РФ Сергеем Новиковым. Колесников обвиняется сразу по нескольким статьям УК РФ — ч. 3, ст. 210 («Организация преступного сообщества»), ч. 3, ст. 286 («Превышение должностных полномочий») и ст. 304 («Провокация взятки либо коммерческого подкупа»), что тянуло на срок до 20 лет лишения свободы.

52 страницы постановления — это изложение 9 эпизодов, которые вменяются в вину бывшему замначальника антикоррупционного управления МВД. Все эпизоды однотипны: Колесников по версии следствия давал своим подчиненным указания проводить «оперативные эксперименты». Это значит, если у оперативников была информация, что тот или иной госчиновник берет взятки, к нему посылались штатные агенты управления, которые под контролем оперативных сотрудников предлагали имяреку взятку в обмен за те или иные услуги. Порядок цен следующий: 29 млн рублей — такой откат, например, просил руководитель одного из медицинских учреждений «за поставку медицинского оборудования», 43 млн рублей стоило «назначение заинтересованного лица на должность руководителя ФКУ «Управление Ордена Знак Почета Северо-Кавказских автомобильных дорог». Всего в 10 млн рублей оценивали «оказание содействия во внесении одной из организаций в Программу строительства олимпийских объектов и развития города Сочи как горноклиматического курорта». Ну и всякая мелочевка: 5 млн — аудитору Счетной палаты за проверку конкурентов, миллион триста тысяч — за регистрацию в госорганах «недвижимого имущества» и так далее. Все эпизоды относятся к 2013–2014 годам. Но был один — и всего-то на $10 тыс. — который, судя по всему, и стоил Колесникову тюрьмы и жизни, а Сугробову — тюрьмы и, скорее всего, срока. У этого эпизода есть имя и фамилия и звание — полковник Игорь Демин, заместитель начальника 6-й службы 9-го Управления ФСБ РФ, «девятка» — это управление собственной безопасности Лубянки.

14 февраля 2014 года оперативники ГУЭБиПК готовились к стремной операции: объектом разработки был не какой-то**/ там чиновник или аудитор — полковник ФСБ, которого подозревали в крышевании коммерсантов: якобы за $10 тыс. в месяц он осуществлял «общее покровительство коммерческой деятельности» (так в постановлении, которое цитируется выше), в переводе на русский — предупреждал о возможном интересе со стороны правоохранительных органов и ограждал от ненужных проверок контролирующих органов. Этим Робин Гудом от ФСБ и был, как считали полицейские, полковник ФСБ Демин. 14 февраля в одном из ресторанов Москвы агент ГУЭБа и должен был передать ему десять тысяч меченых «зеленых». А заодно и записать весь разговор на диктофон. Как оказалось, Демин об «оперативном эксперименте» был предупрежден и пришел на встречу тоже с диктофоном. Мало того: как только в корзиночке для хлеба оказались десять тысяч долларов, положенные туда агентом, в ресторан вошли сотрудники ФСБ. На агента-коммерсанта надели наручники. В тот же день задержали и оперативников ГУЭБа. Спустя 6 дней подал в отставку генерал Сугробов, спустя 12 дней задержали его заместителя Бориса Колесникова и начальника управления «Б» Салавата Муллаярова. А в мае арестовали и Сугробова. Камеры им приготовили в Лефортово, бывшей тюрьме КГБ.

«Они (Сугробов и Колесников) нарушили негласное правило: нельзя разрабатывать сотрудников ФСБ. Тем более без разрешения вышестоящего начальства», — сказал The New Times источник из центрального аппарата МВД. Он же утверждает, что министр генерал Колокольцев ничего об инициативе ГУЭБа по разработке полковника ФСБ знать не знал и думать не думал: «Все их неприятности с этого начались, и министр не смог их защитить».

Верится с трудом. Тем более что адвокаты Колесникова и Сугробова считают, что «оперативный эксперимент» против чекиста Демина — лишь очередной эпизод в войне МВД и ФСБ. Главный удар полицейские нанесли еще осенью 2013 года, когда была отозвана лицензия у Мастер-банка, который многие годы служил в качестве прачечной для обналичивания денег. (The New Times подробно писал об этой истории в № 39 от 25 ноября 2013 г.) «Здесь (в истории с Мастер-банком. — The New Times) пересеклись «дорожки» сотрудников ГУЭБиПК, боровшихся с теневым обналом, и сотрудников спецслужб, возложивших на себя функции «регуляторов теневого финансового рынка» и возомнивших себя богами, выше которых только звезды», — говорилось в пресс-релизе адвокатов, переданном журналистам в середине мая.

