© Новая газета, 16.08.1999

Олег ХЛЕБНИКОВ
Николай ФЕДЯНИН

Убийцы сопровождения

О Русь! Птица-тройка! Куда несешься ты?.. И смотрят остальные народы...

Надоело! Простите, Николай Васильевич...

В бричке-то, которую послушно везет эта птица-тройка, сидит Чичиков. И он уже доехал — цел и невредим — до конца ХХ века.

Только сменил бричку на «Мерседес», джип, членовоз...

Куда несутся они, эти наши нынешние чичиковы, включив мигалки, которых уже больше, чем МиГов? Куда так спешат, не замечая нас — даже как помеху их движению?!

Они привыкли на пути к власти и деньгам ходить по головам. Теперь они по ним ездят.

А мы только слышим то и дело короткие сообщения о ДТП, в которых погибли простые смертные, сбитые сыном губернатора или депутатом, милицейским начальником или банкиром, дипломатом или мэром старинного города…

Джип нынешнего и. о. премьер-министра Владимира Путина вел не он сам… Но пятилетний Денис, убитый на семнадцатом километре Минского шоссе этим джипом, был срочно увезен с места аварии… Почему?

Куда несутся они?

Туда, откуда других людей уже не видно. Так — муравьи какие-то внизу копошатся. А кто же будет себя ругать, если случайно раздавит муравья?

Олег ХЛЕБНИКОВ

Иван Константинович Лапшин пришел в нашу редакцию потому, что добиться справедливости иными способами он не смог. После аварии, в которой погиб его пятилетний внук, прошло уже полтора года. Ни одним из многочисленных следственных органов, которые вели дело № 12639, за все это время толком ничего не сделано. И вряд ли будет сделано. Ведь человек, убивший внука Ивана Константиновича, работает шофером Владимира Путина, нашего нового и. о.премьер-министра. Того самого, который в момент аварии на 17-м километре Минского шоссе находился в джипе № К-256-00/77.

Вечером двенадцатого декабря 1997 года Иван Лапшин c семьей возвращался домой в Одинцово. За рулем сидел будущий зять Вячеслав. Прямо перед машиной, резко вывернув со встречной полосы на трассу, выскочил джип «Чероки». Водитель, видимо, хотел обогнать идущую по своей полосе длинную фуру. А фуры оказалось две. Свернуть обратно в свой ряд уже не получалось. Навстречу по первой полосе шла какая-то «девятка».

Иван хорошо запомнил все подробности: джип ехал зигзагами — пытался вырулить со встречной.

— Что он делает? — спросил у Ивана зять.

«Чероки», резко вильнув влево, ушел от столкновения с «девяткой» и на полной скорости врезался в бок «Жигулей». У джипа взорвалась шина...

Быстрый, как пуля, скрежет колес по асфальту. Моментально оказавшийся прямо перед дверцей столб освещения. Томительная, сводившая с ума тишина. Неслышные голоса окруживших машину водителей.

Кричит жена: «Дениска погиб».

Иван не мог выйти из машины — заклинило дверцу. Какие-то трое вышедших из «Мерседеса» грузин рванули на себя дверцу и помогли выйти.

Тогда он увидел покореженную машину, два стоящих на месте аварии черных джипа, милицейское оцепление, столпившийся народ, разбитое окно своего «жигуленка», с кем-то по рации переговаривающегося сотрудника ГАИ. И желтое такси, уезжавшее по направлению к Москве.

Все произошедшее закрутилось в голове в обратную сторону. Вспомнились матерок, чей-то голос, вызывавший по телефону милицию. Еще один голос: «Пацан готов. Быстро, любую машину... Быстро».

Из «шестерки» вытаскивали родных Ивана: хромающего Вячеслава, держащуюся за бок жену, потерявшую сознание дочь, внучку. Пятилетнего Дениса в машине не было.

Тут же рядом оказался сержант милиции, отвечавший на все вопросы: «Не волнуйся, отец, все будет нормально». Подъехала еще одна машина — «Мерседес» начальника 2-го батальона ГАИ. Потом приехала «скорая», увезла зятя и дочку.

Ивану показали водителя джипа. Он стоял в окружении трех-четырех сливавшихся в единое пятно людей в черных пальто. Чуть вдалеке, спиной к столпившимся вокруг людям, стоял еще один, показавшийся знакомым человек... Мельком как-то по телевизору показывали...

Ивана Лапшина проводили до «скорой» — проведать, все ли в порядке с женой. Сам он уезжать не хотел — надо было присутствовать при составлении схемы ДТП.

