- А какова сейчас численность «Молодой гвардии»?

- Смотря что считать численностью молодой гвардии. На самом деле, это 50 тысяч, или сто тысяч, 70 тысяч. В тех организациях больших партии. Ты имеешь ввиду реальную численность, да? в реальной численности больше, конечно, чем у молодежного единства, которого в принципе, не было. У нас у всех по одному принципу, СПС, например, тоже. В регионе это один-два человека, или вообще 0 отделений, которые действительно работают. Остальные – это записанные списочно. Они какие-нибудь старые демократы, которые еще в 93 году зачислились на это. Сейчас ему скажут, что он в СПС, он естественно, удивится. Члены «Молодой гвардии» такого же рода. Те, кто приезжает на акции, они естественно, тоже члены. То, что они кроме этих акций не занимаются политикой, тоже понятно. Это везде так в принципе, конечно.

- А как формируется численность?

- Вот эти вот 50 тысяч? Ну, это при регистрации движения или в общагу приходят: будешь членом «Молодой гвардии»? буду. Вот съездишь потом в Москву, посмотришь Москву на акции, классно? Классно. Вот так формируется. Так очень много людей. Есть человек, да, активный, он находит сетку 10 человек, 100 человек, он их приводит. Это могут быть члены «Молодой гвардии», могут со стороны на акцию привлекать. Это такая вещь.

- А все-таки этот вопрос, который уже много раз задавали самым разным людям, о которых получены самые разные ответы. Все-таки прокремлевские движения будь то  «Наши», «Молодая гвардия», «Новые люди»…

- Платят ли активистам за акции?

- Да, да.

- На самом деле, нет. Платят, если надо привлечь 20 человек, 30 человек, к какой-то контракции, нанять специалистов или просто со стороны кто-то нужен.

- Ты имеешь ввиду повокаторов?

- Нет, это скорее проверенные люди, которые получают не как активисты. Им если что-то достается, то очень нормально. Или вообще ничего не получают, кроме неких преференций.

- А какого рода могут быть преференции?

- Ну, билет на дискотеку. А того, чтобы чтобы платить 300 рублей за акцию, такого нет.  Как их собирают? 10 тысяч, 12 тысяч, 5 тысяч, в автобус из какой-нибудь Рязани, Липецка, Подмосковья, их привозят, они тусуются на этой акции, потом ходят по Москве, гулять успевают, или просто там предаются потреблению разного рода напитков в автобусе. То есть они, в принципе, довольны. А чтобы платить… это было раньше – да, раньше платили действительно по 300 рублей. После того, как это стали на каждом митинге снимать, платить перестали.

- Вы придумали «Марш Согласия» в пику маршам несогласных?

- И придумал, и лично провел. Тогда Молодая гвардия продвигала тему «В армии не страшно». Я придумал тему «В армии не должно быть страшно». Там был полковник Сельдерюшкин или Свинюшкин, я уже не помню, как его зовут, который украл очень много денег у военных пенсионеров, солдаты строили ему квартиру т.д. И я добавил, что: Мы пойдем в армию, в армии прекрасно. Но как же так? Там же Сельдерюшкин? Давайте без Сельдерюшкина, без Финтифлюшкина, и мы готовы – в армии будет прекрасно. Или когда мы, например, проводили акции против Черногорова в Ставрополе, который там реально людей очень достал. Они потом и выбрали эсеров, потому что под влиянием наших акций и может в т.ч. он потом вступил в ЕДРО. Это здорово, потому что я приезжал потом, я в начале приезжал там идею продвигал, потому что местная партия боялась против губернатора выступать. Я убеждал «Молодую гвардию». Я туда приезжаю, а мне говорят: да, вот, молодец, классно. Это ты придумал, и это очень приятно. В таком духе.

- А как пришло решение, что надо покинуть «молодогвардейцев»?

