Часть III. “Благородный период”: Путин спас своего шефа от ареста; предпочел “быть повешенным за преданность” и стал безработным…
(в сокращении)

[...]Собчак [...]редко бывал в городе. Собчак постоянно находился в разъездах. В газете, где я тогда работал, даже придумали рубрику для официальной хроники — “Пролетая над Санкт-Петербургом”. “На хозяйстве” за себя Собчак оставлял Путина[...]

К 93-му году конфликтный и эмоциональный Собчак успел напрочь испортить отношения с московской политической элитой. Осенью того же года была предпринята попытка отстранения его от власти. В недрах Генеральной прокуратуры зародилось уголовное дело по факту махинаций с квартирами. Собчак не имел к этим квартирам никакого отношения, но был привлечен к делу как свидетель. Осенью 93-го был подготовлен план задержания Собчака — в расчете, что он превратится в обвиняемого. Его должны были задержать в аэропорту — по возвращении из очередной командировки, и поместить в изолятор. День задержания — пятница, тоже был выбран не случайно. В выходные дни Собчаку намного сложнее было бы заниматься собственным освобождением.

Собчака спас Путин. Он очень вовремя выслал в аэропорт усиленную охрану. “Свои” люди, по сути, взяли Собчака в кольцо, и он беспрепятственно добрался до Смольного. А там, с правительственной связью и преданными людьми под боком, Собчак смог “решить вопрос”. [...]

...96-й год был самым сложным и кризисным за последние годы жизни Путина. Он очень болезненно переживал развал Советского Союза, сдачу советских позиций в Германии, но там был объективный процесс. Путин не мог на него повлиять. Он мог лишь наблюдать со стороны и расстраиваться. Губернаторские выборы 96-го года были личным поражением Путина, равного которому в его биографии не просматривается.

Собчак практически не сомневался в своей победе и поначалу рассматривал выборы как досадную, но неизбежную помеху в работе. Его избирательный штаб формировался из людей случайных, а часто — и вовсе не знакомых Собчаку. Возглавил штаб депутат Ленсовета Прохоренко. Уже после поражения Собчака Прохоренко одним из первых перебежит к победителю — Владимиру Яковлеву, и займет место в его свите.

Рейтинг Собчака к 96-му году был уже не высок. Он раздражал многих. Его официальная хроника того времени — бесконечные презентации, балы, отчеты о поездках за границу. Однако главным было не это. Против Собчака единым фронтом выступила московская тяжелая артиллерия: Коржаков — как олицетворение силовых структур, и Сосковец — военно-промышленный комплекс.

Предложение выставить на выборах свою кандитатуру против Собчака получили многие. В их число вошли все вице-мэры, включая Путина. Предложение получили такие известные люди, как, к примеру, Галина Старовойтова. Но если не принимать во внимание “самотек” — случайных людей, отказались все, за исключением одного — Владимира Яковлева.

Петербуржцы Яковлева практически не знали. Его сфера деятельности — дороги, строительство — такая нужная в повседневной жизни, редко была объектом публичного внимания. Поэтому Яковлева приходилось раскручивать с нуля.

Две влиятельные в то время петербургские структуры — “Союзконтракт” и “Балтонэксимбанк” дали деньги на выборы обоим — и Яковлеву, и Собчаку. У Собчака других денег не было. А вот в Яковлева вложился московский бизнес. И это был уже совершенно другой бюджет.

Размах избирательной кампании Яковлева производил впечатление: лучшие политтехнологи страны, телеведущие с центральных каналов, заместители руководителей федеральных силовых ведомств — все были в Петербурге.

Яковлев стремительно набирал рейтинг, а Собчак так же стремительно терял то немногое, что у него было. В этой ситуации заместители Собчака заняли выжидательную позицию. Путин, как водится, “сидел на хозяйстве” и продолжал заниматься городскими делами — так решил Собчак. Когда стало ясно, что в его избирательной кампании творится что-то неладное, произошли перестановки. Избирательный штаб возглавила супруга Собчака — Людмила Нарусова. То, что стало происходить потом, чем-то напоминало зубную боль.

Рекламная кампания под руководством Нарусовой проходила под лозунгом “Мэра — в губернаторы”. Весь город оклеили плакатами, на которых улыбающийся цветущий Собчак стоял на фоне городских достопримечательностей. На плакатах достопримечательности выглядели неплохо. В каком состоянии они были реально, петербуржцы знали отлично.

Ничего хуже придумать было невозможно. Собчак, который и без того намозолил всем глаза на телеэкране, его голос, характерные интонации которого занозой сидели в ушах каждого жителя города, теперь, улыбаясь, смотрел на них с каждого фонарного столба. Это могло вызывать только одно чувство — глубокой ненависти к кандидату.

Путин бросил все и кинулся в омут избирательной кампании, когда ее исход был предрешен. Его служебный “Ниссан” метался между телевидением, дружественными банками, избирательным штабом, чьими-то дачами. В мэрию в те дни Путин не заезжал вовсе. Я это знаю точно, потому что все заместители Путина были в срочном порядке мобилизованы и сидели у нас на Васильевском острове, на частной телестудии, где я тогда работал. Алексей Миллер — нынешний руководитель “Газпрома”, тоже сидел рядом со мной в аппаратной и лично водил ручкой по бумаге, работая над закадровым текстом для фильма, рассказывающего о достижениях мэрии за отчетный период. Нынешний заместитель Миллера в “Газпроме” ездил с нашей съемочной группой по объектам города, помогая организовать съемки и договариваясь с руководителями. Время от времени появлялся и сам Путин — в свитере, плохо понимающий, какой день на календаре и какое время суток за окном. [...]