Эксперты The New Times убеждены: полицейские никогда бы не позволили себе начать войну против «конторы» — ФСБ России, если бы у них не было на то отмашки сверху. И называют имя: Евгений Школов, тоже, как писали СМИ, выходец из КГБ, в 2006–2011 годах — замминистра МВД, а с мая 2012-го, то есть когда Путин вернулся в Кремль, помощник президента по кадровым вопросам и руководитель межведомственной комиссии по противодействию коррупции. Школова называют «теневым министром внутренних дел» и — покровителем генерала Дениса Сугробова: источники в центральном аппарате МВД утверждают, что задания Сугробову давал отнюдь не министр Колокольцев — Школов и что без указания последнего полицейские никогда бы не решились начать дело против сотрудника управления собственной безопасности ФСБ. Почему Школов пошел против членов своей же корпорации, КГБ? Источники строят версии: хотел расширить сферу своих полномочий и иметь большее влияние на решения, принимаемые первым лицом. В конце концов, именно объем полномочий — главная «валюта» чиновника, от которой зависит его вес на бюрократическом рынке. Школову не повезло: время оказалось для него неудачное — операция в Крыму, а потом и на Востоке Украины серьезно усилили позиции главы ФСБ Александра Бортникова и главы Совета безопасности, в прошлом (с 9 августа 1999-го по 12 мая 2008 года) главы ФСБ РФ Николая Патрушева.

Именно Бортников и его заместители сейчас составляют, как утверждают источники, главный круг общения главы государства. Короче, Евгений Школов проиграл и, как предполагают, скорее всего, потеряет свой пост помощника президента.

Внутривидовая борьба — она, как известно, отличается особой жестокостью. Несколько лет назад (осенью 2007-го) ее последствия испытал на себе тогдашний руководитель Госнаркоконтроля и тоже в прошлом сотрудник КГБ Виктор Черкесов: теперь он рядовой депутат Государственной Думы от фракции КПРФ*.

«Борьба между силовыми ведомствами в тоталитарном обществе просто неизбежна, — говорит генерал-майор КГБ в отставке Алексей Кондауров. — Когда нет гражданского и парламентского контроля, когда люди отчитываются только перед хозяином и получают поблажки от этого хозяина, они на перегонки пытаются занять место рядом с ним, чтобы получить побольше ресурсов».

«Следователи требовали от моего подзащитного, чтобы он согласился с ними сотрудничать, оговорил своего друга и начальника Сугробова, дал показания на Школова и министра Колокольцева», — сказал The New Times адвокат Колесникова Георгий Антонов. О том же он написал в «Повторном открытом письме» министру внутренних дел Колокольцеву, отправленном 17 июня, на следующий день после гибели Бориса Колесникова. В этом письме адвокат подробно рассказывает, что происходило с его подзащитным в тюрьме Лефортово те почти 5 месяцев, что Колесников там сидел.

А происходило там следующее. 5 мая, за два дня до задержания главы ГУЭБа Дениса Сугробова, медики Лефортово положили Бориса Колесникова в отделение нейрохирургии больницы № 5. В справке, выданной адвокатам, сказано, что у арестанта — «ушиб головного мозга средней тяжести, мелкоочаговые ушибы обеих лобных долей, перелом лобной, теменной костей, ушибленная рана теменной области». Сотрудники СИЗО утверждают, это была «травма в быту», и говорят, что арестант решил помыть в своей камере окно, встал на подоконник и упал с «высоты собственного тела». Сам генерал не помнит, что с ним произошло в тот день. Адвокаты уверены: его избили, чтобы получить нужные показания.

«Мы обратились за экспертным заключением к судебным медикам, и два медэксперта пришли к выводу, что травмы, полученные Колесниковым, свидетельствуют: его били тупым твердым предметом по голове», — сказала The New Times еще один адвокат Колесникова Анна Ставицкая.