Но чьи-то сильные «заботливые» руки подсадили его в машину, хлопнула по закрывшейся дверце ладонь. «Шеф, езжай!»

В больнице от врача, добродушного хирурга, Иван узнал, что на том же семнадцатом километре Минского шоссе в то же время произошла еще одна авария. Подбили другой шедший в восьмидесяти метрах впереди «жигуленок» приехавшего на побывку к отцу рядового Алексеева. «Привезли, а я даже не знаю, зачем его ко мне привозили, — удивлялся хирург, — у него только царапина на ноге и щека чуть-чуть покарябана. Сделали ему перевязку, он и уехал».

Вечер закончился в госпитале. Где-то там, на семнадцатом километре Минского шоссе, сотрудники милиции с помощью подъемного крана увозили покореженные «Жигули» Ивана и другую «шестерку» (водителя Алексеева), составляли схему ДТП, переговаривались по рации, сдерживали любопытствующих зевак.

Иван не знал, что выскочившие из еще одного, тотчас же подъехавшего к месту аварии джипа люди в черных пальто развернули первое же шедшее в Одинцово такси, подняли с обочины дороги обезображенный труп Дениса и приказали водителю отвезти тело в московскую 71-ю больницу. Уже потом сидевшие в первом, сбитом тем же джипом, «жигуленке» ребята рассказали, что эти же люди ходили по запорошенной снегом полосе и ногами перекидывали осколки, оставшиеся от первой аварии, с этой полосы на противоположную. Так, чтобы на встречную «вылетал» не джип высокого начальника, а «шестерка» приехавшего на побывку к родным солдата.

Потом Иван долго ходил по автоэкспертизам, следователям, прокурорам. Дело пересылали из одного ведомства в другое. Сначала в военную прокуратуру (якобы аварию учинил сидевший за рулем первой сбитой джипом «шестерки» рядовой Алексеев). Потом военная прокуратура признала солдата невиновным и передала дело в следственный отдел МВД города Одинцово. Обвинить в аварии водителя первых сбитых джипом «Жигулей» никак не удавалось, поэтому дело... передавали в руки другому следователю, проводили три (!!!) следственные экспертизы, придумывали отписки. Известный до тошноты стандартный ответ: «Ход расследования контролируется прокуратурой области». Ведь никто не напишет в уведомлении: «Дело находится на продолжительной фальсификации».

Иван Константинович Лапшин дошел до зама первого заместителя министра внутренних дел РФ Ю.Н. Ольховникова. Показывал ему составленную его подчиненными схему ДТП, по которой выходило, что «шестерка» сбита не за 80 метров до машины, а за 8. Так что джип просто отбросило от одних «Жигулей» к другим. Иван объяснял, что этого не может быть, что схема ДТП — липовая. А сотрудники милиции, ее составившие, — преступники. Что преступник — водитель джипа. Преступник хотя бы потому, что, сбив первую машину, не остановился, а, наоборот, поддал газа — видно, хотел догнать ушедший в сторону Москвы первый джип. И, догоняя «своих», водитель убил его внука. Иван удивлялся, как же так, к делу даже не приложен тест водителя джипа Зыкова на алкогольное опьянение. Экспертизу проводили два раза одни и те же лица, а результаты получаются разные.

Ивана Константиновича успокаивали. Обещали разобраться.

А он продолжал ходить по кабинетам. И сам обратился в прокуратуру области с просьбой возбудить уголовное дело на сотрудников милиции, которые (цитирую жалобу) «пренебрегая своими служебными полномочиями, совершили уголовно наказуемые деяния:

1. Не вызвали на место аварии оперативно-следственную группу и оперативно не сообщили дежурному г. Москвы.

2. Не воспрепятствовали вывозу тела мертвого мальчика с места происшествия в больницу № 71 г. Москвы.

3. Не арестовали джип за № К 256-00/77 и позволили вывезти его с места происшествия, который был затем за двое суток восстановлен, снят с учета в ГАИ, и никто из следственных органов не знает (вернее, не хочет знать) его местонахождения.

(Прошу прощения за стиль — так писал сам Иван Константинович)

4. Умышленно искажена схема ДТП. Джип сбил помимо моей машины еще один автомобиль ВАЗ-063 за 80—100 метров перед нами, водителем которого был в/о служащий срочной службы Алексеев А.Н. В уголовном деле № 12639 сбитый первый автомобиль представлен на схеме на расстоянии 8 метров перед нами, с чем я категорически не согласен, так как данного столкновения я не видел.