- Ну, решение это у меня давно накапливалось. И полгода назад я написал достаточно жесткую статью «Единой России» осталось меньше года», в которой я просто расписал, что было с «Политзаводом» - все обещания кадровой революции, какой-то чистки рядов, оказались блефом. Надежда Орлова, председатель «Политсовета», которая совсем не ершистая, по-моему пятой по Калуге шла. Вообще задвинули. Или например, Алексей Шапошников, мне лично очень несимпатичный, но тем не менее,  глава московской «Молодой гвардии», он шел 19 по Москве. Вот так было примерно оценено. Это первое. Второе, это конкретно то, что сама «Единая Россия», говорят, что это «призрак КПСС», в принципе, это уже не призрак, а это и есть КПСС. И по кадрам, особенно на региональном уровне, и по методам работы. Там появилось политическое управление не так давно, но оно и то является для них аномалией. Партия работает очень медленно, и вообще, что они делают непонятно. Плюс мощная идеологическая беспринципность.

- А  в чем она проявляется?

- Ну, в чем проявляется. Вот, я был в Калининграде, на 9 мая и мы идем на демонстрацию, местная «Единая Россия» несколько человек. Значит, как выглядит колонна «Единой России»? это дети, школьники. Стоят женщины, за  ними следят и впереди верхушка идет. В начало колонны, в голову, подстраиваются быстро коммунисты, с портретами Сталина. Я говорю: как же вы можете? Во-первых, мы за ними что ли пойдем, во-вторых, как же портреты Сталина, которые совершенно несовместимы с идеологией ни «Единой России», ни «молодой гвардии». Они говорят: а пофиг. Можем конечно, а что? И все, колонна идет. В этом они и раньше были такими же коммунистами, только они сейчас демократы, скажем так. То есть, это авторитарное мышление, это одобрение авторитарных мер, это приоритет государства над человеком. И заявленные ценности свобода и справедливость – демократия в принципе, они никак не проявляются.

- Тогда вопрос, естественный, на мой взгляд: зачем при этом уходить из «Молодой гвардии», если можно попытаться ломать ситуацию изнутри?

- Вот я и пытался. Я пошел в «Молодую гвардию», как раз эта тема консервативной революции, как ее Дугин назвал, она сидела жестко в мозгу. Но такая революция невозможна, в первую очередь потому, что люди на нее не хотят идти - ни через кровь, ни через что-то еще. Мы должны делать революцию внутри системы. Я попробовал это делать, каким-то образом менять систему, но как мы видим, это невозможно.

- А что в самой «Молодой гвардии» мешает менять?

- Ну в самой «Молодой гвардии» зачем что-то менять? Надо менять что-то непосредственно в партии власти, если мы говорим об этом. В «Молодой гвардии» многое было изменено, скажем так. А потом просто начался откат к «молодежному единству». Партия сейчас снова полюбила в регионах «Молодую гвардию», вернулась к тем же субботникам, и естественно, к подгону массовки, к вколачиванию гвоздиков куда-нибудь, они опять делают скворечники, ну и, естественно, «План Путина», «План Медведева». Никакой помощи людям по их обращениям, по каким-то важным социальным темам не происходит. Например, я был в Оренбурге, там в центре города вырыта гигантская яма. В сердце города гигантский котлован. Я говорю: что это за яма? Этой яме уже 10 лет, там что-то ключевое должно было быть построено, но ничего нет из-за какой-то мощнейшей махинации по деньгам. Я говорю: давайте арестуем эту яму символически.  Что-то с ней надо делать. Нет, это конечно не прошло.

- А почему произошел такой крен именно в идеологии «Молодой гвардии», почему она перестала бороться?

- Так изначально заявлено, бороться позволяли заявленные ценности, заявленная идеология, заявленные вещи про пораженцев, про необходимость чистки рядов, кадровую революцию. Ничего не изменилось. Пока они работали, заявленные можно было что-то делать, действительно, на кого-то давить, кого-то снимать, пытаться, по крайней мере, кого-то отодвигать, продвигать то, что мы хотим. Но когда постепенно все откатилось именно на предыдущий уровень.

- А почему «Молодая гвардия» ничего с этим не делает? Она сознательно откатывается?