Она считает, что в деле нет никаких доказательств, подтверждающих вину Сугробова, поэтому следствию было бы очень важно, если бы Колесников начал со следствием сотрудничать. Ставицкая уверена: к Колесникову могли применить физическое воздействие, потому что психологическое давление не приносило нужных следствию результатов.

А вот после полученной травмы Колесников очень сильно изменился. Он совершенно не был похож на уверенного в себе «баловня судьбы», которым его знали многие знакомые и сослуживцы.

«У меня болит и кружится голова, я теряю сознание и падаю», — почти шепотом говорил арестант больничной камеры № 726 в СИЗО «Матросская тишина», куда Колесникова перевели из городской больницы. Корреспондент The New Times, которая вместе с правозащитниками пришла в эту тюремную больницу, с трудом узнала в этом бородатом, измученном человеке с несчастными глазами красивого 36-летнего генерала, которого показывали камеры всех телеканалов из зала Басманного суда, где его брали под стражу.

«Я себя в тюрьме не чувствую в безопасности», — шептал Колесников. Это было 25 мая: через 22 дня Колесников покончит с собой.

В камере было жарко. Вентилятор, который генерал вместе с телевизором и холодильником привез из Лефортово, ему так и не отдали. «Я знаю, что они все это (вентилятор, телевизор и холодильник. — The New Times) держат в соседней камере и специально меня доводят», — говорил Колесников. Он был не в себе. 26 мая он передал адвокату Ставицкой письмо в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. «В связи с инцидентом, который произошел со мной 04.05.2014, я опасаюсь за свою жизнь и жизнь моих близких. /…/ В связи с тем, что моей жизни реально угрожает опасность, я пока не могу рассказать, как именно эти травмы мне были причинены», — написал он.

То, что на Колесникова давили, унижали, всячески ломали, — его адвокатам было очевидно: по надуманным основаниям вывели из дела адвоката Антонова, которому он доверял больше других, не разрешали свидания с женой, обещали, что получит 17 лет колонии, что сгноят в тюрьме, если он не пойдет на сделку со следствием. В окружении Колесникова стали говорить, что он, что называется, «поплыл» — готов был дать нужные показания.

„ 

И вот наступило 16 июня. Колесникова неожиданно, не предупредив адвокатов, повезли на допрос в Следственный комитет. Один из его адвокатов пришел в это время в тюрьму, узнал, что подзащитного повезли в СК, и понесся в Технический переулок: к тому времени с Колесниковым уже успели поговорить. А потом в кабинет пришел начальник следственной группы, чья подпись стоит под постановлением о привлечении Колесникова в качестве обвиняемого, подполковник юстиции Сергей Новиков. И пригласил Колесникова покурить на балкон (это очень маленький балкончик, по сути, скорее похожий на пожарную лестницу). Минут через десять Новиков вернулся и будничным голосом сообщил адвокату Чижикову, что Колесников выпрыгнул с балкона.

Как только информация о самоубийстве появилась на лентах информагентств с ссылкой на адвокатов Колесникова, руководитель Управления взаимодействия со СМИ СК РФ Владимир Маркин немедленно представил свою версию: «Двое конвойных сопроводили Колесникова в туалет, после чего он неожиданно выбежал из туалета и, сбив с ног сотрудника полиции, а затем и второго конвойного, который находился в коридоре, выскочил на балкон и прыгнул вниз с 6-го этажа». Почему версии адвоката и СК так разнятся? Объяснения пока нет: идет проверка. И еще: Маркин заявил, что, находясь в тюрьме, Колесников дважды пытался покончить жизнь самоубийством. Однако раньше ни сотрудники, ни врачи СИЗО никогда не говорили о каких-либо суицидных наклонностях генерала. Напротив, врачи всегда скептически относились к его жалобам на плохое самочувствие и намекали на то, что он специально агравирует свое состояние здоровья, чтобы попасть в больницу.

Адвокаты Колесникова уже подали заявление о возбуждении уголовного дела по факту доведения их подзащитного до самоубийства.

* * *

Генерала Колесникова похоронили на Востряковском кладбище. Там же его и отпевали: родственникам удалось получить разрешение Московской патриархии на совершение этого обряда в церкви. Отпевание самоубийцы возможно в редких случаях: если удается доказать, что человек наложил на себя руки в состоянии «помрачения сознания» или если это было вынужденное самоубийство.