5. Меня насильственно вывезли с места происшествия на «скорой помощи»; хотя я не нуждался в экстренной помощи, о чем свидетельствует медицинское заключение.

6. Первоначально в деле не было справки по проверке водителя Зыкова Б.Б. на алкоголь, и схема ДТП была подписана только представителем ГАИ Гришиным М.М. и Зыковым Б.Б. Впоследствии, когда военная прокуратура оправдала Алексеева А.Н. и возвратила дело в СО УВД г. Одинцово, недостающие детали появились в деле.

7. Мою машину, несмотря на то, что в деле № 12636 было указано место ее нахождения, следователь Швецов В.В. и я долгое время не могли найти. И только после моего обращения в прокуратуру с жалобой машина оказалась на территории 2-го батальона, хотя ранее ее там не было. Машина стоит и сейчас там в разграбленном состоянии.

В апреле 1998 года все эти претензии к работникам ГАИ 2-го батальона я изложил на личном приеме у генерала Ольховникова Ю.Н. — мер принято не было.

Претензии к следственным органам:

1. Не были допрошены свидетели, и попытка их найти не предпринималась.

2. Моя машина экспертизе не подвергалась, хотя это следственные органы должны были сделать в первую очередь.

3. Уголовное дело было возбуждено на шестые сутки.

4. Следствие практически не велось, а предпринималась попытка обвинить водителя первого сбитого джипом автомобиля Алексеева А.Н. По его машине экспертиза проводилась трижды.

В заключение Иван Лапшин просит «отозвать дело из СО УВД г. Одинцово, довести следствие до завершения и передать дело в суд».

Дело в суд не передали. Его закрыли. Закрыли сразу после того, как обещали передать в суд.

Иван спросил следователя: «Скажите честно, на вас оказывают давление?» Следователь не ответил — предложил пойти к начальнику. Начальник сказал, что в столкновении виноват водитель джипа и дело будет передано в суд. Сразу после майских праздников.

После праздников милицейский начальник сказал, что дело слишком запутанное: «Здесь надо разбираться». Разобрались тут же — дело закрыли. «За отсутствием доказательств вины Зыкова».

Прокурор дело возобновил. И так без конца: расследования, дорасследования, «разберемся», «не волнуйтесь», «завтра», «еще недельку», «надо проконсультироваться». Из инстанции в инстанцию. От одних — к другим, третьим, четвертым.

Дело не могло дойти до суда. Ведь никакого происшествия не было. Была... крупная фигура. И пусть даже не сам Путин сбил, а его водитель. Как бы чего...

Суд так и не состоялся. Ивану Константиновичу позвонили из следственных органов и сказали, что Зыкову выдвинули обвинение, но он себя виновным не признал. А потом Бориса Зыкова амнистировали. Не дожидаясь суда.

Николай ФЕДЯНИН

Своя версия событий — у следственного отдела УВД г. Одинцово. И даже не версия, а версии. То есть официальная версия всего одна. Но объяснений... «не под диктофон», «ну вы же понимаете», «тут все очень просто» — даже больше, чем может подсказать нормальная, здоровая логика.

Версия официальная изложена в постановлении о прекращении уголовного дела. «Зыков Б.Б. вел транспортное средство со скоростью, не учитывая при этом интенсивность движения, дорожные и метеорологические условия, в частности видимость в направлении движения... выехал на сторону дороги, предназначенную для встречного движения, где произвел столкновение с автомобилем под управлением водителя Алексеева, после этого автомашина произвела столкновение с автомашиной под управлением Ширяева. В результате столкновения пассажир автомашины Лапшин Денис от полученных повреждений скончался в 71-й городской больнице. Привлеченный к уголовной ответственности в качестве обвиняемого, Зыков Б.Б. свою вину в совершении преступления, предусмотренного ст. 264 ч. 2 УК РФ не признал, однако попросил уголовное дело в отношении себя прекратить в связи с амнистией». В июле 1999 года Зыкова амнистировали.

Версии неофициальные — «дело сложное», «результаты экспертизы разные». «Самая простая версия» — тогда на Минском шоссе еще не было разметки, и водитель просто не увидел, где кончается полоса. И так далее. Милиционеры были в явном смущении. Говорили много, но чего-то недоговаривали. Постоянно оговаривались. Иногда проговаривались. И в конечном итоге — понять было ничего невозможно. Кроме официальной точки зрения.

Дело закрыто. Есть официальная причина его закрытия — амнистия. Но разметка на дорогах исчезает, на встречную попеременно выезжают то джип, то «шестерка», виноватых нет, а «эмоции в деле не помощник». С последним утверждением полностью согласен.