- Конечно. Ну как сознательно? «Молодая гвардия» сейчас что делает? Она работает на выборах чисто, вот и все. Сейчас она отработает на выборах, год, может быть, попиарит Медведева, и я думаю, что вообще уйдет с политической арены. Не обязательно закроется, может быть их сольют в единый комсомол, не знаю. Может быть, как-то их просто прекратят финансировать. В принципе, еще когда мы занимались действительно политической работой, то скажем так, за работой «Молодой гвардии» следил Кремль. А потом работа «Молодой гвардии» была передана под партию, скажем так, со всеми вытекающими последствиями.

- Так она же с самого начала была заточена именно под «Единую Россию»?

- Ну, она не была заточена. С самого начала это было «Молодежное единство», потом пошел съезд…

- Это было молодежное крыло «Единой России».

- Это официально. Но мы могли делать вещи, наезжать на чиновников «единоросов», если они что-то делают вообще несусветное, плюс ко всему изменилась сама политическая система, политическая обстановка. Она не то, чтобы изменилась, но были надежды, что некоторые линии политические репрессии просто как явление. Специальное давление на неугодных активистов, это прекратится в нашей стране. Это на какое-то время действительно, прекратилось, а сейчас снова возобновилось. Выборы – это мощнейший фарс. Это понятно еще с советских времен. Члены избиркомов, которые работали агитаторами... Я думаю, что в Центризбиркоме тем более так. Люди, которые очень хорошо знают, как нарисовать необходимые проценты. Все это, в принципе, не очень сложно. Плюс оппозиция, она тоже откатилась очень сильно, с моей точки зрения. То есть какая у нас сейчас оппозиция?

- По моему мнению, Думские выборы оппозицию уничтожили начисто.

- Да нет, оппозиция сама себя уничтожила. Ведь, грубо говоря, КПРФ и ЛДПР работают на Кремль. То есть ЛДПР всегда голосует за Кремль. КПРФ не голосует против решений Кремля, но это тоже за Кремль работает. Мы, например, как «Молодая гвардия», всех мочили. КПРФ и ЛДПР мы никогда не трогали. Несмотря на мощное желание.

- Почему?

- Потому что они работают на тех же, на кого и мы фактически, по договоренности. Какая у нас оппозиция? СПС, которая раз в 4 года будет говорить про кровавый режим, а все остальное время я не знаю, что они там делают. Отдыхают может быть, от работы.

Ну, фальсификации на выборах, конечно, были, но мне кажется, что главное это именно работа с политическим полем. То есть, если бы 20% избирателей прошли и проголосовали за «Яблоко» или СПС, то они бы были в Думе. Ничего с этим нельзя было бы сделать при любой фальсификации, скажем так. Нет, ну а что там говорить, если было выдано столько открепительных, и если еще представить, что многие эти открепительные были отксерокопированы…

- Но МГЕР в этом участия не принимала?

- Нет, конечно, в этом принимают участие уже другие организации.

- Какие-то были политические задачи конкретно у тебя, которые  бы не хотели афишировать?

- Наверное, какие-то провокации, скажем так, или там внедрения куда-то, конечно же никто не хочет афишировать, и не будет никогда. Наверное, так. Но в основном, то чем сейчас занимается «Молодая гвардия», это вполне такая публичная деятельность.

- И еще такой момент, как у них на сайте был уже неоднократно. По крайней мере, из размещенного на сайте обновления, обновления там происходят регулярно, ребята там уже кучу ответов написали.

- Да не везде.

- Если хочешь, можем к Интернету пройти, много интересного.

- Да я вообще думаю, что они все, что угодно могут сейчас заявить. Так что, не знаю. Что я там, алкоголик, наркоман.

- А это уже было, что ты там ЛСД употребляешь.

- Я ЛСД употребляю?! Очень интересно. Хорошо, что не героин. Я вот им предлагал провести акцию, что они делают? Они проводят акцию сжигать марихуану. Представляешь, активисты «Молодой гвардии», в Калмыкии там была по-моему в декабре.

- В поля?