Много позже, в декабре 99-го года, я ехал с Собчаком в одной машине. Проигранные выборы и последовавшие за ними два года его парижской эмиграции были позади. Порядком изменившийся, постаревший Собчак рассказывал, как он пешком ходил по Парижу, потому что не хватало денег на метро, как он на тесной кухне приятеля, приютившего его во Франции, сам готовил себе нехитрый ужин. Когда речь зашла о Путине, Собчак произнес примечательную фразу: “Если бы мой предвыборный штаб с самого начала возглавил он, все было бы иначе”. Собчак сказал это как человек, у которого была возможность подумать и осмыслить события того времени.

А весной 96-го думать было уже некогда: до выборов оставались считанные недели. Первым делом Путин попытался повязать все окружение Собчака, представив его населению как единую сплоченную команду. Был подготовлен текст обращения к жителям города. Первый — рабочий вариант этого обращения готовился там же, на нашей телестудии на Васильевском острове, в маленьком кабинете президента компании. Присутствовали четверо. Трое из них диктовали текст: высказывали вслух свои мысли, идеи, дополняли друг. Один эти мысли записывал на бумаге, придавая им форму. Человеком, который записывал, был я. Одним из тех, кто диктовал, — Путин. Готовый текст, впрочем, показался Путину слишком литературным, и в свет вышел вариант, написанный где-то в другом месте. С каждым из членов правительства Петербурга в отдельности Путин провел переговоры. Все, кроме, разумеется, Яковлева, текст заявления подписали, и оно было опубликовано. В обращении к жителям члены петербургского правительства заявляли о своей коллективной отставке в случае проигрыша на выборах Собчака.

Независимо от избирательного штаба, возглавляемого Нарусовой, — хаотичного и невнятного, Путин — буквально за месяц до выборов стал искать новую стержневую составляющую всей избирательной кампании. Он ни в чем не противоречил тому, что уже было сделано. Он лишь иначе расставлял акценты.

Нельзя не признать некоторое изящество этой работы. Импульсивный, эмоциональный Собчак мог говорить утром одно, а вечером — что-то совершенно противоположное. Причем оба эти утверждения казались сомнительными. Путин накануне говорил одно, сегодня — другое, но — и то и другое было правдой. Путин просто каждый раз чего-то не договаривал, оставляя и себе, и своему шефу возможность для маневра.

Теперь они говорили то, что хотел слышать народ. Собчак видел будущее Петербурга как банковской и туристической столицы. И именно Путин, кстати, очень много сделал в этом направлении. Первый в России иностранный банк — BNP-Dresdner Bank (Rossija), появился в Петербурге. И привел его туда благодаря старым немецким связям Путин. Но Петербург — это не только Медный всадник. Это — такие гиганты военно-промышленного комплекса, как “Светлана”, Кировский, Ижорский заводы, ГИПХ, ГОИ, ЛОМО, “Электросила”. Все они в первой половине 90-х стояли. Людям элементарно было нечего есть. Путин не возражал против развития туризма в Петербурге, но говорил, что возрождать нужно в первую очередь промышленность — в том числе работающую на “оборонку”. То, что усилиями одной мэрии реанимировать военно-промышленный комплекс Петербурга невозможно, оставалось, разумеется, за кадром.

Раздражавшие обывателя кадры конвейерных линий “Coca-Cola” — как пример достижений мэрии за отчетный период — сменялись кадрами отремонтированных городских мостов. Путин загонял наши съемочные группы в канализацию, где применялись новые технологии восстановления старых коммуникаций, в подвалы Эрмитажа, которые впервые за многие годы перестало затапливать водой из Невы, в трамвайные депо, на станции Скорой помощи.

Зачем победа на тех выборах так нужна была лично Путину? Между прочим, если мы ответим на этот вопрос, это будет ключом к тому, что происходит сегодня. Может, он боролся за должность, за кресло в мэрии? Ерунда. Чтобы сохранить должность и положение, Путину даже не нужно было предавать Собчака. Достаточно было просто отойти в сторону — например, заболеть. Кстати, очень многие петербургские чиновники весной 96-го года именно так и сделали.

Может, Путин боролся за некие идеалы? Все-таки Собчак был олицетворением демократической власти. Тоже ерунда. Во-первых, я думаю, у Путина нет и никогда не было системных взглядов на демократию и, соответственно, ее антиподов. Он не за демократию и не против ее. Для него все кошки серы — и те, что слева, и те, что справа: лишь бы мышей ловили. К тому же Яковлев, который был альтернативой Собчаку, личность еще более безыдейная. Прикладывать к нему понятия демократа или, наоборот, реакционера и вовсе бессмысленно. Так что идейный вариант тоже не прокатывает.

Я рискну дать свой ответ, с которым каждый волен не согласиться. Весной 96-го года Путин поступил, как солдат. Негласная присяга, которую он дал Собчаку и тому, что ими вместе было создано, диктовала линию поведения, у которой не было альтернативы. Примерно так же выходили на Сенатскую площадь в декабре 1825 года полки крестьян, одетых в форму солдат императорской армии. Они не были — ни за реформы, ни против них. Они вообще не всегда понимали то, что говорили им лидеры восстания. Они шли только потому, что видели впереди спину командира.[...]

[...]Через несколько дней после выборов Путин дал интервью под названием: “Лучше быть повешенным за преданность, чем за предательство”. Проигрыш Собчака стал личным поражением Путина. Он отказался от предложения Яковлева остаться все-таки в правительстве и фактически исчез из поля зрения даже близких ему людей. Несколько месяцев летом 96-го года Путин был безработным. Он сидел на даче и думал, что делать дальше.

23.03.2007
Окончание

Источник: "Новая газета". Цветной выпуск от 23.03.2007 №10 (20) .