[...] Он [Бастрыкин] приказывал, мы возбуждали дела или прекращали, не задавая лишних вопросов. Но через пару месяцев я начал понимать, что движемся мы куда-то не туда. Все разговоры о независимости следствия по сути остались пустой декларацией. Всю политику СКП начали определять спецслужбы, поступавшие от них оперативные материалы воспринимались Бастрыкиным как истина в последней инстанции.
[...]Первый звонок прозвучал как раз из-за Сторчака. Бастрыкин вызвал меня, приказал возбудить дело по хищению кувейтского долга. Я изучил материалы, доложил: состава нет. “Посмотрите снова!” Несколько раз следователи выносили постановление об отказе, но Бастрыкин требовал “возбудиться” любой ценой. В конечном счете я выполнил его указание, но Генпрокуратура постановление о возбуждении тут же отменила. Совершенно, замечу, законно.
Потом трения возникли по делу о покушении на генерала МВД [Николая] Аулова (ныне — начальник Главка МВД по ЦФО. — А.Х.); у нас возникли серьезные сомнения в обоснованности самого покушения. Все было очень похоже на инсценировку. К тому же в материалах имелись нелицеприятные для Аулова данные о его связях с криминальными группировками Питера. Но поскольку Аулов — близкий друг Бастрыкина, мне было приказано отправить дело для дальнейшего расследования в Санкт-Петербург, где его благополучно надлежало похоронить. [...]
Сразу после создания СКП, в сентябре, Бастрыкин передал мне оперативные материалы в отношении Бульбова и его коллег и приказал возбудить дело. Никакой конкретики в этих материалах не было[...] Один из руководителей ГСУ предложил хитрый ход: взять любое другое дело и пристегнуть наркополицейских к нему. Бастрыкину идея понравилась. После долгих обсуждений выбор пал на расследуемое в Москве дело в отношении сотрудников ГУВД; они за взятки ставили коммерсантов на прослушку. Ни Бульбов, ни его подчиненные там, правда, не фигурировали, тем не менее дело было изъято к нам, в ГСУ. Один из фигурантов тут же дал показания, что был посредником при передаче взяток от Бульбова к милиционерам; якобы Бульбов тоже размещал в ГУВД “заказы”. Этого оказалось достаточно, чтобы задержать его и трех других сотрудников ФСКН, провести обыски, а впоследствии арестовать. Генпрокуратура помешать нам была уже бессильна. [...]могу только предположить. Бульбов ведь вел оперативное сопровождение дел “Трех китов” и китайской контрабанды и в своей работе зашел слишком далеко. Не случайно сразу после создания СКП от оперативного сопровождения этих дел ФСКН отстранили. Следователя Наседкина, который расследовал контрабандное дело, в СКП не взяли. Хотели отстранить и следователя Лоскутова, в производстве у которого находились “Три кита”, но в последний момент не решились, Лоскутов ведь был поставлен лично Путиным.
[Лоскутова отстранили ...в марте] Сделано это было по личному указанию Бастрыкина. На мои вопросы, а как посмотрит на это президент, Александр Иванович очень жестко сказал, что Лоскутов вообще спивается, толку от него нет, а с президентом он все уже решил.
[...]Когда Следственный комитет создавался, примерно 1/5 всех прежних “важняков” не были взяты на работу. Отсевом занималось наше УСБ. Я пытался добиться от начальника УСБ Владимира Максименко внятных объяснений; смена следователей, особенно по делам, почти доведенным до конца, чревата потерей качества и темпов, но он всякий раз отговаривался наличием неких “оперативных материалов”. Сами материалы мне, естественно, показаны не были…
Кстати говоря, я не исключаю, что отстранение Лоскутова и моя отставка — это звенья единой цепи. Насколько мне известно, Путин об этом ничего не знал, значит, кого-то нужно было сделать крайним. Все совпало.
[...] Поскольку мое место занял сейчас первый зам. начальника УСБ Сергей Маркелов, выводы напрашиваются сами собой. [...]