- Да, прямо приезжают на поле какой-то марихуаны, сжигают, представляешь какой там стоит смог? Поле конопли? Короче, они туда приезжают, сжигают, вместе с ментами или без них. Представляешь, какой там стоит угар? Я им предложил совершенно другое. Я им говорю, есть такое лекарство «Терпинкод», оно на 3-м месте по продаваемости в России. Почему? Потому что там содержится кодеин. Кодеин – это опиат вообще, это типа героина. Я говорю, давайте проведем акцию у ФСКН, у Госнаркоконтроля, против того, что фармацевты на этом делают нереальные деньги, план на этом делают. На втором месте у нас, насколько я знаю настойка боярышника. Это алкоголь уже. Вот, чистая вещь. В общем-то? с этого «терпинкода» кайф меньше, я не употреблял, естественно, а действует он, а ломка, подсадка идет очень жесткая, такая же? как и на героин. И на нем сидит куча людей. Его ребенок может купить в аптеке. Я говорю: давайте, вот отличная тема, мы выступаем, мы – «Молодая гвардия» они должны нам ответить обязательно и запретить эту фигню, что-то сделать полезное. Они говорят: Ну, да, передай это тому, передай сему и ничего в итоге, конечно, не произошло. А как сжигать поля марихуаны, так они первые. То есть наркотики я не употребляю.

- Мы остановились на бюрократии. На том, что идеи могут гаситься только потому, что тобой  играют в бадминтон, то есть одному от другого перебрасывают.

- На самом деле, «Молодая гвардия» в этом смысле очень сложная организация, потому что любые вещи надо согласовывать с партией. А партия – это такая большая организация, в которой очень много управлений, которые в принципе, занимаются одним и тем же, а на самом деле, занимаются ничем. Поэтому что-либо провести через нее, утвердить какую-то акцию, пока ты ее утверждаешь, или действие какое-то там, или проект. Вот, например, в самом начале я пришел, прошло несколько месяцев, мне говорят: ну, давай, предлагай какие-то проекты большие. Я предложил 5 проектов, мы разработали: «День любви», «День борьбы», все идут, берут что у них плохого во всех местах города есть, они берут, потом несут в  горадминистрацию, такого рода вещи. Фильм «Подъем», который я потом снял, про политпоход, я его написал. И вот единственное, что они утвердили, этот политпоход в Тувинские горы. То есть показывает уровень, да? поход, блям-блям у костра, наверное в этом смысле.

- Такой вопрос, опять же не хочу…

- А вот «Наши», если говорить про сравнения, да, у «Наших» все намного проще утверждается.

- В каком смысле, они же тоже с «Единой Россией»?

- Да, они работают с «Единой Россией», но они не являются, как ты правильно сказал, их «Молодежным крылом» ни разу, поэтому если нужно что-то утвердить, они  просто передают, скажем так, наверх, им говорят – «да» или «нет». И это гораздо проще. А если говорить об этих антинаркотических акциях, в таком виде они не прошли, поля марихуаны можно сжигать сколько угодно. Это ничего не даст. А бороться реально с употреблением, с «Терпинкодом» более реально. Или как вот Ройзман, конечно, это жесткие методы, делал в Екатеринбурге, это тоже в принципе, лучше, скажем.

- Ну, вернемся. Ты начал говорить о том, почему ты ушел. То есть, система, если я правильно понял, система загнила.

- Просто кинули людей, грубо говоря.

- Кинули – это значит, что-то обещали, что-то конкретное?

- Значит, что люди, которые участвовали в «Политзаводах» в открытых конкурсах, они в них победили многие, и никуда не прошли, ни в какие региональные парламенты. Я уж не говорю про федеральный политзавод, там вообще все так быстро было сделано, что сама же «Единая Россия» признавалась, что это было типа политтехнологий после выборов. Политтехнология обычная сказали они.

- Кто это сказал?

- Вот после выборов они сказали, я не помню, кто это сказал, чуть ли не Воробьев, что когда их спросили, а как же 20% молодых, когда у вас меньше. Он говорит: А это политтехнологи. Хотя я еще полгода назад это писал. А потом я могу сказать, что я много знаю людей, которые работали на выборах, а это уже чистая работа, по 18 часов в день ну, это выборы. Понятное дело, за деньги, это же не общественная работа. Которым тоже пообещали, это на региональном уровне, региональные подвязки, которым пообещали, и тоже их кинули. Скажем так, с этим... Потому что молодого всегда можно кинуть, и оставаться при этом вообще невозможно. Несмотря на все происходящее, у меня была возможность делать все, что я хочу. У меня был свой политотдел, то есть, люди по всей стране, во многих местах, в главных регионах, которые проводили политические акции подвязанные на меня. Которые доставали конкретных чиновников, что-то делали. И все это, естественно, было согласовано с руководством. Все это шло. Потом эту штуку прикрыли, когда мы стали делать, скажем так, вещи, которые идеологически мы хотим. Мы все решили мутить воду.

- По большому счету оказалось, что тебе нечем заняться.

- По большому счету у меня отрулили возможности постепенно реально влиять на ситуацию. Вот, как бы я сказал. Это первое. Ну, потом, второе – на фоне того, что происходит в стране, вообще выхолащивание политического поля, отсутствие какой бы то ни было альтернативы.

- Такой забавный, интересный момент. Координационный совет, политсовет,  там люди работают за бабки или нет?

- Нет. В смысле, координационный совет и политсовет  нет, за это денег никто не получает, скажем так. Если еще человек занят на какой-то должности, еще общественный есть совет, то он получает за это деньги.

- В смысле?

- Если человек работает, что такое координационный совет? Это кураторы всех округов, естественно, они, это могут быть люди, которые спонсируют, например, «Молодую гвардию», как Руслан Гатаров из Челябинска, своих политических интересов, это солидные люди скажем так. То что он член политсовета не получает, это не знаю, мой друг Игорь, он был начальник свердловского отделения «Молодой гвардии», за это он тоже естественно, не получает ничего. Другой вот, Дима (неразб.фамилия) стал как раз депутатом по итогам регионального «Политзавода» мощно ему повезло, типа решили образцово-показательным сделать этот регион. Причем, непонятно почему, я просто его знаю, он спортсмен, он тоже естественно ничего не получает, я ничего не получал. За деятельность как криэйтор политических технологий, получал конечно. За это я конечно получал зарплату, я же этим занимался каждый день.

- То есть, за деятельность в Политсовете.

- Нет, за деятельность в политсовете никто ничего не платит. А за работу, если ты при этом занимаешься какой-то работой, конечно, ты получаешь.

- Нормально платят?

- Ну, я не знаю. То что я делал по рыночным расценкам, раза в 2 меньше, как минимум.

- А конкретные цифры?

- Нет, я не буду конкретные цифры. Могу объяснить даже почему, потому что рыночные расценки на рынке политтехнологий сложно представимы вообще в глазах большинства людей. А цифры хорошо представимы. Они сопоставят и скажут: «А-а!». А конкретные цифры… мне не хватало, вот что я могу сказать. у нас фактически я получал одну зарплату. У нас есть даже такая поговорка в стране «Чтоб ты жил на одну зарплату», потому что все получают с каких-то действий. Я получал только зарплату. Вот так вот. В зависимости от того, как себя человек ведет, так он и получает. Если он хочет что-то пробить, если он знает, как какие-то откаты получить, в тех областях, то да. но я же был в принципе криейтором. С чего я мог получить откат? С того что я придумал? Я так вопрос никогда не ставил, потому что чем больше ты получаешь, тем больше ты завязан, ты уже не можешь ничего говорить или выступать от себя. Тебе скажут: давай, мы тебе перекроем финансовый поток. Поэтому, я всегда выбирал другой вариант.

- Ты сказал, что прокинули кучу людей, а почему ушел только ты?

- Почему ушел только я?

- По идее, как минимум, если есть большое количество людей, которое кинули, хотя бы часть из них должна встать и сказать: Ребята, извините, вы играете не по правилам, до свидания.

- Я надеялся, что так и будет. Вообще у нас люди в стране, они не привыкли что-либо делать самостоятельно.

- Инертны?

- Ну не то чтобы инертны, скажем так, вот ты работаешь, тебя кинули, ты продолжаешь работать. Вот и все.

Источник: Живой Журнал, публикация Константина Новикова в сообществе ru_politics; сокращенный вариант - в МК.